Омилия

Островкам нетронутой природы 
Вдалеке от больших селений
И от шума шальных дорог,
Первозданной красой овеян,
От прогресса укрыться смог –
Мир нетоптаный, вольный, свежий,
Что невинности рад своей.
Он под игом железным нé жил,
Не стонал от забав людей.
Мир, что ныне воспеть берусь я,
Сохранит ли веков покой?
Здесь пленительно веет Русью –  
Русью чистой, живой, святой.   

14.07.2013 г. 

Наступит если тот зловещий час:
Заговорит наречьями иными
Другая Русь… и станем здесь чужими 
Мы, русские, страшась возвысить глас, –

То значит: прежде мы избрали плен 
Страстей – 
                и обагрила землю нашу  
Грехов народных, злобы и измен
Безмерно переполненная чаша;

То значит: прежде правды путь зарос
И чистоты обитель опустела.
Чужим для русских прежде стал Христос,
Чужой и ветхой показалась вера.  

10.07.2013 г. 

                                                                           ПУТЬ  «НЕПУТЕВЫХ».

                                                              (предисловие к книге Д. Хорина «Непутевый поп»)         

Даже, когда нет слов,
даже, когда нет сил,
сердце когда пустО,
крикни: "Господь, спаси!"

И сокрушится тьма,
и утешенье придёт,
и отступит зима -
Радость тебя найдёт!

(по советам преподобного Гавриила Самтаврийского)

Счастлив тот человек,
что полюбит всех втайне.
Ни претензий, ни ревности, 
даже просьб, и тех нет. 

Не терзается мыслью, 
будто всеми оставлен.
С кем сведёт его жизнь,
тем и дарит свой свет! 

Никогда не поймёт он,
что владельцем завидным 
стал совсем не случайно
ни за день, ни за год.

Овладел самым трудным -  
сердцем тихим и мирным -
от себя даже в тайне,   
среди бед и невзгод.

(по словам старца Порфирия Кавсокаливита)

Дорогие издатели, отзовитесь, пожалуйста!

Сейчас я пишу книгу для детей о самом главном — о наших отношениях с Богом, о человеческих ценностях — духовных, душевных и телесных, о выборе между добром и злом, о смысле жизни… Рабочее название — «Сундучок сокровищ». К сентябрю этого года работу над книгой планирую закончить, поэтому хочется проанонсировать ее для возможных издателей.

В основе книги — многолетний опыт преподавания в воскресной школе по авторской программе, строго базируемой на учении Православной церкви. Повествование ведется по принципу «от простого к сложному», в текст органично вплетаются главы о православных праздниках и постах в соответствии с годовым церковным кругом.

Чем эта книга, на мой взгляд, будет уникальна?

Сколько отняли родин скупцы!?
Пять, пожалуй, а может быть шесть.
Остаются от них рубцы,
и рубцы те, как родин месть.

Горек привкус изъятых слов,
воспевавших тех родин рай.
Остаётся лишь крест Христов,
если можешь, с креста вещай.

Заскорузлость земных тревог,
как короста чужой тоски.
Невозможен сил диалог —
значит кары уже близки.

20 июля 2025

koppel.pro

В храме закончилась воскресная литургия. Как и всегда, большинство прихожан ушли по домам. Началась панихида. Не так много людей на нее осталось. На панихиде, как известно, молятся об усопших. Молитвы и песнопения во время панихиды звучат хоть и оптимистичные, но протяжные и напевные, радостными их назвать трудно. Молясь, присутствующие вспоминают своих близких, ушедших в мир иной.

Встретил в эти дни на улице одну давнишнюю знакомую. Работали вместе когда-то, потом много лет не виделись. Постояли минут десять - пятнадцать. Поговорить было о чем. Да и погода радовала... Старых приятелей вспомнили. Двоих, как оказалось, уже нет на этом свете... Да, нам ведь не тридцать и даже не сорок уже... Уходят старые друзья.

Когда я учился в первом или втором классе, а было это в 1967 или 1968 году, в зимние каникулы нам устроили экскурсию в Суздаль. Ранним холодным утром, еще затемно, мы собрались всем классом около школы. Вскоре подъехал красный, фыркающий черным дымом, ну точно как Змей Горыныч, Икарус, мы быстренько расселись  в нем и поехали в Другой Город. Другой город был для нас тогда невероятным приключением. Многие в другой город первый раз в жизни поехали.

Ты тянешь свою гибкую шею в небо. У тебя есть невидимые крылья. Твой хвост развивается на южном ветру. Ты никогда не стоишь на земле, а лишь чуть касаешься ее своими тонкими ногами. Ты паришь в пространстве. Ты Розовый конь – символ свободы и вдохновения.

Дедуня, ты рассказываешь мне о своем Розовом коне. Ты подобрал рог северного оленя, однажды, сброшенный могучим зверем, чтобы обрести свободу нового дня. Ты подобрал его в пропитанной весенней гулкой ранью тундре, среди зарослей карликовой березы и морошки и сделал из него розового коня. Однажды Творец, взяв горсть глины, вдунул в нее жизнь и вышел Адам, а у тебя вышел розовый конь. Что ты хотел этим сказать?

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Я – былинка в Твоих руках,
Мановенью подвластна ветра.
Предо мной – безотрадный прах,
И росточком я меньше метра.

Неземные мечты храня,
Я гляжу на простор природы.
Несказáнно влечёт меня
Неизведанный вкус свободы.

А ещё опьяняет страсть:
К небу взмыть – от мирского гнёта –
И на травы воззреть, смеясь
С высоты своего полёта.

Но прервётся игра в мечтах,
Лишь в бездождие зной нагрянет.
…Я – былинка в Твоих руках,
Не спасёшь – и меня не станет. 

12.06.2013 г. 

 Сидя на старом, продавленном диване, Мария Ивановна смотрела… то ли на Казанскую икону Божией Матери, что висела на стене с порыжевшими от времени обоями, то ли на цветную фотографию в пластмассовой золотистой рамке. С той фотографии смотрел на нее мальчик лет 10 в белой рубашке с большим букетом крупных ромашек в руках. И улыбался. Это ей он улыбался, ее ненаглядный Андрюша, Андрейка, Андрюшенька, Андрейчик-воробейчик, Андрюшонок-лягушонок. А на коленях у Марии Ивановны пестрел ворох детской одежды. Тут были батистовые распашонки, отделанные кружевами, фланелевые пеленки, байковые ползунки, вязаная шапочка с пушистым помпоном. Увы, на всех этих дорогих ей вещицах безжалостно оставили свои следы неумолимое время и прожорливая моль. Но для Марии Ивановны эти старые, поношенные, траченые молью вещи были дороже жемчуга и злата. Ведь их когда-то носил ее Андрюшенька. И она готова была часами перебирать свои тряпичные сокровища, как монах — четки, утешаясь воспоминаниями о тех счастливых днях, когда рядом с ней был ее сыночек. Единственная отрада ее безрадостной жизни.

Я не приемлю одиночества –
Мы Богом призваны к общенью.
(Быть одному кому захочется?)
Но я люблю уединенье,
В котором ум и сердце полнятся 
Молитвы словом непорочным,
Обиды тают, зло не помнится,
И веет Небом в час полночный.
…Греховной жизни нет напраснее –
Вне Света радости не много;
И нет восторженно-прекраснее
Души, беседующей с Богом.   

11.06.2013 г. 

Зло сердец в Октябре было в силе,
И замолкла средь эха войны
Недопетая песня России –
Богоносной державной страны.
 
Долго нас, как заклятью, учили:
Прежний строй схоронили года,
Недопетая песня России
Не прольётся уже никогда.

Но нарушил Господь эти планы,
Пробуждая Отчизну от сна.
Ликовать же и праздновать рано –
Далека от Истоков она.

Жаждет Русь, чтобы мы растопили
Зла, бесстыдства и лености лёд.
Недопетая песня России –
Кроме нас, кто тебя допоёт?!  

11.06.2013 г. 

Священник Захария в храме
Молился и Богу кадил,
Внезапно явился Архангел
И радость ему возвестил:

— Молитву твою Бог услышал:
Жена тебе сына родит,
Он будет пророком великим
И к Богу людей обратит.

Не верит Захария, спорит:
— И мне, и жене много лет!
Детей ожидать нам не стоит…
Но молвит Архангел в ответ:

— Покуда сие не свершится,
Дотоле ты будешь молчать… —
Священник домой возвратился,
Ни слова не может сказать.

И всё слышится -
звонит колокол,
разсекая пространство и время.

Так приветливо  ветви колышатся,
замирая в беззвучном моленьи.

Чуть заметно снежинок движение -
их поток уловить невозможно.

Созерцая в душе отражение,
понимаешь - что в мире, то ложно.

ИЕРУСАЛИМ.

КАРТИНКИ БЫТИЯ

1.

От Дамасских врат, как эгрегор, мраморный храм,

по арабским кварталам люди мирно идут.

Разбросало евреев по всем планетным кругам,

а они – евреи – хотели бы жить вот тут.

Это их, евреев, томили по концлагерям,

изгоняли из разных, куда они шли, земель.

Не – еврейка я, но сегодня еврейка я – вам,

как могла позабыть я, растущий, сквозь камни, хмель?

Как могла позабыть я с горбинкой еврейский мой нос?

Если «хава нагила» у всех от Христа вены жжёт?

И скажи, кем ты был бы великоросс,

если чаша добра бы склонилась наоборот?

Ибо бремя твоё: охранять, защищать и беречь,

ибо время твоё – это просто века и века.

***

Расскажите об этом, если я не смогу!

Если вдруг потеряю голос, гортань и уста мои!

Если вдруг языком вырву яростную строку

безголосыми ямбами!

Если лягу я вдруг подбородком на это стекло,

если просто не стану вдруг птицею я белошеею,

про войну расскажите, осколками, как нас секло,

протянитесь вот также траншеями,

блиндажами, окопами, сетками от бпла

и носками из шерсти, что связаны в Русском Поречном.

Мы войною пропахли насквозь. Ибо есть просто два,

два конца у войны нас двухсотили и нас калечили.

Всё равно вперёд шли. И не надо об этом молчать!

О ребёнке убитом, о Горловке, ставшей Мадонной.

Я – сама эта мать! Эта скорбная – в камне – чей плат