* * *
Тоненькую тетрадь с потёртой коричневой обложкой, Голубев положил посреди обеденного стола, и обвёл взглядом собравшихся. Дед и Лидия Матвеевна по-прежнему сидели на диване, а Юлька с Федькой придвинули стулья впритык к столу и замерли, с интересом ожидая продолжения.
Стоя каждый день за прилавком, Голубев привык находиться в центре внимания. Обычно он без напряжения мог оборвать плохую шутку, похвалить товар или подбодрить покупателей весёлым окликом, типа:
— Колбаска, что ласка. Ешь не жалей — станет жизнь веселей.
Но сейчас он вдруг почувствовал себя глупо и растеряно. К щекам приливал румянец, и никак не подбирались нужные слова, чтобы начать объяснение.
Наверное, так чувствуют себя юбиляры, произнося благодарность гостям, усиленно изображающим повышенное внимание.
Чтобы сосредоточиться, Голубев снова взял в руки рукопись, развернул, закрыл, и наконец, сказал, обращаясь к розовой салфетке на тумбочке:
