Толкиен — сказочник-миссионер

О Джоне Рональде Руэле Толкиене¹ уже написано очень много. От популярных статей до серьезных научных исследований, чьи авторы пытаются отыскать истоки его сюжетов и прообразы его героев в мифах различных народов. А если прибавить сюда многочисленные продолжения-переложения книг Толкиена или более или менее явные подражания им, то можно сказать, что творчество этого английского писателя, подобно горному обвалу, вызвало к жизни целую лавину произведений. Причем даже спустя более трех десятилетий после его смерти о нем продолжают писать и спорить.

Тем более, что, благодаря его сыну Кристоферу, занимающемуся обработкой отцовских рукописей, то и дело выходят в свет новые произведения Толкиена, не публиковавшиеся при его жизни. В том числе — детская сказка «Роверандом» о приключениях заколдованного щенка, «Письма Деда Мороза» (или «Письма Рождественского Деда»), которые дети Толкиена в течение 20 лет получали на Рождество, не подозревая, что их автор, вместе со своими помощниками — рыжим эльфом Илберетом, Белым Медведем и его племянниками-медвежатами обитает вовсе не в далекой Лапландии, а под одной крышей с ними... А также — такие трагичные и глубокие по смыслу «взрослые» произведения, как «Сильмариллион», и изданная в России в 2008 г. книга «Дети Хурина», повествование о которых в более кратком варианте включено в «Сильмариллион».

Оговорюсь сразу — я не знаток творчества Д. Р. Толкиена, а всего лишь человек, прочитавший некоторые его книги. Причем уже в зрелые годы, несколько лет назад, после просмотра известного фильма «Властелин колец». Возможно, потому, что до этого ни в одном фильме мне не приходилось встречать поднятую настолько остро и злободневно тему неравного противоборства человека с могучей и грозной «властью тьмы». Именно эта тема наиболее привлекает меня в творчестве Толкиена. Однако мой рассказ о нем не претендует ни на полноту, ни на точность формулировок, и будет носить субъективный характер — речь пойдет просто-напросто о том, почему я, ортодоксально православный человек, люблю читать книги Толкиена. Можно сказать и иначе — почему я, вопреки бытующему до сих пор мнению ряда своих единоверцев, считаю, что от них, что называется, не стоит открещиваться, как от антихристианских произведений. И только.

В православной среде творчество Д. Р. Толкиена оценивается по-разному. Например, американский православный священник, протоиерей Дэвид Мозер, отвечая на вопрос корреспондента газеты «Церковный Вестник»: «какие произведения в современной неправославной культуре, помимо любимых у нас „Хроник Нарнии“ Вы бы порекомендовали для юного читателя?», сказал: «В первую очередь, вдохновляющую трилогию Толкиена «Властелин Колец». При этом он добавил, что эти книги, в отличие от известной их экранизации, «насыщены мифологией, легендами и возвышенным символизмом». С другой стороны, на Международных Рождественских Чтениях 2007 г. один известный современный российский православный писатель во всеуслышание заявил, что книга «Властелин Колец» — еще хуже, чем истории про «Гарри Поттера» и покемонов. Эти отзывы как нельзя лучше показывают, что от православных людей можно услышать совершенно противоположные отзывы о творчестве Д.Р. Толкиена.

Впрочем, на то есть свои причины. Прежде всего — то, что его книги действительно «насыщены мифологией и легендами». А также всевозможными сказочными существами, в том числе, существами, хотя и человекоподобными, но все-таки не людьми. Например, эльфами, хоббитами² и гномами. А к подобным персонажам православные всегда относятся с известной долей недоверия — уж не из тех ли они, кого именуют нечистью? В свое время в православной среде даже велась дискуссия по поводу того, не следует ли запретить детям читать сказки. Потому что их герои — пресловутые феи, мумми-тролли, чебурашки, а также всевозможные сказочные человечки, вроде всем известных Буратино и Карлсона — это явные нелюди, разумеется, Бога не ведающие. Мало того — нередко позволяющие себе по-детски озорные выходки. Поскольку же, если отсчитывать возраст человека с момента его крещения, большинство из нас в Православии — в лучшем случае юноши или отроки, если даже еще не младенцы, то мы чаще всего, не стремясь разобраться, чему учит та или иная сказка и за что (или против кого) борются ее герои, относимся к ним с присущим нашему духовному возрасту максимализмом: «кто не с нами, тот против нас». Забывая, что Христос говорил ученикам нечто иное: «...кто не против вас, тот за вас» (Мр. 9:40). Поэтому, как бы ни был фантастичен мир сказок Толкиена и его герои, вряд ли стоит заранее настраивать себя на враждебное отношение к ним. Ведь, по словам ангела Иоанна из сказки Ю. Вознесенской «Юлианна, или опасные игры», сказочный хоббит, даже будучи любителем вкусно и сытно покушать, все-таки существо добродушное и верное, храброе и скромное. Короче говоря, это «персонаж из детской книжки, к бесам отношения не имеющий». Более того. Человек, взявшийся читать сказки Толкиена не с целью любой ценой отыскать там «бесовщину», а ради того, чтобы разобраться, чему же они учат, достаточно быстро убедится, что пресловутые эльфы-гномы-хоббиты — это именно «сказочные существа, к бесам отношения не имеющие». Или, скорее, люди различных племен, культур и интересов — от героических воинов до тех, кого называют «простыми мирными обывателями». Мало того — в эпопее Толкиена «Властелин Колец» против могущественного падшего духа Саурона и его воинств плечом к плечу сражаются не только люди разных народов, но всевозможные сказочные создания, включая хоббитов, эльфов и гномов. И каждый из них решает ту же самую проблему, что и мы с вами — «как поступать и не оступаться» в меняющемся, жестоком мире, где, кажется, уже восторжествовали могущественные силы зла. В мире, который, несмотря на свою сказочность, слишком похож на тот, реальный, в котором живем мы с вами.

Возможно, будет не лишним узнать, какой ответ на вопрос: «как поступать и не оступаться?» дает один из главных героев данной книги, воин, а впоследствии король, Арагорн: «как и всегда. Добро и зло местами не менялись: что прежде, то и теперь, что у эльфов и гномов, то и у людей. Нужно только одно отличать от другого...»³ Согласимся — ответ этот звучит весьма актуально для нашего времени, когда, по словам поэта, уже слишком «плохо верится в силу добра». И по сути своей является христианским.

Мне могут возразить — все это еще не является достоверным доказательством того, что книги Толкиена — это именно христианские произведения. Однако общеизвестно, что человек, занимающийся творчеством, воплощает в своих творениях собственный внутренний (сиречь духовный) мир. О том, каким был духовный мир Д. Р. Толкиена, достаточно убедительно рассказано в недавно изданной книге Стрэтфорда Колдекота «Тайное пламя. Духовные взгляды Толкина»⁴. Например, там упоминается о том, что Толкиен, католик по вероисповеданию, считал свою книгу «Властелин колец» «в основе своей произведением религиозным и католическим», чей сюжет и символика пронизаны «религиозным элементом». И даже неверующие читатели подмечали, что в его книгах «словно некая вера разлита повсюду, без видимого источника, точно свет от незримой лампы». В книге С. Колдекота приведены и некоторые говорящие сами за себя факты из жизни Толкиена. Например, что он старался каждый день бывать на Литургии, и как можно чаще причащаться Святых Христовых Таин. Между прочим, замечательное утверждение о том, что «единственное лекарство для слабеющей и убывающей веры — это приобщение Святых Таин...», причем по возможности частое — принадлежит не монаху-подвижнику, а человеку, написавшему «Властелина колец» и «Сильмариллион». Таинство Евхаристии в своих письмах к сыну Майклу Толкиен называл «единственным, исполненным величия даром», который должно любить на земле, и советовал как можно чаще прибегать к нему. Вероятно, глубокая религиозность Толкиена была связана не только с тем, что, после смерти отца и матери, его опекуном стал католический священник. Но, возможно, и тем, что свою веру ему пришлось выстрадать. Автор одного из очерков о творчестве Толкиена, В. Гаков⁵, упоминает о том, что, если окружающим он казался «открытым, милым и приветливым жизнелюбом, никогда не терявшим чувства юмора», то его письма и дневники рисуют совсем иной образ — глубоко погруженного в себя пессимиста, подверженного безотчетной грусти и даже приступам отчаяния«. Подтверждающую это фразу из письма Толкиена к сыну, где он упоминает о многих разочарованиях, пережитых им «во мраке своей жизни» (это словосочетание удивительно перекликается с другим, известным из православной гимнографии: «настоящаго жития нощь»⁶), можно найти в вышеупомянутой книге С. Колдекота. И содержится она именно в том письме, где он так проникновенно пишет о роли в его жизни (как и в жизни любого человека) Таинства Евхаристии. Вероятно, Толкиену было хорошо известно то, что в православной аскетике называется «духовной бранью». Тема этой «брани» красной нитью проходит через его лучшие книги.

Следует оговориться, что Толкиен, в отличие от своего друга К. Льюиса, «стремился избегать откровенного введения элементов христианства в свои произведения». Возможно, это было связано с различием не только в их вероисповедании (К. Льюис был протестантом), но, прежде всего, в их пути к Богу. Если Толкиен был воспитан в вере с детства, то К. Льюис пришел к ней уже взрослым. Между прочим, этому способствовала и его дружба с Толкиеном. В свое время, встречаясь с верующими людьми, так сказать, различных поколений, я замечала, что больше всего и чаще всего говорят о Боге именно новообращенные. Почему — судить не берусь. Возможно, потому, что их опыт общения с Богом еще не столь глубок, как у их старших собратьев по вере, более умудренных духовно (вспомним для сравнения известное стихотворение А.С. Пушкина: «Воды глубокие плавно текут, люди премудрые тихо живут»). Либо это связано с тем, что они все еще переживают недавнюю радость встречи с Богом, напоминая о ней прежде всего не собеседникам, а самим себе. Как бы то ни было, в отличие от «Хроник Нарнии» К. Льюиса, где по ходу сюжета то и дело появляется творец этой страны — «Лев с большой буквы» Аслан, у Толкиена о Боге, о сотворении Им могущественных духов — Сил⁷ (на языке эльфов они именуются Валар, упомянуто лишь в самом начале «Сильмариллиона», где повествуется о сотворении мира. Надо сказать, что в конце 80-х годов переводчик «Властелина колец» В. Муравьев написал замечательное предисловие к этой книге, где кратко пересказал содержание «Сильмариллиона», сделав акцент не столько на отличиях, сколько именно на сходстве его сюжета и персонажей с библейскими. Например, Валар — с архангелами. При этом он заключил, что «толкиеновское осмысление гораздо более ортодоксально, чем может показаться на первый взгляд»⁸. И, тем не менее, эта «ортодоксальность» в том же «Сильмариллионе» искусно спрятана за описаниями чудесного, похожего на рай, града Валинора, где живут Валар и верные им эльфы, сценами гибели городов и государств, битв и поединков героев со злодеями.

Именно поэтому на первый взгляд книги Толкиена вполне можно счесть сказками, или, как традиционно называют произведения такого жанра, «фэнтэзи». Однако читатель-христианин (в том числе православный), взявшись за «Властелина колец», «Сильмариллион» или «Детей Хурина», достаточно быстро убедится в том, что эти книги, как говорится, не просто сказки. Как совсем не сказочны и те враги, с которыми сражаются их положительные герои.

Самый главный из них у Толкиена носит прозвище Моргот. На языке эльфов оно означает — «черный враг мира», что уже говорит само за себя. Когда-то оный Моргот был одним из Валар, причем самым могучим (в другом переводе: «не последним») из них. Снова напомню, что в ряде публикаций, посвященных творчеству Толкиена (в том числе у вышеупомянутых М. Муравьева и С. Колдекота) Валар ассоциируются с Небесными Силами, например, с архангелами. Однако Моргот, прежнее имя которого ныне «не произносится на земле» — это падший дух. История его падения описана в «Сильмарилионе» так: «от величия он пал к высокомерию, а от него — к презрению ко всем, кроме себя самого, и стал духом расточительным и безжалостным. Понимание он обратил к искусному извращению всего, что хотел использовать, — и сделался бесстыдным лжецом. Начал он с жажды Света, но когда не смог завладеть им единолично, низвергся сквозь огонь и ярость во тьму». Этот путь впоследствии повторяет и его слуга и наперсник Саурон, соучастник всех «хитросплетений коварства» своего господина. Если же прибавить к этому, что подземное обиталище Моргота зовется «железным адом» или «преисподней», то читатель-христианин сразу поймет, что пресловутый Моргот — вовсе не некое выдуманное и несуществующее сказочное чудище. И за ним угадывается некто вполне конкретный и реальный. И то, что говорит Спаситель об этом, вполне реальном существе, весьма схоже с вышеприведенной характеристикой Моргота: «он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44). И хотя на нашем языке его называют иначе, мы тоже стараемся не упоминать о нем. Потому что это — и наш враг.

Характерно, что в «Сильмариллионе» главным оружием Моргота, (как и того, кого Спасителем назвал «отцом лжи и человекоубийцей искони»), является именно ложь. Потому что, по образному выражению Толкиена, «кто сеет ложь, в конце концов соберет богатый урожай — другие будут сеять и жать за него». В «Сильмариллионе» и «Детях Хурина» можно найти немало историй о людях и эльфах, которые, на свою беду, поверили его лжи. Историй, на первый взгляд, сказочных. На одной из них остановлюсь подробно. Почему — станет понятно дальше. Это- история о том, как некогда в плен к Морготу попал мужественный воин и правитель Хурин. Не сумев сломить героя запугиваниями и пытками, Моргот прибег к своему испытанному оружию — лжи. Этот словесный поединок между человеком и «отцом лжи» подробно описан не в «Сильмариллионе», а в недавно вышедшей книге «Дети Хурина». Знаменательно, что Моргот пытается убедить Хурина в том же самом, о чем испокон веков (явно по подсказке, так сказать, из-за левого плеча) твердили и твердят атеисты: за пределами этого мира нет ничего, и Валар (в сущности речь идет и об их Творце) не спасут тебя от меня, потому что до людей им нет дела. Таким образом, цель Моргота — сокрушить веру Хурина. Но, поскольку действие книги происходит во времена «сказочной древности», когда Господь еще не явил себя людям, Хурин даже о Валар, не говоря об их Творце, знал лишь понаслышке. Тем не менее, он наотрез отказался поверить Морготу и обличил его ложь.

Дальнейшие события подтверждают то, что история противоборства Хурина и Моргота имеет, прежде всего, духовный смысл. Потому что падший Вала не убивает человека, а оставляет в живых. Но — заставляет отныне смотреть на мир «его глазами». «Горька была доля Хурина, ибо все, что узнавал Моргот о своих лиходейских свершениях, становилось известно и Хурину; только ложь мешалась с правдой, а все доброе скрывалось либо искажалось». В конце концов воля человека сокрушилась — Хурин разуверился в добре и возненавидел его. После чего, впав в отчаяние, покончил с собой. Ибо, по справедливому замечанию одной из героинь «Сильмариллиона» — «...тот, кто взирает на мир глазами Врага, желая или не желая того, видит все искаженным». Между прочим, Кристофер Толкиен, ссылаясь на слова отца, объясняет, почему Морготу удалось победить Хурина. «Слабым местом» героя стала его любовь к жене и детям и желание любой ценой что-нибудь узнать о них. Хотя бы от Моргота. Однако, по словам Шекспира:

Орудья тьмы, желая нас сгубить,
Порою нам пророчествуют правду,
И, честными безделками прельстив,
Обманывают в том, что нам важнее⁹.

И нам, православным, как никому известно, что каждый из нас может оказаться жертвой «черного врага» по аналогичным причинам — желая узнать то, что Господь сокрыл от нас. Еще в дореволюционной русской православной литературе была описана история человека, который во время спиритического сеанса попытался вызвать «дух» своей умершей жены, о которой очень тосковал. И, разумеется, вызвал некоего духа (из числа, так сказать, слуг «Моргота»), с которым стал регулярно общаться и поступать согласно его советам. Итог этого контакта оказался гибельным для человека: он разорился и потерял рассудок. И это — уже не сказка, а правда. Мало того. В свое время были популярны книжки, где, на основании того, что во время отчитки кричали бесноватые, делались выводы, что «нравится» и «не нравится» бесам. А отсюда, как должно и как не должно поступать православным людям. Однако в свое время Апостолы Павел и Сила изгнали беса из девушки-рабыни, даже несмотря на то, что он, казалось бы, вещал сущую правду (Деян. 16:18). Потому что информация «врага», несмотря на мнимое правдоподобие, всегда искусно замешана на лжи. Вот так история героя книги Толкиена неожиданно оказывается очень близка и актуальна и для нас, православных — «ад правдой лжет».

Между прочим, историю о человеке, которого «враг» заставил смотреть на мир своими глазами, можно найти не только у Толкиена. Ранее о том же писал и Г. Х. Андерсен. Причем произведение, написанное на этот сюжет, в детстве читал каждый из нас, возможно, не особо задумываясь, что же в действительности произошло с его героем. Речь идет о мальчике Кае из сказки «Снежная королева», которому в глаз попал осколок некоего разбившегося волшебного зеркала. В адаптированном в советское время для детей варианте этой сказки говорится, будто зеркало это создал некий злой тролль, «сущий дьявол». Однако в подлинном тексте сказки прямо говорится, что этот тролль «и был сам дьявол». Дьявольское зеркало имело характерное свойство — оно придавало тому, что в нем отражалось, лживый, искаженный вид. В нем «все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же негодное и безобразное...казалось еще хуже». И, хотя впоследствии, когда ученики тролля решили «добраться до неба, чтобы посмеяться над ангелами и Самим Творцом», зеркало разбилось, его осколки разлетелись по свету, попадая в глаза людям. «Человек с таким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи лишь дурные стороны». Как и Хурин из книги Толкиена. С учетом того, что и Андерсен, и Толкиен были христианами, такое совпадение сюжетов вряд ли стоит считать случайным...

А вот и еще одна история на тот же сюжет. Причем вовсе не сказочная, а хорошо знакомая каждому из нас. Потому что и на нас с вами ежедневно и ежечасно обрушивается поток информации, где ложь мешается с правдой, а доброе искажается или замалчивается. Тут и телевизор, где фильмы и передачи, в которых не проповедуется культ силы, денег или разврата, так же редки, как жемчуг в навозной куче. И массовые газетки, смакующие грязные подробности «из жизни звезд» и толстосумов. И окружающие люди, в которых «за умножение беззаконий охладела любовь» (Мф. 24:12), смеющиеся нам в лицо: «и где же ваша вера, и где же ваш хваленый Бог?! что же Он вас не спасает?!» И собственные дети или родители, гибнущие на наших глазах, но упорно хулящие самое дорогое и святое для нас... И кто может быть до конца уверен, что выстоит и не озлобится, если этому суждено длиться всю нашу жизнь?.. Так что то, что Толкиен написал о сказочном герое, вполне можно отнести и к нам с вами...

Однако Кристофер Толкиен, ссылаясь на слова отца, объяснял поражение Хурина и другой причиной — гордыней. Одолев Моргота в словесном поединке, он надеялся, что «сохранит способность мыслить критически и отличать истину от злобных домыслов». Но ошибся. Потому что «самым главным гордецом» был его враг Моргот, которому не составило труда отыскать сходные качества в душе героя...
Надо сказать, что в лучших произведениях Толкиена о грехе гордыни, который, по ставшему крылатым святоотеческому выражению, является «матерью всех пороков» говорится очень много и убедительно. И, в подтверждение приведенных ранее слов о том, что для всех сказочных персонажей Толкиена «добро и зло всегда одни и те же» и местами не менялись, своеобразная «галерея гордецов» на страницах его книг достаточно разнообразна: здесь и могущественный Вала (Моргот), и подобные ему существа меньшей силы (Саурон и Саруман), и эльфы, и гномы, и люди, и даже хоббиты в лице печально известного Горлума-Смеагорла. От впадения в грех гордыни не застрахован никто, и последствия его одинаково пагубны для любого персонажа книг Толкиена, сколь бы великим или ничтожным он ни был. Ярчайшим примером духовной деградации, причиной которой стала гордыня, является, пожалуй, один из персонажей книги «Властелин колец» — Саруман, который, по мере того, как растет его надменность, утрачивает былую мудрость. В итоге некогда великий мудрец и волшебник превращается в жалкого атамана бандитской шайки по кличке «Сыч» и погибает от руки собственного слуги, по его воле ставшего душегубом...

«...Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4:6). Эти слова Апостола Иакова находят свое подтверждение в книгах Толкиена. Потому что зачастую великие подвиги в них совершают не те, кто стремится сделаться или выглядеть героем. Например, Бильбо из сказки «Хоббит», существо совершенно не героическое и не воинственное, которого совсем не печалит то, что он всего лишь «мелкая сошка в этом огромном мире». Или четверка его сородичей-хоббитов из «Властелина колец». Знаменательно, что итогом приключений Бильбо (а впоследствии, во «Властелине колец» и его племянника Фродо) становится изменение их отношения к окружающим и к самим себе. Точнее сказать, обретение ими смирения и мудрости. Мало того. Героя отнюдь не всегда ожидает награда за подвиг, в том числе и пресловутая «вечная память» потомков. Характерно, что в заключительной главе «Сильмариллиона», где кратко пересказываются события, описанные во «Властелине колец», имя хоббита Фродо, благодаря которому Саурон вряд ли оказался бы побежден, упоминается лишь вскользь. А имени его «слуги» (на самом деле, прежде всего, преданного друга и помощника) Сэма, настоящего воплощения жертвенности и верности, и вовсе нет. Вряд ли это случайно. Ведь, если заглянуть в жития святых, то окажется, что биография подвижника или мученика может состоять всего лишь из нескольких строчек. А имена многих святых и вовсе неведомы нам. Но не Богу. На земле праведник может быть безвестен. Но велик и славен у Бога.

В ряде произведений Толкиена (прежде всего в «Сильмариллионе») поднята и весьма актуальная тема силы Божией и немощи человеческой. Хотя о ней и не говорится напрямую. Причина того, что в «Сильмариллионе» героическое противоборство эльфов, людей и Моргота до поры оказывается «борьбой обреченных» в том, что борьба эта совершается без помощи свыше. Да и теми, кто почитает себя борцами за правое дело, в ряде случаев движут те же гордыня и своеволие... Так, в романе «Дети Хурина» героя губит не некое проклятье или злой рок, но, прежде всего, его гордыня. Напрасно он меняет имена в надежде тем самым изменить свою судьбу. «Судьба заключена не в твоем имени, но в тебе самом», — говорит ему один из его друзей, которого пережитые страдания научили мудрости и смирению. Любопытно сравнить, как раскрыта эта же тема в историческом романе-дилогии об Улаве, сыне Аудуна («Улав, сын Аудуна из Хествикена», «Улав, сын Аудуна, и его дети») старшей современницы Д. Толкиена, писательницы Сигрид Унсет, автора исторических романов о средневековой Норвегии. Герой ее романов, Улав, искренне желая, «чтобы жизнь его покоилась в руке Божией, и чтоб ему не сбиваться с праведного пути», тем не менее, проживает жизнь греховную. Причина тому — его своеволие. Своеобразным пророчеством о судьбе героя становятся слова духовного наставника его юности, епископа Турфинна: «тому, кто жаждет вечно поступать по своей воле, суждено однажды уразуметь: он творил то, чего вовсе никогда не желал». Человек, в одиночку вступивший в великое и страшное противоборство с силами зла, обречен на поражение. Победить он способен лишь с помощью свыше. Знаменательно, что один из героев «Властелина колец», хоббит Фродо, почти завершив свой полный опасностей путь в царство Саурона — «Мордор, где вековечная тьма», в самый последний миг отказывается нанести злу последний, смертельный удар. Проще говоря, терпит поражение. И его миссию как бы «случайно» завершает другое существо, ничтожное и презренное настолько, что, казалось, ему уже не должно быть места на земле... Вернее, становится орудием Бога. В вышеупомянутом романе С. Унсет Бог посредством Своих служителей-священников дает прибегшему к Нему Улаву надежду на прощение и милость...

Мой рассказ о творчестве Д.Р.Р. Толкиена подошел к концу. Что же до вопроса: стоит православным людям читать его произведения или нет — об этом пусть каждый из нас решает сам. А, пока мы спорим об этом, его книги продолжают свою миссию среди верующих и неверующих. Свидетельствуя, что, несмотря на все происки «отца лжи», добро и зло никогда не поменяются местами. Как в сказке, так и в реальном мире.

Примечания:

1. Фамилия автора пишется двояко — как «Толкиен», так и «Толкин» (по семейному преданию, она происходит от прозвания одного из его предков, которое значило «отчаянно храбрый»). Хотя последний из вариантов ее написания считается более правильным, я использую тот, который мне более привычен.
2. Этих сказочных существ — человечков с мохнатыми ножками, живущих в норах, придумал сам Д. Р. Толкиен. По мнению некоторых его биографов, слово «хоббит» образовано от латинского «хомо» — «человек» и английского «рэббит» — «кролик». Впрочем, сам Толкиен был против того, чтобы хоббитов отождествляли с некими «зайчиками». «...Поддерживай в сердце неугасимый хоббитский дух...» — писал он на войну сыну Кристоферу. Интересная трактовка того, кто такой сказочный хоббит, содержится в очерке В. Гакова — это не просто человек, а тот, кого в русской литературе называют «маленьким человеком».
3. Цитата заимствована из второй части книги «Властелин колец» в переводе В. Муравьева, за исключением первого предложения, взятого из перевода Н. Грушецкой и В. Григорьева. У В. Муравьева оно звучит: «да как обычно».
4. С. Колдекот. «Тайное пламя. Духовные взгляды Толкина». — М., 2008.
5. В. Гаков. Век Толкина (в книге Д.Р.Р. Толкин. «Хоббит. Повести-сказки». Минск, 1992).
6. Это выражение можно найти в тексте молитвы Свт. Василия Великого из утреннего молитвенного правила.
7. Интересно, что в церковной гимнографии встречаются упоминания о Боге, как о «Господе сил». Например, одной из молитв великого повечерия: «Господи сил, с нами буди...» или в 45 Псалме: «Господь сил с нами...»
8. Речь идет о его предисловии к 1 тому «Властелина колец» (изд-во «Радуга», 1988).
9. Слова Банко из трагедии В. Шекспира «Макбет», акт 1, сцена 3. Перевод В. Соловьева.