Глава 1. Долг и любовь
В ту ночь старцу Аврамию1 приснился странный и страшный сон. Шурша и извиваясь, к нему в келью медленно вполз огромный змей. Неожиданно его чешуйчатое тело взметнулось в прыжке — схватив испуганно метавшуюся под низким потолком кельи белую голубку, змей проглотил ее и так же неспешно уполз восвояси. А Аврамий проснулся. И долго сидел в темноте, размышляя над загадочным сновидением. Похоже, оно предвещает недоброе. Уж не надвигаются ли новые гонения на Святую Церковь? А, может, грядут раскол или ересь? Сколько людских душ уловит тогда древний змий и отец лжи! О том страшно даже помыслить… Но какой беды ждать, к чему готовиться? Впрочем, зачем гадать о будущем, изменить которое человеку не под силу? Не лучше ли возложить надежду на Бога? Человеколюбче Господи, Ты все ведаешь, Ты Один разумеешь, что значит это видение. Да будет на все святая воля Твоя!
После молитвы на душе старца стало покойно, как бывало всегда, когда он беседовал с Богом и предавался в Его волю. Однако через два дня Аврамию снова приснился сон, не менее страшный и загадочный, чем прежний. Змий, похитивший из его кельи голубку, вернулся вновь. Он подполз к ногам старца, так близко, что едва не коснулся их. И вдруг лопнул, словно перезревший бобовый стручок. Аврамий с отвращением смотрел на издохшего змея. Неожиданно он заметил в его чреве комок белых перьев. Бедная голубка! Объятый жалостью, старец протянул руку к птице, взял ее в свои ладони… И вдруг ощутил, как она дрожит и трепещет в его руках, как бьется ее сердце. Жива! Она жива! Господи Жизнодавче, слава Тебе!
Аврамий проснулся и воспел хвалу Богу. Однако его племянница Мария, жившая в соседней келье, отчего-то не спешила присоединиться к нему. А ведь прежде она всегда делала это…если не вставала на молитву еще раньше его. Отчего же на сей раз Мария безмолвствует? Впрочем, она молчит уже второй день. Что с ней?
— Мария! — позвал Аврамий, подойдя к двери, разделявшей их кельи. — Ты слышишь меня, Мария?!
Ответа не последовало.
— Мария! — на сей раз старец говорил громче и строже. — Ты не молишься уже второй день. Что с тобой? Или тебе лень молиться? Вспомни, что было с безумными девами, поленившимися припасти елея для своих светильников! Бойся прогневать своего Небесного Жениха!
Ни слова, ни звука в ответ. Объятый недобрым предчувствием, Аврамий распахнул дверь и замер на пороге. Келья Марии была пуста. Так вот что означали его страшные сны! Но какой волк украл его непорочную овечку, его дитя, которое он родил не по плоти — во Христе!2 Впрочем, если бы Марию похитили, она бы сопротивлялась, звала на помощь. И Аврамий защитил бы ее, как подобает доброму пастырю, готовому положить жизнь и душу за вверенных ему овец3. Выходит, она ушла по доброй воле… сбежала! Неблагодарная! Как посмела она забыть его наставления и поучения Ефрема! Двадцать лет его трудов пошли насмарку: Мария предала своего Небесного Жениха! Горе ей!
Упав на колени, Аврамий взмолился:
— Господи, Спаситель всего мира! Возврати в ограду Твоего стада Свою агницу Марию, чтобы старость моя с печалью не сошла во ад…
Как же ему не скорбеть! Ведь теперь держать ответ перед Богом придется не только Марии, но и ему, не сумевшему спасти душу племянницы от соблазнов суетного мира. Но разве он в чем-либо виновен? Ведь он сделал все для блага Марии. Разве он виноват в том, что после двадцати лет подвижнической жизни ей вдруг вздумалось свернуть с пути спасения на путь погибели?!
— Не презри моления моего, но пошли благодать Твою, да исхитит ее из уст змия! — молился старец. Но на сей раз между ним и Богом словно воздвиглась стена. Как видно, разгневанный Господь отвратил Свой лик не только от согрешившей Марии, но и от Аврамия.
А ведь он служил Богу уже сорок лет. Можно сказать — всю свою жизнь…
* * *
Их семья слыла счастливой. Еще бы! Дом — полная чаша, а между домашними — лад и согласие во всем. По крайней мере, так казалось тем, кто видел, как каждое воскресенье, каждый праздник они всей семьей идут к обедне. Впереди шел Симон, отец Аврамия, казавшийся смиренным иноком, переодетым в платье зажиточного горожанина. Рядом с Симоном, гордо подняв голову, шествовала его жена Марфа, разряженная в пух и прах, и массивные серебряные украшения, которыми она была увешана с головы до ног, звенели и бряцали в такт ее шагам. За родителями, почтительно склонив головы, следовали дети: старший сын, Авив, и младший, Аврамий. На редкость благочестивая, на зависть дружная семья. Разве не так?
Да, в их семье были благочестие и достаток. Вот только счастья не было. Потому что не было любви. Ее заменял долг, который был обязан выполнять каждый из членов их семьи. Симон был обязан работать, чтобы прокормить жену и детей. Обязанностью Марфы было ведение хозяйства. Что до их сыновей, то они должны были помогать родителям и беспрекословно подчиняться им во всем. Ибо родители всегда правы и желают им добра. И лучше их самих знают, в чем состоит это самое добро. Ведь дитя неразумное подобно коню необъезженному, что носится семо и овамо, пока не низвергнется в пропасть — потому нужна и тому и другому для их же блага крепкая железная узда. Сомнение в родительском праве решать судьбу детей приравнивается к непокорности. А непокорность — к нарушению сыновнего долга. По крайней мере, так считала Марфа, ревностно следившая за тем, чтобы каждый из ее домашних неукоснительно выполнял свой долг. А Симон во всем соглашался со своей властной супругой и, радея о выполнении своего долга перед семьей, работал с утра до ночи. Благо, он слыл одним из лучших ювелиров Эдессы4 и потому заказов у него было хоть отбавляй: кому — браслет, кому — кольцо, кому — ожерелье, кому — чеканные бляхи для пояса или конской сбруи. Вдобавок, в мастерской у Симона был припрятан кувшин с вином, к которому он то и дело прикладывался во время работы. И, по мере того, как пустел кувшин, Симон преображался. Обычно угрюмый и молчаливый, он становился веселым и разговорчивым…даже шутил с помогавшими ему сыновьями, чего никогда не позволял себе, будучи трезвым. Возможно, именно поэтому Авив и Аврамий держали язык за зубами, скрывая от матери отцовскую тайну.
Впрочем, у их отца был еще один секрет. В свое время Аврамий узнал и о нем…
* * *
Тогда они уже жили втроем: старший брат Аврамия, Авив, второй год как переселился в дом своей супруги Саломии. Женитьба Авива была делом рук Марфы, которая, радея о благополучии первенца, нашла ему выгодную невесту. Конечно, Саломия была уже немолода, если даже не стара… Зато она унаследовала от покойного мужа большое состояние и имела влиятельную родню. А потому Марфа была уверена: породнившись с Саломией, они станут вхожи в знатнейшие дома Эдессы, даже к самому градоначальнику. Им будут воздавать почести, как важным персонам… Что ни говори, крайне выгодный, просто на редкость выгодный брак! Авив должен быть благодарен матери и отцу, устроившим его судьбу всем на зависть…
Разумеется, тихоня и молчун Авив покорно дал женить себя на богатой и знатной вдовице, по возрасту годившейся ему в старшие сестры, если даже не в матери. Однако сразу же после свадьбы он порвал с родителями и младшим братом. Так что Марфе оставалось лишь сетовать на жестокосердие и неблагодарность сына. Неужели Авив не боится Божией кары? Ведь он нарушил Божию заповедь о почитании родителей!5 Что ж, ужо дождется! Бог долго ждет, да больно бьет!
Заслышав сетования и угрозы супруги, Симон спешил скрыться в своей мастерской, как рак-отшельник — в раковину. Благо, там его поджидал заветный кувшин… А Аврамий уходил в маленький храм Рождества Христова. Он стоял на той же самой улице, что и их дом. Однако Марфа считала, что молиться в столь убогой церкви, как Христорождественская, могут разве что нищие. И предпочитала ходить в собор, стоявший на другом конце Эдессы. Ведь там было такое роскошное убранство, такой замечательный хор! А прихожане, прихожане! Знатнейшие, лучшие люди города…даже сам градоначальник! Куда же в таком случае ходить молиться, как не в собор!
Однако Аврамию куда больше нравилась тесная, темная и бедная церковь Рождества Христова, убогая, как каменные ясли, в которые некогда был положен новорожденный Богомладенец Христос. Нравился ему и тамошний священник, отец Иоанн: низкорослый, хроменький старичок, который всегда по-детски радовался приходу Аврамия:
— Здравствуй, дитятко! — ласково приговаривал он, благословляя мальчика. — Здравствуй, Божия душенька! Вот хорошо-то как, что ты пришел! Давай-ка, мы с тобой помолимся вместе. Помнишь, как Господь сказал: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них6. Вот Он к нам и придет, и пребудет с нами. А потом я тебе про угодников Божиих расскажу, которых сегодня память празднуется.
Они становились на молитву. И, обращаясь к Богу вслед за отцом Иоанном, Аврамий чувствовал, что Господь и впрямь рядом, и слышит их… А после, затаив дыхание, он слушал рассказы старого священника про апостолов, мучеников, преподобных отцов. Причем такие бесхитростные и искренние, словно подвижники давнего и недавнего прошлого были давними и добрыми друзьями отца Иоанна.
Именно отец Иоанн рассказал Аврамию об Апостоле и Евангелисте Иоанне Богослове. Старик относился к этому святому с особым почтением и любовью — ведь это был не просто его тезка, но и небесный покровитель, чье имя он носил в крещении.
— Апостол Иоанн был не только возлюбленным учеником Спасителя. — рассказывал он Аврамию. — Но и самым преданным из Его учеников, любившим своего Небесного Учителя больше собственной жизни. Когда схвачен был Христос и предан неправедному суду, все Апостолы бежали в страхе, а Петр и вовсе трижды от Него отрекся. Лишь Иоанн не устрашился, и последовал за Ним. И на Голгофе стоял у Его Креста вместе с Божией Матерью, и был наречен Ее сыном, и заботился о Ней, как любящий сын7. За ту великую веру и преданность святого Иоанна наделил его Господь даром исцелений и прозрения, так что провидел он грядущее, яко настоящее, и поведал нам о том, что будет при кончине мира сего. Потому именуем мы его Богословом и тайнозрителем. А еще — Апостолом любви. Говорят, что когда он состарился, то не сходили у него с уст слова:
— Дети, любите друг друга.
— Почему ты все время повторяешь это? — спрашивали его ученики.
И отвечал им Апостол:
— Это самая необходимая заповедь. Если исполните ее — исполните весь закон Христов.
И сам он всю жизнь этой заповеди следовал. Вот послушай-ка. Раз пришел Апостол Иоанн в один город. И встретился ему там юноша, добрый душой и чистый сердцем…только что язычник. Когда же поведал ему Апостол Иоанн о Христе, захотел тот юноша креститься. Оно и неудивительно: говорят, человеческая душа — христианка. Сам святой Иоанн его и крестил. А, покидая тот город, привел он юношу к тамошнему епископу и сказал ему:
— Вверяю тебе многоценное сокровище: душу этого раба Христова. Позаботься о нем. Когда же вернусь сюда, взыщу его от рук твоих.
Долго ли, коротко ли странствовал Апостол Иоанн по чужим краям — том нам неведомо. Когда же вернулся он в тот город, то пришел к епископу и спрашивает:
— Где тот юноша, которого я поручил твоим заботам? Сберег ли ты его душу, как я тебе заповедал?
И промолвил епископ:
— Он умер…
— Отчего? — спросил святой Иоанн. И услышал в ответ:
— Не телом он умер — душой! Нов том не моя вина! Ведь я научил его Божественным Писаниям. Разве этого было недостаточно, чтобы он стал добрым христианином? А он сошелся с дурными людьми…вот и докатился! И теперь разбойничает на большой дороге. Мало того: он у них за атамана. Да что говорить? Он погиб навеки! Он сам себя погубил!
— Сокровище, оставленное в небрежении, становится добычей вора. — ответил Апостол Иоанн. — А душа человека — дороже всех сокровищ. Так ли тебе подобало хранить душу, вверенную твоим заботам? Дай же мне коня и провожатого: я пойду искать того, кого ты погубил.
И он отправился в путь, и был схвачен разбойниками.
— Отведите меня к вашему атаману. — сказал он им. — К нему я шел: есть у меня к нему некое дело.
Когда же приведен был святой Иоанн к разбойничьему атаману, тот узнал в старце своего отца во Христе. И вскочил он с места своего и бросился бежать, ибо помнил, кем был прежде, и знал, кем стал, и совесть обличала его. А Апостол Иоанн устремился за ним, крича:
— Сын мой! Постой! Не отчаивайся в своем падении. На себя я возьму твои грехи! Только вернись, сын мой! Ради Господа, вернись!
И юноша остановился, и пал ему в ноги, орошая их слезами. А потом они вместе вернулись в город. И святой Иоанн разделил покаянные труды того юноши, пока тот не угодил Богу и не заслужил прощение грехов. Вот сколь велика была сила его любви! Не различал он, кто из людей праведен, а кто грешен, кто достоин его любви, а кто недостоин. А Господь нас еще сильней любит. Ради нашего спасения Он и в мир явился, и на Крест взошел. А мы Его вторично своими грехами распинаем…только Он и после того от нас не отрекается и к себе призывает. Любит Он нас крепче отца и матери… Отец наш Небесный! Вот так-то, дитятко… А теперь беги-ка домой. Поди, родители тебя хватились. Ты ведь их любишь…
Увы, когда Аврамий возвращался в родительский дом, ему казалось: он пришел не к отцу и матери — к чужим людям. И когда отец Иоанн отошел ко Господу, он почувствовал себя сиротой. Впрочем, он и впрямь осиротел — духовно.
А вскоре Аврамия ждало новое испытание.
Глава 2. Побег.
…-Вот что, сынок. Мы с мамой хотим поговорить с тобой. — начал отец, когда они вернулись с воскресной службы. -Ты уже стал взрослым…
— Да что ты все вокруг да около! — перебила его Марфа. — Нет бы прямо сказать! Тебе пора жениться, Аврамий. Невесту тебе мы уже давно подыскали: Евстолию, дочь того самого Паисия, который нашему градоначальнику сводным братом приходится. Ты еще под стол пешком ходил, когда мы вас сговорили8. Паисий — человек богатый и со связями. И тебя в люди выведет. А вслед за тобой — и нас… Да что ты так смотришь? Нет бы поблагодарить отца с матерью за заботу! Ты что, язык проглотил?!
— Но…я… — едва смог вымолвить Аврамий, сраженный этой новостью. По правде сказать, больше всего на свете ему хотелось поселиться при какой-нибудь бедной церкви и служить Богу и людям. А то и вовсе уйти в пустыню, как те преподобные отцы-отшельники, о которых ему рассказывал покойный отец Иоанн. Увы, он принадлежит не себе, а родителям. И его долг — повиноваться им. Хотя…они же верующие люди! И если он скажет им, что хочет служить Богу, отец и матерью наверняка поймут и благословят его!
— Я…не… — начал он, страшась собственной смелости.
— Что?! — вскинулась Марфа, побагровев от гнева. — Да как ты смеешь перечить родителям!? Неблагодарный!
— Успокойся, голубка моя. — промолвил Симон. — Ведь он сейчас сам не понимает, что говорит. Шутка ли, такая новость… Дай ему время подумать. Пойми, сынок, мы ведь мы с матерью тебе только добра хотим. Ради тебя стараемся…
— Да что ты его уговариваешь! — перебила Марфа. И обратилась к сыну. — Попробуй только артачиться! Прокляну! Слышишь?!
Как же Аврамий жалел, что отец Иоанн умер! Ведь, будь старик жив, он бросился бы к нему за советом! Теперь же вся надежда на Бога! Сколько раз прежде, молясь, Аврамий ощущал Его присутствие! Так пусть же теперь Он ответит ему!
Вбежав в свою комнату, Аврамий упал ниц, умоляя Господа дать ему ответ: как быть. Подчиниться родительской воле, и тем самым лишить себя счастья служить Богу? Или впервые в жизни осмелиться пойти наперекор отцу и матери? Господи, смилуйся, вразуми, ответь, Небесный Отче!
— Ты здесь, сынок?
Аврамий вздрогнул и поднял голову. Над ним стоял отец. Опустившись на колени рядом с сыном, он ласково коснулся его плеча. Аврамий отшатнулся. Но не потому, что от Симона разило вином. Впервые в жизни юноша почувствовал презрение к отцу. Разве это мужчина? Безвольный подкаблучник своей жены! И зачем он только явился сюда? Зачем прервал его молитву? Причем в тот миг, когда Аврамию казалось: сейчас Бог ответит ему…
— Послушай, сынок… — голос Симона дрожал. Неужели он плачет? Но с какой стати? Он же заодно с матерью! Они вдвоем решили судьбу Аврамия, как прежде — судьбу Авива. Так кому в таком случае плакать: им или ему?!
— Я понимаю твое горе… — промолвил Симон. — Но выслушай меня, сынок… Когда я был одних лет с тобой, здесь, за городом, жил старец-отшельник. Я часто бывал у него. Мы вместе молились. А еще он рассказывал мне о святых… как же я любил его слушать! Я мечтал стать его учеником…таким, как он! Но мои родители…
Симон разрыдался. Немного успокоившись, он продолжал свой рассказ:
— Они не хотели и слышать об этом. Они заявили, что охотней увидят меня мертвым, чем монахом. И что сыновний долг обязывает меня продолжить их род и приумножить их богатство. А невесту они мне уже нашли. Не беда, что она крутенька нравом! Стерпится-слюбится! Зато богата-то как! И хорошего рода! На редкость выгодная партия! Я должен считать себя счастливцем!
Но мне этот брак казался горше смерти. Ведь я всем сердцем любил Бога. И хотел служить Ему. Однако вместо этого меня ждал брак с нелюбимой…да что там! — с ненавистной мне женщиной! Он свяжет меня по рукам и ногам, превратит мою жизнь в каждодневное мучение, которое прервет лишь смерть. Но за что мне такая кара? Не лучше ли бы мне было умереть?!
Объятый отчаянием, я вопрошал об этом старца. И он ответил мне:
— Как же ты говоришь, что любишь Бога? Ведь ты ненавидишь ту, кого Он дает тебе в жены8. Или ты думаешь, что этот брак — дело рук твоих родителей? Но ведь Спаситель сказал, что без воли Всевышнего не упадет и волос с нашей головы10. Да и в народе говорят: человек предполагает, а Бог располагает. Поразмысли о том, зачем Он послал вам с Марфой такое испытание? Не для того ли, чтобы научить вас смирению и любви? Подумай об этом, дитя… Благослови тебя Господь!
Но что я отвечу ему, когда встречусь с ним там? Смогу ли я сказать, что стяжал смирение и любовь? Что выдержал испытание, посланное мне Господом?
Аврамий молчал. В этот миг ему казалось: вот ответ, которого он ожидал от Бога. Господь посылает ему испытание. И его долг — принять и вынести его, как подобает христианину.
Боже, да будет воля Твоя!
(продолжение следует)
_____________________________
- В основе повествования — житие преподобного Аврамия Затворника и блаженной Марии (память 11 ноября н. ст./29 октября ст. ст.). Для написания текста автор пользовался «Житиями Святых» Святителя Димитрия Ростовского, а также житием святых Аврамия и Марии, написанным их другом и сподвижником, преподобным Ефремом Сирином (см. «Жития святых, написанные очевидцами», М., — 2014). Однако в отдельных случаях автор счел возможным прибегнуть к вымыслу, чтобы дать ответ на некоторые вопросы, неизбежно возникающие при чтении этих житий. Например, почему преподобный Аврамий бежал из дома не до своей вынужденной свадьбы, а спустя неделю после нее? Почему он стал искать свою племянницу лишь через два года после ее побега? Иначе говоря, что послужило психологической мотивировкой поступков героев, о которых сообщают их жития.
- 1 Кор. 4, 15.
- Ин.10, 11 (в церковнославянском варианте: «…душу свою полагает…», в Синодальном переводе — «жизнь»).
- Эдесса — ныне Шанлыурф — древний город на юго-востоке современной Турции. В Эдессе пострадали за Христа и были погребены святые мученики Гурий, Самон и Авив. А ранее Спаситель послал в дар здешнему правителю Свой Нерукотворный образ.
- Исх. 20, 12.
- Мф. 18. 20.
- Ин. 19, 26-27.
- Об этой помолвке упоминается в житии преподобного Аврамия, написанном преподобным Ефремом Сирином.
- Перифраз 1 Ин. 4, 20.
- Перифраз Лк. 21, 18.
Комментарии
Как интересно. Снова
Инна Сапега, 13/08/2014 - 14:02
Как интересно. Снова поражаюсь, как иначе, глубже Вы смотрите на вещи, Матушка. Меня тоже тронула история Аврамия и Марии, давно писала стихотворение о них. Но видела совсем другое, чем Вы. Сейчас, читая Ваше изложение, правда, словно заново открываю этих святых.
Спасибо Вам за Ваше слово.
А я уезжала в края недалекие, но не доступные для всяких интернетов. На дачу. Скоро снова поеду. Давно не писала ничего серьезного, и скучала по нашей Омилии. Зато научилась вязать носки! Надеюсь, снова возьмусь за перо, но как Бог даст.
Вам наш поклон и приветствие!
О-о, Ваше стихотворение я помню!
Монахиня Евфимия Пащенко, 13/08/2014 - 17:29
О-о, Ваше стихотворения я помню, уважаемая Инна! Еще бы! Еще как! А здесь будет драма. Суть в чем: факты все те же, житийные, но с психологией я обращаюсь по своей воле. Ну, почему Аврамий убежал от жены на 7-й день? По житию, воссияла в сердце его благодать... Но почему именно тогда? И почему до этого он дал себя женить? Объяснение земное...впрочем, герой решит, что, согласившись на брак, ошибся, и это - не Божия воля.
Дальше - почему Аврамий идет искать Марию лишь через 2 года? Понятно, он узнал, что племянница стала блудницей. Но странно, что раньше он не интересовался ее судьбой. Почему? Загадка... Ответ будет. Понятно, что где-то все сведется к житейскому... Но, самое главное: произошло нечто такое, что человек изменил свое отношение к ближним.
В рассказе трагедия Аврамия и Марии в том, что для них любовь - подменена либо чувством долга, либо известным: "для твоего же блага..." Аврамий это поймет, Мария - вряд ли. Разве, как Аннинька у Салтыкова-Щедрина: "дядинька, ты добрый? Скажи, ты ведь добрый!?"
А носки - дело хорошее. Теперь и супруг, и дети будут обуты на обе ноги. А там и напишете что-то Ваше, све-етлое!
С медовым Спасом Вас! Спасаем мед, однако!
Знаете, что я подумала.
Инна Сапега, 14/08/2014 - 17:49
Знаете, что я подумала. Раньше был такой благочестивый обычай семь дней до брака жених с невестой жили как брат и сестра, а уж на восьмой разделяли общее ложе. Может, это объясняет, оттчего Аврамий ушел именно на седьмой день. Чтобы девство сохранить?
Вот оно как!
Монахиня Евфимия Пащенко, 14/08/2014 - 22:01
Вот оно как! А я и не знала... Но Аврамий ушел на 7-й день ПОСЛЕ БРАКА. То есть, уже познав жену свою. Вообще, здесь есть разночтение. Я следую версии Свт. Димитрия Ростовского. Там - ПОСЛЕ БРАКА. Версия Ефрема Сирина - как у Вас: "но когда в седьмой день совершался брак, сидел он на ложе с женой своей..." Я избрала первый вариант: ушел после брака. И сделала все очень житейски приземленно (этот фрагмент написан, но не вывешен). Жена Аврамия твердит, что он ее не любит (в этом она права). И требует подарков-того-сего-нового дома, говорит гадости в адрес его матери. И Аврамий начинает думать: а что, если это не испытание, а кара? Хотел служить Богу, быть монахом, ан - женился! В итоге - он бежит из дома...а тут и келья нашлась, как по заказу (в житии фигурирует пустая келья - я даю свое объяснение - она - выморочная, после умершего монаха осталась). Дальше - он воспринимает, как знамение, то, что его находят через 2 месяца (а келья-то всего в 3 км. от Эдессы). Короче, уверяется в том, что следует Божией воле.
Короче, текст с изрядным налетом фэнтэзи (благо, в житии много несказанного, недосказанного, и прочая). Там будет еще друг Аврамия. В житии он - просто некто...друг. Я сделаю его священником, который, получив наследство родителей Аврамия и его брата Авива, скатится до достаточно отрицательного персонажа. Прозреет только Аврамий...благодаря Ефрему.
Короче, житие Аврамия и Марии - еще тот детектив! Драма МОЕГО героя - в том, что он стяжает смирение и любовь после падения Марии и весьма откровенной беседы с Ефремом Сирином.
С медовым Спасом Вас!
Архетипическая вещь
Наталья Трясцина, 13/08/2014 - 08:28
Сильно впечатляет. Что-то неуловимо тонкое, гоголевское и лесковское чувствуется в портретных описаниях: "Впереди шел Симон, отец Аврамия, казавшийся смиренным иноком, переодетым в платье зажиточного горожанина. Рядом с Симоном, гордо подняв голову, шествовала его жена Марфа, разряженная в пух и прах, и массивные серебряные украшения, которыми она была увешана с головы до ног, звенели и бряцали в такт ее шагам. За родителями, почтительно склонив головы, следовали дети: старший сын, Авив, и младший, Аврамий. На редкость благочестивая, на зависть дружная семья. Разве не так?"
В общем, есть чему поучиться.
Вещь будет страшная
Монахиня Евфимия Пащенко, 13/08/2014 - 17:20
Вещь будет страшная. Человек с изломанной душой...да, праведник, подвижник - сломает душу другого человека. Воспитав его по образу и подобию своему. Почти как в истории про Куллерво, но, понятно, иначе. Весь ужас в том, что Аврамий поймет свое заблуждение (там будет история с Ефремом Сирином, их другом), а вот Мария, скорее, в нем и останется.
За версту разит фэнтэзи. И - моя любимая тема - противостояние отцов и детей. Но сколько буду писать...э-э-э...
Счастливо побывать в Питере! Е.
А свой-то роман пишете?
Да, продолжаю работать...
Наталья Трясцина, 14/08/2014 - 07:35
Напиталась Петербургом, вернулась с Божьей помощью, и черепашьими шагами продолжаю двигаться дальше.
Я то-оже...
Монахиня Евфимия Пащенко, 14/08/2014 - 09:51
Я то-оже... Собственно, пока написано еще полстраницы вчистую. Темпы, однако!
Да, матушка, у меня тот же
Алла Немцова, 12/08/2014 - 22:20
Да, матушка, у меня тот же вопрос возник по прочтении: а дальше?
Буду ждать продолжения. Житие я не знаю, потому оценить степень авторского вмешательства) в него не могу.
Прочитывается очень живо, ровно, "без швов". Очень интересно, что дальше. Жду.
А Вы его прочтите
Монахиня Евфимия Пащенко, 13/08/2014 - 04:42
А Вы его прочтите... Авторское вмешательство - лишь в область психологии. Опять же: как звали родителей и брата героя, и чем они занимались - неизвестно. Далее: "безмерно любя его, принуждали вступить в брак, дабы возвести в чины". Любовь, вроде, есть. Но какая! Вот основное отличие от жития: любовь заменяется послушанием. Хотя Аврамия женили насильно, ради выгоды. И он на 7-й день после свадьбы бежал в пустыню.
Отец Иоанн тоже выдуман. Известно, что мальчиком Аврамий был благочестив, пребывал в храме, слушал и изучал Писания. Я прилумала персонажа, который учит его любви настоящей (тезку соответствующего Апостола). Собственно, история грешного бноши похожа на историю Марии...
Любви героя учит лишь отец Иоанн. Но Аврамий руководствуется чувством долга и своеобразно понятой любовью, звучащей так: "для его-ее-твоего же блага". Плюс - страшный опыт семейной жизни. Именно поэтому он определит для своей семилетней племянницы монашеский путь. Житие не объясняет, почему, став опекуном состоятельной 7-летней девочки, он сделал ее монахиней. "Хотел, как лучше"? После описанной здесь жизни в семье самого героя - понятно, почему... Желая ей добра.
Одним словом, выдумано многое, но выдумано в рамках жития. Т.е. были родители, принудившие вступить в брак. А вот каковы они были, как они сами дошли до жизни такой... Здесь - сказка. Далее - известно, что герой на 7-й день после брака бежал из дома. В житии пишется: "внезапно воссияла в его сердце благодать Божия". Воссияет...но сказочен ответ: почему он 7 дней все же был в браке. Будет друг, живущий в миру...у меня он будет внуком отца Иоанна, в миру живущим. И.т.д, и.т.п...
Суть же в ответе на вопрос: почему Аврамий решил вернуть Марию ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА после ее ухода. Да, он узнал, что она стала блудницей. Но зачем он переоделся воином, пошел в то место, где она жила, любезничал с ней, ел мясо и пил вино, скрывая, кто он? ПОЧЕМУ ОН НА ЭТО ПОШЕЛ ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА. Так по житию. Но психологическая причина такого поступка в нем не объяснена. Это попытаюсь сделать я.
Сказка вся!
Спасибо, что прочли! И с памятью Владыки Вениамина. Северянин-няндомец. О нем я впервые прочла из книги Левитина-Краснова об обновленцах...
А дальше?
Сергей Марнов, 12/08/2014 - 19:18
Расскажите, что было дальше. Специально не стану читать жития, подожду продолжения!
Ну, там все по житию
Монахиня Евфимия Пащенко, 12/08/2014 - 21:27
Ну, там, уважаемый Сергей, все-то по житию... А вот что вне жития. "Вне жития" история о том, как человек, воспитанный без любви (и потому смутно представляющий себе, что это такое), станет спасать племянницу. Фактически, он ее погубит. А через 2 года спохватится, поймет, что сделал нечто не то, и... Я не знаю, спасет ли он ее душу: человек-то уже был им воспитан и духовно изуродован. По крайней мере, проявит самопожертвование.
Концепция рассказа такова: что есть любовь? Когда некто тащит ближнего на крест, ради, так сказать, его блага? Или ради блага ближнего сам идет на крест?
Отчасти такой подход идет из "фэнтэзи"...кажется, это называется - фанфики. Когда некто "дописывает" то, что не дописал или не написал основной автор. Продолжали "Тайну заброшенного замка" Волкова, "Буратино" (Данько и не только). Про Толкиена и "Нарнию" не говорю...чего-только-не!
А, если Вам любопытно, что из этого получается: там где-то ниже висит мой "Епископ Марцеллин".
Но здесь есть автор, пишущий в том же духе, но светло и надеждно - Инна Сапега. Ее "Рассказ старой рабыни", "Иулиания" и...у нее много гениальных вещей в этом роде.
Но рада, что Вы прочли. Вы- мастер! Е.