***
Бабушки задумались…
Обо мне, наверное.
Хоть слывет заумною,
дело, видно, скверное.
Волосы взъерошены,
Под глазами вмятины.
Хочет быть хорошею,
Да опять – никак вот нет.
Отвернулась грустная –
С левой фотокарточки.
Ну, а с правой – мучает:
не зазря хоть нянчила?
Оттого насупилась,
И глядит неласково.
Мало внучка луплена,
Да нельзя на Пасху-то.
И яйцо с наклейками
и конфета плавится…
Крепой колыбелькою
Вся земля качается.
Я растворяюсь в птичьих трелях
день ото дня,
день ото дня
с начала марта.
И в апреле.
И вот сейчас.
Мне не понять: зачем бросаются, как в омут?
Ныряют в наш тенистый сад
с вершин своих?
И плеск,
и гомон…
Послушай, как они кричат
для храбрости!
И от волнений,
что не дотянутся до дна
заглавных летних песнопений.
До дня –
когда не надо хором.
До тишины –
где только соло,
где сад
с новорожденным Словом,
и нет меня.
И нет меня.
***
Ох, душа моя, худышка
Где же бродишь ты, малышка,
беспризорница?
И суешь в свои кармашки
нитки,
перышки,
бумажки,
фантик-золотце.
Вот, глупышка-замарашка!
Оторвяга,
первоклашка,
мое ж горюшко…
Понаделала секретов
из осколков
и конфеток.
Нет бы – зернышко.
«В то время, когда я вышвыриваю себя на улицу, говоря:
иди, иди, и живи, как все…» -
начал сын свое стихотворение.
Я просыпаюсь,
вскакиваю среди ночи,
испытывая внутреннее борение,
как библейский герой с невидимым Некто:
прижать, обнять, не пустить,
ни за что не пустить на эту самую улицу.
Или уж пусть…
Но – поздно!
Он сам уже вышел из дома,
по Заводскому району идет,
надвинул на лицо капюшон,
сутулится,
бормочет под нос стихи,
или даже что-то поёт…
А я крадусь за ним ночной невидимкой
стараюсь не дышать в затылок
где под капюшоном волосы закругляются в виде запятой
и шепчу еле слышно
мой золотой
ты почти как все
только лучше молчи
и ботинками так не скрипи
пока идешь
среди всех этих темных теней
и пластиковых бутылок.
февраль 2011 г.
То ли береза под снегом скрипит,
то ли где-то ворона каркнула…
Я сижу за столом на кухне
Почти что за партой.
Рыжий кот на окне –
сегодня он медной расцветки.
Смотрит на
черно-белый мир в феврале,
или просто на ветку.
Я читаю толстую книгу
про древний народ,
как они воевали, жили…
Матвей Петрович щурится
на золотой переплет.
и, возможно, название по буквам читает:
Библия.
Снова снег полосами пошел.
Кофе черный в бокале стынет.
Тишина…
Только ветка качнулась.
Но кот уже спит. Ему хорошо.
Он сегодня – почти что лев
При блаженном Иерониме.
5 февраля 2011 г.
РОЗОВАЯ РОЗА
(мелодрама)
Этот букет лежал
возле дороги – сбоку.
Шесть ярко-белых роз,
и розовая,
с намёком.
Кто бросил его в сердцах?
Чей-то жених? Любовник?
Чей виноватый муж
глупо потратил
стольник?
В таком целлофане цветов –
на каждом
вокзале-базаре…
Но почему-то мне
никто и таких не дарит.
Ни у кого из друзей
не завелось привычки,
чтобы купить букет –
и сразу – на электричку.
(И не надо мне ваших «розей» –
напишем про это в кавычках).
Я рифмой позорной дышу:
розы-мимозы-слёзы…
Спешу подобрать букет
небрежно, без жалкой позы.
Ведь я не себе беру.
В реанимацию… Срочно!
Дозу воды.
На ночь – в таз.
Спасенье – в воде полуночной.
Дорогие друзья! Простите, что давно не появлялась в "Омилии" – были причины. Но зато сегодня я немного всех удивлю. В общем, в своей жизни я почти все писала: детективы, исторические романы, даже женские романы, повести, рассказы, пересказы… Интересно узнать: а как это делается? Все, кроме стихов. И никогда не собиралась этим заниматься. Одно лишь мне оправдание – то, что вдруг появилось, может быть, даже вообще не стихи. Так – какие-то речитативы, близкие к прозе. Я их так и называю – непонятки. К каждой такой НЕПОНЯТКЕ есть подзаголовок, отсылающий к прозе – это мне как-то помогает сориентироваться, привязаться к чему-то привычному. И то, что впервые эти наисвежайшие опусы я показываю в "Омилии", лучше всяких слов говорит о том, насколько я всех вас люблю, уважаю и доверяю...
НЕПОНЯТКИ
(собрание сочинений)
