Внутренняя миссия нашей Церкви (Преподобный Иустин (Попович)

Осуществление Православия

Тяжело, неимоверно тяжело, в узкую душу человеческую и еще более узкое человеческое тело вместить, втиснуть бесконечную, вечную жизнь. Заключенные в стенах жители этой земли подозрительно относятся ко всему потустороннему. Заключенные во время и пространство они не терпят, вероятно, по инерции, чтобы нечто над-временное и над-пространственное, нечто потустороннее и вечное разорвало эту оболочку, проникло в их среду. Они это считают нападением, на которое отвечают войной. Разъедаемый молью времени человек не любит вмешательства вечности в этой жизни и трудно привыкает к нему. Чаще всего он это считает насилием и непростительной неучтивостью. Иногда он сурово бунтует против вечности, так как выглядит слишком малым, крошечным по сравнению с ней. Много раз восстает на нее и доходит до дикой ненависти, потому что понимает ее слишком по-человечески, по-земному, мысля о ней разумом мира сего. Вросший телом в материю, прикованный тяжестью ко времени и пространству, отринутый духом от вечности житель земли не любит тягостных для него восхождений в потустороннее и вечное. Пропасть, зияющая между временем и вечностью, для него непреодолима; ему недостает силы и мощи. Окруженный смертью со всех сторон человек с усмешкой относится к тем, которые говорят: человек — бессмертен и вечен. Чем бессмертен? Смертным ли телом? Чем вечен? Немощным ли духом?

Чтобы быть бессмертным, человек должен в центре своего самоощущения чувствовать себя бессмертным; чтобы быть вечным, он должен в центре своего самосознания сознавать себя вечным. Без этого и бессмертие, и вечность — лишь навязанные предположения. Если человек когда и имел это чувство бессмертия и это сознание вечности, то это было так давно, что атрофировало под осадком смерти. Несомненно, атрофировало — об этом свидетельствует вся таинственная структура человеческого существа. Все мучение наше сводится к этому вопросу: как оживить это атрофированное чувство; как воскресить это атрофированное сознание? Люди не могут этого сделать, ни трансцендентальные человеческие боги. Это может сделать только Бог, Который Себя, бессмертного, воплотил в человеческое самоощущение и Себя, вечного, в человеческое самосознание. Это соделал Христос, воплотишись в человека и став Богочеловеком. Только в Нем человек действительно ощутил себя бессмертным, осознал себя вечным. Богочеловек личностью Своей преодолел пропасть между временем и вечностью и восстановил связь между ними. Отсюда, только тот человек действительно чувствует себя бессмертным и действительно сознает себя вечным, который органически соединился с Личностью Богочеловека Христа, с Его Телом, с Церковью. Поэтому для человека и человечества Личность Христова стала единственным переходом и путем из времени в вечность. Поэтому в Церкви, в Православной Церкви, Личность Богочеловека Христа стала и осталась единственным путеводителем и светочем из времени в вечность, из самоощущения смертности в самоощущение бессмертия, из самосознания временности и тленности в самосознание вечности и нетления.

Вечно живая Личность Богочеловека Христа и есть в самой сущности Церковь. Церковь — это всегда личность, причем Богочеловеческая личность, Богочеловеческий дух и тело. Сущность церкви, жизнь церкви, цель, дух, учение, пути — даны в чудесной Личности Богочеловека Христа. Отсюда и миссия церкви в том, чтобы всех своих верных органически и лично соединить с Личностью Христовой, чтобы их самоощущение соделать христо-ощущением и их самосознание — христо-сознанием, чтобы их жизнь была жизнью во Христе, чтобы их личность была личностью во Христе, чтобы в них жили не они, а Христос (Гал. 2:20). Миссия церкви — своих членов возрастить в бессмертие и вечность, соделывая их причастниками Божеского естества (2 Петр. 1:4). Еще миссия церкви состоит в том, чтобы в каждом члене своем возрастить веру в то, что бессмертие и вечность — это нормальное состояние человеческой личности, а не временность и смертность, что человек — это странник, путешествующий через смертность и временность в бессмертие и вечность.

Церковь — это Богочеловеческая вечность, воплощенная в границах времени и пространства. Она в этом мире, но «не от мира сего» (Ин. 18:36). В этом мире она для того, чтобы его воздвигнуть до горнего мира откуда и она сама. Она — вселенская, соборная, богочеловеческая, вечная, поэтому хула, непростительная хула на Христа и Духа Святого делать из нее национальный институт, сужать ее до мелких, преходящих, временных национальных целей. Цель ее над-национальная, вселенская, всечеловеческая, — соединить всех людей во Христе, всех, не взирая на национальность, расу, класс. «Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал 3:28), ибо «все и во всем Христос» (Кол. 3:11).

Пути этого всечеловеческо-богочеловеческого соединения всех людей во Христе сообщаются церкви в святых таинствах и богочеловеческих подвигах. В самом деле: святое таинство евхаристии, причащения, представляет собой, определяет, составляет Христов путь соединения всех людей: через нее человек органически соединяется со Христом и со всеми верными. А через личное подвизание в богочеловеческих подвигах: в вере, молитве, посте, любви, кротости, милосердии человек утверждает себя в том единстве, соблюдает себя в той святыне, сам лично переживая Христа, как единство своей личности и как сущность своего единства с прочими членами Святого Тела Христова — Церкви.

Церковь — это Личность Богочеловека Христа, Богочеловеческий организм, а не человеческая организация. Церковь неделима и как Личность Богочеловека, и как Тело Христово. Поэтому в самой основе ошибочно неделимый Богочеловеческий организм делить на мелкие национальные организации. На своем историческом пути многие поместные церкви склонялись под ярмо национализма, под гнет национальных целей. Многие церкви и среди них — наша. Церковь формировалась по отношению к народу, хотя естественным является обратное: народ должен формироваться по отношению к церкви. И в нашей церкви часто допускалась эта ошибка. Но мы знаем, что это плевелы нашей церковной жизни, плевелы, которые Господь не выдергивает, а оставляет до жатвы расти вместе с пшеницей (Мф. 13:25—28). Но это наше знание бесполезно, если оно не перейдет в молитву о том, чтобы нас Господь Иисус Христос в будущем сохранил, чтобы не стали мы сеятелями и питателями плевел.

Уже время, уже пошел двенадцатый час, пора нашим отдельным церковным представителям перестать быть исключительно слугами национализма и политики, все равно какой и чей, и стать первосвященниками и священниками Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Заповеданная Христом и осуществляемая святыми отцами миссия Церкви состоит в следующем: насаждать и взращивать в душе народной чувство и сознание того, что каждый член Православной Церкви — личность соборная и вселенская, личность вечная и богочеловеческая, что он — Христов и потому брат всех людей и слуга всех людей и твари. Эта данная Христом цель Церкви, а всякая другая цель не от Христа, а от антихриста. Чтобы быть Христовой, соборной и вселенской, наша поместная церковь должна непрестанно осуществлять эту цель в нашем народе. Какими средствами может она осуществлять эту богочеловеческую цель? — Никакими иными как только богочеловеческими, ибо богочеловеческая цель может достигаться исключительно богочеловеческими средствами, никогда — человеческими и никогда никакими другими. В этом Церковь существенно отличается от всего человеческого, земного.

Богочеловеческие средства не суть иное что, как богочеловеческие подвиги. В них с успехом могут пребывать только богочеловеческие христоносные подвижники. Богочеловеческие подвиги находятся между собой в органической связи: один зарождается в другом, один другой дополняет. Первый среди всех подвигов — подвиг веры. Через него нужно пронести народную душу, предать ее Христу без всякого сомнения и компромисса, углубить ее до богочеловеческих глубин, расширить ее до богочеловеческих широт, возвысить ее до богочеловеческих высот. Нужно выработать в народе чувство того, что Христова вера — подвиг над-национальный, вселенский, троичный и что веровать во Христа значит: служить Христу и только Христу через всю свою жизнь.

Второй подвиг — богочеловеческий подвиг молитвы и поста. Этот подвиг необходимо сделать правилом жизни нашего православного народа, сделать его душой души народной, ибо молитва и пост — всемощные, данные Самим Христом средства очищения от всякой нечистоты не только личности, но и общества, и народа, и человечества, средства очищения нашей народной души от наших нечистот и грехов (Мф. 17:19—21; Лк. 9:23—29). Нужно омолитвить душу народную православной молитвенностью. Молитва и пост должны быть не только за одного человека, не только за народ, но и за всех и за вся: за друзей и недругов, за наших благодетелей и за наших гонителей и убийц, ибо этим христианин отличается от язычника (Мф. 5:44—45).

Третий подвиг — богочеловеческий подвиг любви. Эта любовь не имеет границ, не вопрошает, кто достоин, а кто нет, но любит всех и вся: любит друзей и врагов, любит грешников и преступников, но не любит их грехи и злые дела; она благословляет проклинающих ее, подобно тому, как солнце светит и злым и добрым (Мф. 5:45—46). Эту богочеловеческую любовь необходимо взращивать в народе, ибо этой соборностью и вселенскостью христианская любовь отличается от всех других видов самозваной и условной любви: фарисейской, гуманистической, альтруистической, национальной, животной. Любовь Христова — это всегда совершенная любовь. Эта любовь достигается молитвой, ибо она — дар Христов. И православное сердце с восхищением молится: Господи Вселюбезный, дай мне любовь Твою ко всем и ко всякому.

Четвертый подвиг — богочеловеческий подвиг кротости и смирения. Только кроткий сердцем укрощает бурные и дикие сердца; только смиренный сердцем смиряет гордые и надменные души. «Оказывает всякую кротость ко всем человекам» (Тит. 3:2) — такова обязанность каждого истинного христианина. Но человек становится истинно кротким и смиренным, когда сердцем сердца своего учинит кроткого и смиренного Господа Иисуса, Который есть един поистине «кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Нужно душу народную укрощать кротостью Христовой, нужно каждого учить молитве: Кроткий Господи, укроти дикую душу мою. Господь смирил себя самым величайшим смирением: воплотился, стал человеком. Если ты Христов, то смири себя до червя: воплоти себя в страдание всякого страдальца, в мучение каждого животного и птицы. Смири себя ниже всех: будь всем все, во Христе, по Христу. Когда ты один, молись: Смиренный Господи, смири меня Твоим смирением.

Пятый подвиг — богочеловеческий подвиг терпения. Терпеть, претерпевать зло, не воздавать злом за зло; всемилостиво прощать обиды, клевету, раны. Христово есть: чувствовать себя постоянно как бы распятым в мире, быть гонимым от мира, оплеванным и поруганным. Мир не терпит Христоносцев, как не терпел и Христа. В страдании христианин лучше всего успевает — этому нужно учить народ. Для православных страдание очистительно. Христианин должен не только радостно переносить страдания, но и всемилостиво прощать тем, которые нам их причиняют, всемилостиво за них Богу молиться, как Господь Иисус и ангелоподобный архидиакон Стефан. Поэтому ты и молись: Долготерпеливый Господи, дай мне долготерпение, великодушие и кротость.

Миссия нашей церкви: богочеловеческие подвиги соделать правилом народной жизни; душу народную соткать из христианских добродетелей. В этом — спасение души от мира, от всех его душегубных, людоедских, безбожных движений и организаций. Культурному атеизму и политизированному людоедству современной цивилизации необходимо противопоставить христоносные личности, которые будут кротостью агнца побеждать разъяренные волчьи страсти и голубиным незлобием спасать народную душу от культурного и политического злосмрадия. Подвижничество во имя Христа нужно противопоставить культурному героизму во имя человека, во имя истлевшего и обезображенного европейского человека, во имя атеизма, во имя цивилизации, во имя антихриста. Поэтому самая главная обязанность нашей церкви: создавать христоносных подвижников. Правилом ее современности должно быть: идти к христоносным подвижникам — к святым отцам! Подвизаться подвигом святых отцов! Идти за подвигами святого Саввы, святого Прохора Пчиньского, святого Гавриила Лесновского, Василия Острожского, дьякона Аввакума! Ибо только эти богочеловеческие подвиги из Саввы создали святого Савву, из Прохора — святого Прохора, из Гавриила — святого Гавриила и т. д. И сегодня только эти православные подвиги каждую душу могут соделать святой, только они и могут освятить, учинить святой душу нашего народа. Ибо богочеловеческая цель вечна и неизменна, и средства к ее достижению вечны и неизменны, ибо «Иисус Христос вчера и сегодня, и во веки Тот же» (Евр. 13:8). В этом различие между всем человеческим и Христовым: человеческое изменяемо и временно, Христово неизменно и вечно. Православие, как единственный носитель и хранитель совершенного и пресветлого образа Богочеловека Христа, осуществляется исключительно богочеловеческо-православными средствами — подвигами, а не средствами, заимствованными от римокатолицизма и протестантизма, ибо там христианство проникнуто духом гордого европейского человека, а не смиренного Богочеловека.

Это бремя нашей церкви облегчено Самим Богом, ибо в народе существует целое подвижническое движение. Это — богомольческое движение. Через это движение наша народная душа проявляет себя, свои духовные нужды и свои надежды; она устремляется к святым отцам, к православным подвижникам, подвигам святого Саввы. Это движение представляет собой подвижничество в массе, что и делает его исключительным в истории нашей церкви. У истинных богомольцев все сводится к личному подвижничеству, особенно к молитве и посту. И в этом, как раз в этом, они — именно Христовы и именно православные ибо, по заповеди Господа Иисуса Христа, они Евангелие воплощают в этих двух подвигах: в молитве и посте, и убеждены, что всякую нечистоту, всякий нечистый помысел, всякое нечистое похотение, всякого нечистого духа можно изгнать из человека только молитвою и постом. (Мф 17:21). Богомольческое движение свидетельствует о том, что наш народ сердцем знает Христа и Православие, сердцем знает, что православного человека делает православным. Это подвижническое возрождение и потому оно православное, ибо Православие не признает никакого другого возрождения, кроме подвижнического. Служители нашей церкви должны с подвижническим воодушевлением принять это подвижническое движение, собрать его под крыло святоотеческого подвижничества, чтобы не совратилось оно в пучины ересей и расколов.

Подвижники — это единственные миссионеры Православия; подвижничество — единственная миссионерская школа Православия. Православие — это подвиг и жизнь, поэтому и проповедуется оно только жизнью и подвигом. Воспламенить подвижничество личное и соборное — это должно быть внутренней миссией нашей церкви в нашем народе. Приходы нужно соделать центрами подвижничества, но это может учинять только пастырь-подвижник. Необходимо усилить молитву и пост, украситься церковным благолепием, ибо оно — главное средство Православия, благодатно действующее на каждого человека, особенно славянина, и возрождающее его. В связи с этим нужно основать православные братства при каждом приходе, которые бы Христолюбием и братолюбием смиренно служили Христу и всем людям, служили кротко, смиренно, жертвуя собой до самозабвения. И служение соединить с молитвой. Это главное, это необходимо. Но все это предполагает то, что наши священники и монахи сами станут подвижниками, — и за это: Господу Богу помолимся.

1928
«На Богочеловеческом пути»