Никогда я не буду богатым:
Не под той, знать, звездой уродился.
Потому бобылём неженатым
И живу. И, наверно, смирился.
Мне противны жлобы-нувориши,
Им народ — всё равно, что отбросы.
Опасаюсь порою за «крышу»:
Не «снесло» бы от вечных вопросов
«Кто во всём виноват?» и «Что делать?»,
А ещё — «Кто нас вывести сможет?»...
Не хватает Мазая нам Деда!..
И, возможно, Сусанина тоже.
Вы здесь
Андрей Линник. Произведения
Наставление холопу
Молчи и кланяйся, холоп.
Подобострастный делай вид...
Как Хармс писал — что муха в лоб
Ударила — и лоб пробит.
И голову насквозь прошла
У человека на бегу.
Он не замедлил даже шаг,
Не замечая всяких мух.
Нужна боксёру голова
Затем, чтоб мог он есть в неё.
«Главрыба» — значит «абырвалг».
«На польта шкуры отдаём
Убитых кошек», — говорил
Свет Полиграфыч Полиграф.
Дождик лёгкий осенний, как прописью беглой тетрадь
Дождик лёгкий осенний, как прописью беглой тетрадь,
Расчертил небо города в розово-серых просветах.
Я забыл дома зонт. И, от дождика силясь сбежать,
В переулках кружил, на окраине, видимо, где-то.
Извивался причудливо узких дорог лабиринт,
И старинных домов окна щурились подслеповато.
Клочья дымки белёсой, как будто разорванный бинт,
Чуть заметно дрожали под сводами крыш угловатых.
Позапрошлого века здесь дух архаичный царил.
Может, время замедлило бег свой, а, может быть, осень
Наиграла мотив этот, чтобы не слишком грустил.
Похоронным бюро под названием «Милости просим»
Жизнь порой обернётся. Таинственный замкнутый круг.
Мегаполиса плен. Мегамаркеты, многоэтажки…
Ещё наивно зеленеют листья
Ещё наивно зеленеют листья,
И день не короток, и осень лишь в начале.
Пытаюсь гнать безрадостные мысли,
Бороться с волнами нахлынувшей печали.
Зима, как старость, где-то за горами.
И утешаюсь, что придёт она не скоро,
Осыпав щедро снежными дарами
И вьюги выпустив из ящика Пандоры.
Река времён несётся всё быстрее…
В часах песочных скоротечней бег песчинок.
К зиме косматой, к старости ль навстречу
Иду, печали позабыв своей причину.
Осознание
Потратил много времени
И сил на суету.
О титулах и премиях
Лелеял я мечту.
А вот семьи не создал я
И не построил дом.
Не любовался звёздами
С возлюбленной вдвоём.
И на Земле нет дерева,
Посаженного мной.
Хотел, как Бендер, двери я
Распахивать ногой.
Неудача. Опять неудача!
Неудача. Опять неудача!
Что же, вновь провалиться в тоску?
Не берут, не приемлют – и, значит,
Жизнь не цельная, словно лоскут.
Как лоскут, как обрывки, как клочья.
Нет, увы, полноты бытия!..
Никому не стремился помочь я,
Оттого неудача моя.
Весна души
Сонет
Я устал от зимы затяжной.
Холода эти мне надоели.
И с ума меня сводят метели,
Ветра злой угрожающий вой.
Мать-Весна, своей нежной рукой
Ты меня укачай в колыбели
И, как матери в детстве нам пели,
Колыбельную песню мне спой.
Глядя на голубей, клюющих спорыш
Голуби, спеша, клюют спорыш,
Хоть ещё июль, жара под сорок.
Знают: от зимы не улетишь,
Да и время мчится очень скоро.
Витамины запасают впрок,
Пережить чтоб яростную зиму.
Чувствуют они, как близок срок
Той поры, что ими нелюбима.
Очень жаль, что мудрость голубей
Людям редко свойственна бывает.
О посмертной участи своей
Не заботясь, люди коротают
Горький смех
Горький смех
Да, быть семи пядей не нужно,
Понять чтобы: «дело — труба»!
Когда-то ведь жили мы дружно:
Поехать я мог в Ашхабад,
Я ездил свободно в Тбилиси,
В Москву — да хотя бы куда!
А нынче — любой независим,
Повсюду одни господа.
Товарищей нет и в помине,
Распался Советский Союз.
В своей «незалежной» пустыне
Друзей своих бывших боюсь.
Мозги мне полощут усердно:
Мол, НАТО, — спаси, помоги!
Россия — не просто соседи,
А, якобы, наши враги.
А я «нерушимый» припомню
«Республик свободных союз».
Живётся теперь нелегко мне.
...И горько, сквозь слёзы, смеюсь.
Неотвратимость
Народец наш Иудам верит
И власть вручает палачам.
И приближает царство Зверя,
Забыв слова: «И Аз воздам…».
6 марта 2012
Снег растаял, слава Богу
Снег растаял, слава Богу.
Снег растаял, снег растаял!
Жизнь проходит понемногу
В ожиданьях и скитаньях.
Жизнь проходит, жизнь проходит…
Тают годы, как снежинки.
Детства белый теплоходик
Скрылся в сумеречной дымке.
Теплоходик белый детства
Не вернётся в нашу гавань.
Что поесть, во что одеться –
Круг вопросов наших главных.
Смутное столетье
Смутное столетье
Тавтограмма
Седое солнце свет слепящий свой
Струит самозабвенно-светозарно.
Сияют святки сладкой синевой,
Сочельники – старинно-самоварны.
Самара, Сызрань, Суздаль – сказок свет.
Смоленск, Саратов – ситцев самоцветье.
Столицы сероватый силуэт…
Сменило сказку смутное столетье.
Сумбур совсем смутил сердца сейчас,
Счастливый сон свинцовой стал страшилкой.
Страна страдает, слепо соблазнясь
«Свободой», самозванцем «скоро сшитой».
Смутьян симбирский смял свою страну,
Свирепостью сверхмерною стращая,
Самозабвенно славя сатану,
Славянские святыни сокрушая.
Андрей Белый
8 января этого года исполнилось 80 лет со дня смерти Андрея Белого — гениального русского поэта, прозаика, критика, стиховеда, философа, теоретика символизма. Но, к сожалению, эта значительная дата прошла практически незамеченной. Многие мысли великого поэта сейчас как никогда актуальны. Некоторые нынешние события он предвидел ещё в начале XX века. Это небольшое стихотворение, написанное много лет назад, посвящаю памяти Бориса Николаевича Бугаева (Андрея Белого).
Пленный дух. Полёт. Стремленье. Танец.
Кем он был — кто сможет нам сказать?
Вспышка света? Луч? Протуберанец?
Бирюзу струящие глаза,
Лоб крутой, сократовски высокий.
Рот в полуулыбке — Арлекин?
О Руси его читаешь строки —
Сколько в них надрыва и тоски!
Послекрымские раздумья
Сонет
На жарком крымском солнышке сгорел,
Змее подобно, сбрасываю кожу…
Я жизнь свою пытаюсь подытожить.
Горел, казалось. Но кого согрел?
В пороках и страстях поднаторел,
И гнусные привычки преумножил.
Другим пенял – ведут себя негоже.
Увы, не на свои грехи смотрел!
Вот так и жил. Но кожу из страстей
Как сбросить мне с души больной своей?
Как в чистоте душевной возродиться?
Грехи лишь покаяньем можно смыть,
Но где взять силы вновь их не творить?!
Коварен враг. И Зло меняет лица.
Ожиданье встречи с Крымом
Сонет
Зима ушла, метелью отклубив.
Я терпеливо с крымским побережьем
Ждал встречи вновь и не терял надежды
Увидеть тихо плещущий залив.
Здесь бриз прибрежный, словно боязлив,
Чуть зыбит гладь морскую безмятежно.
Лазурь небес бездонна и безбрежна.
Тавриды помню ласковый мотив!
«Сонату моря» (кажется, «Финал»)
Чюрлёниса я часто вспоминал…
С мечтой о море пережить обиды –
Немного легче было для меня.
И вот – приехал (жаль, что на три дня!),
Поклон тебе, земля Керкинитиды!
