Омилия

Я вышел в море слишком рано,
С небес ещё свисала мгла;
Героем моего романа
Ты стать, конечно, не могла.
Мой парус был уже просолен,
Истрёпан ветром и волной,
А я от качки — зол и болен,
Как волк под матовой луной.
Когда же мглу в пучину моря
Низвергли тихо небеса,
На горизонте, с ветром споря,
Твои раздулись паруса.
Я вышел в море слишком рано,
С небес ещё свисала мгла;
Героем моего романа
Ты стать, конечно, не могла.
 

Там душа ─ где совестно болит
У прощённых и у непрощённых
После тонн прочитанных молитв
И грехов пока не совершённых…
 

В вечерних сумерках, вдали,
Рассыпан тихим звездопадом,
Покой для раненой земли,
Под странным именем: отрада.

В вечерних сумерках легко
Дышать и плакать о нездешнем,
За краем мира- далеко,
Все происходит так неспешно.

За горизонтом всех пустынь
Родник с водою ключевою,
Питает землю в жар и стынь,
Почти сияющей водою.

Почти неведомо, как данность,
Жива природа в этот час,
И всех светил земных случайность,
Встает как стройность и для нас.

В вечерних сумерках покой
От этой звездности нетленной,
и внемлет сердце яви той,
Под светлым пологом вселенной.

Моему давнему доброму другу, Д.В. Иванову,
без которого многие мои рассказы были бы
написаны по-другому, или вовсе не написаны.

Этот день обещал стать одной из важнейших вех в более чем двухсотлетней истории кладбищенского Свято-Лазаревского храма, стоявшего на окраине города Н-ска. Потому что сегодня его впервые почтил своим визитом Владыка Михаил, который незадолго до Рождества прибыл в Н-скую епархию на смену скоропостижно скончавшемуся епископу Иринарху, и теперь на Святках¹ по очереди служил в городских храмах. Надо сказать, что до этого новый архиерей уже успел побывать и в Преображенской, и в Никольской, и в Свято-Троицкой церквях…и вот теперь «свято-лазаревцам», в свой черед, предстояло принимать у себя важного гостя.

С глубин земли на белый свет проник,
Неласково природой скудной встречен,
В долине горной протекал родник,
Без имени…
                  на картах не отмечен.

Родник желал великой стать рекой,
Той самой, что с восторженным желаньем
Воспел поэт высокою строкой
И люди вспоминали с упованьем.

Но неспроста величья он искал –
Полезным быть всему он жаждал миру!..
А здесь, в тени вершин, заунывал:
«Ничтожен я, и тщетно трачу силы».

Давая жизнь,
                   спускался с гор родник,
Пленён большой, несбыточной мечтою.
Не ведал он, что был и сам велик –
Своею несравненной чистотою.

2.09.2010 г.
 

Бунт

Как-то мартышки подняли бунт: «Это еще почему лев называется Царем зверей? Не хотим, чтобы у нас был Царь! Мы и без такого царя справимся… Подумаешь — грива огненная, да усы! Такие у любого кота найдутся. А у нас, между прочим, в роду есть великие родственники — повыше-то кошачих будут. Да, да, мы знаем… У нас предки САМИ ЛЮДИ были!» Только звери не обращали на мартышек никакого внимания — конечно, хорошо иметь славных родственников, но ведь важно и самому быть кем-то.

– Как все- таки жарко этим летом, – сказала мама, обмахиваясь разноцветным бумажным веером.
– Мама, сделай и мне ветерок! – попросила маленькая Тонечка, придвигаясь поближе. – Я тоже совсем уже «зажарилась»!
– Странно, – задумчиво произнес Богдан, сооружая некое подобие веера из плотного бумажного листа, – почему движение воздуха вызывает ощущение прохлады? Вот и вентиляторы люди придумали. А я где-то читал, что воздух при этом остается той же температуры. Например, ветер в жарких странах называется так: «горячее движение пустыни». А жители там почему-то носят в жару теплые халаты и меховые шапки. Туркмены, например.
– Это ты неправильную книгу читал! – заспорила до того молчавшая Валя. – Давай мы сейчас на тебя теплый халат и шапку наденем и вентилятор выключим! Станет тебе прохладно?
Богдан не знал, что возразить. С одной стороны, он привык как-то доверять книгам, которые папа подбирал ему для чтения. А с другой стороны, действительно, несоответствие какое-то получается.
– Папа, – попросил он, поворачиваясь к отцу, слушавшему их разговор. – Объясни нам, почему так получается. Ты всегда так понятно все объясняешь…

Что необходимей
В жизни и важнее,
Отче Серафиме,
Что всего нужнее?

Почему с годами
Мы всё нетерпимей,
Что случилось с нами,
Отче Серафиме?

Жизнь – одни осечки.
В сердце опустевшем
Не слова – словечки,
Лепет надоевший.

И чем дальше – хуже,
Холод ощутимей.
Как ты всем нам нужен,
Отче Серафиме!

Ты Небесной, отче,
Молишься Царице,
Той, что небом хочет
С каждым поделиться!
2011

 Однажды Сережу Кириллова показали по телевизору. Случилось это так. В городе бушевал грипп, и в храмах благословили совершать особые молебны об избавлении от эпидемии этой болезни. В один из дней отец Александр совершал после Литургии такой молебен. Сережа вышел из алтаря с зажженным кадилом и увидел, что в храме работают тележурналисты с большой черной камерой на высокой треноге и мохнатым микрофоном. Сначала взяли интервью у батюшки, потом у Сережи. (Мальчику казалось, что он сказал что-то чрезвычайно умное.) Вечером передачу показали по телевизору. Кирилловы в полном составе застыли у экрана. Сережа в стихаре на фоне иконостаса казался очень серьезным.

Рожать она пришла домой. Заскулила под дверью. Василич отворил, взглянул исподлобья. Найда виновато завиляла хвостом и прошла в комнату. На полу Василич постелил старое покрывало. Она покорно легла.

Роды начались полпятого. Василич вышел на улицу и долго курил, смотря на небо. Когда вернулся, рядом с нею уже копошились семь щенков – пока еще бесформенных, тупоносых, смешных. Василич отвел глаза, прошел до своей койки и сразу заснул.

Проснулся Василич рано. Зевнул, и тут вспомнил про собаку. Вскочил с кровати. На полу Найда вылизывала спины своим детишкам, прищурив от усталости глаза. Что-то проворчав, Василич принес в миске воды, сунул Найде под морду. Натянул брюки и вышел.

Из книги Ю. Белановского, А. Боженова «Двое во едину плоть: любовь, секс и религия»

Ученый призывает: «Давайте отбросим все более или менее туманные рассуждения о любви и рассмотрим ее в свете смысла человеческого существования. В этом свете она оказывается областью, в которой ценности „переживания“ особенно легко реализовать. Любовь — это „переживание“ другого человека во всем его своеобразии и неповторимости»¹.

Любовь не заслуживают, любовь — это просто милость. Любимый человек воспринимается по своей сути как единственное в своем роде и неповторимое существо, он воспринимается как «Ты». Как человеческая личность, для того, кто его любит, он становится незаменимым существом, без которого невозможно обойтись, причем ничего не делая для этого со своей стороны. Человек, которого любят, «не может не быть» своеобразным и неповторимым, т. е. ценность его личности реализуется.

Об этой книге и об ее авторах

Данная книга адресована всем, кто интересуется православным пониманием семьи, семейной жизни и супружеского (в том числе сексуального) общения. Наиболее интересна и полезна она будет для молодежи, всерьез задумывающейся о вступлении в брак, и для тех, кто недавно создал семью.

Авторы книги имеют пятнадцатилетний опыт организации православных просветительских и образовательных программ, в том числе по поддержке молодежи, желающей создать семью. Цель книги — попытаться осмыслить проблемы сексуальных отношений в семье с точки зрения православного мировоззрения. В работе делается попытка понять место секса в человеческой жизни, выработать основные принципы межполовых взаимоотношений, увидеть в любви не только красивую и правильную философию о самоотдаче и жертве, но и узнать ее в чувствах, переживаниях и опыте, наконец, осознать, что семейная жизнь требует поддержки и не развивается сама собой.

Порою кажется , что тьма
Безбрежным все покрыла зноем
Что ледяная темнота
Навечно делает изгоем

Изгоем мира всех цветов
Там, где любовь и счастье видеть Бога
Туда, где нет для утешенья слов
Где нет надежды слышать Слово

Не верь обману лжи творца
Надежда есть и есть спасенье
И верь - обмана пустота
Разрушится в одно мгновенье

Разрушит Бог оковы все
И дарует Его молящих
Себя, как Символ Чистоты
Для милость от Него просящих

священник Андрей Ефанов, 16. 11. 2002

Стучится дождик мне в окно,
Так заповедано природой,
Все уж расписано давно,
Капризной матушкой природой.

На сердце тихо и спокойно,
Проходят дни, летят года,
На смену ветренности знойной,
Придет прохлада, как всегда.

Придет отрада за печалью,
Звонят опять колокола,
И за престольной светлой далью,
Давно уж нет метаний зла.

Нам только дождь бы переждать,
Дождаться солнца и покоя,
И все как счастье здесь принять,
Так этот мир земной устроен…

Над куполами земли
Медлят прощальные стоны ─
К югу плывут журавли
Под колокольные звоны.
Господа славит душа,
Августа меднится роспись,
Льётся с небес, не спеша,
Крыльев молитвенный посвист…
 

Я слова не скажу - закрою окна, двери дома
И тишину в печи я разожгу.
Я промолчу – с Молчаньем я знакома,
Его на чай сегодня приглашу.

В закрытом доме, с тишиною в печке,
С Молчаньем молчаливым за столом,
Мне будет так тепло и так сердечно,
Как будто рядом ты, и с нами – разговор.

Как будто ты со мной и мы болтаем,
О том, о чем сказать нельзя никак,
Молчанью чаю снова подливаю,
И в тишине дрова беззвучные трещат.

Весь выпит чай, и тишина потухла,
Молчание уснуло от тепла…
Я открываю снова двери все и окна
И вновь зову тебя, в миг вспомнив все слова…
 

...Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу…( 1 Кор. 7: 33-34)

В храме читали Апостол, и Паша в уголке горько плакала. Скоро она выйдет замуж и будет той самой женой, что заботиться о мирском…Растолстеет, наверное, обабиться. Суп мужу научится варить и будет варить-варить-варить. С утра до ночи. А дорогу в храм позабудет. Пашка размазывала слезы по лицу и поправляла свечи. Зачем он выбрал её?

Пашка в храме была уже давно. Как бросила институт, так в храм устроилась церковницей. Работа в храме ей нравилась, хоть и денег больших не приносила. Храм ведь был её домом. Здесь все её знали и любили, и она любила тут каждый уголок. Во время служб, которые вершились в храме утром и вечером, Паша поправляла свечи, следила, чтоб в лампадках масло было подлито, фитильки не коптили, а между службами не торопясь убирала небольшой, но очень уютный храм. Мыть храм она тоже любила.

Всю ночь на Рождество шел снег, а утром случился такой мороз, что окошки затянуло белым искристым узором. Начались Святки. Сережа с отцом Александром повезли в детский дом рождественские подарки. Батюшка поздравил ребят с праздником и подарил каждому Библию для детей и молитвослов. После этого в большой светлой комнате все сели пить чай с пряниками и домашним вареньем. В углу комнаты переливалась разноцветной гирляндой нарядная елка.

Рядом с Сережей сидел мальчик и сосредоточенно ел варенье, изредка запивая чаем.

— Я вообще люблю сливовый джем,— вдруг сказал он.— Еще пироги с капустой и грибами. У меня мама их здорово готовит… А у тебя есть мама?

— Конечно, есть,— растерянно ответил Сережа.

Передумал, никуда не поеду.
Обойдутся в этот раз без меня.
Отключаю с миром связь до обеда,
Недоступен никому на полдня…

Постаралась хорошо ночь-зануда.
Я с ней спорил, тратил силы, а зря.
Отчужденье, как назло, ниоткуда
Прицепилось, да поймут всё друзья.

Вижу, знаю, одному – это слишком,
Только я ведь никого не виню.
Засиделся, дальше чувствую – «крышка»,
Трубку в руку, набираю, звоню:

«Где вы, люди, запропали – встречайте,
Что-то кисну я в домашней среде!»
Отмечаюсь, по привычке, на сайте
И на волю весь, к друзьям и воде.
2011