Проблема познания все более настойчиво и неодолимо заявляет о себе как о главной проблеме философии и науки. Происхождение сознания и прочих способностей познания заключено в мучительную тайну. Любознательные паломники истины в смиренном или в мятежном состоянии духа обходят вокруг нее, тогда как жуткие водопады тайн низвергаются на них со всех краев неба, а бездны чудес грохочут под их ногами в беспокойной утробе земли, всегда чреватой неслыханными загадками и неожиданностями. В этом мiре за один день паломника истины встретит и настигнет намного больше тайн, чем его легкие способны вдохнуть частиц воздуха за тысячу дней. И каждая из этих тайн пристально всматривается в око его души, смотрит на него своим страшным, своим огромным глазом без зрачка. Лишенный покоя паломник истины уходит в себя и в себе самом ищет объяснение этих тайн, но вместо объяснения он находит там истину о том, что и сам он — несказанная тайна, что и самая природа его познания по своей таинственности и загадочности превосходит все таинственное и загадочное в мiре сем. Как только паломник истины войдет в себя, в свои внутренние бездны, для него тут же становится ясно, что самое главное и самое нужное — это, прежде всего, познать самого себя, природу своего духа, природу своего познания. Посему это стало главной проблемой не только для приверженцев гносеологического идеализма и критицизма, но для поборников гносеологического материализма и догматизма. Тайна познания все более и более сводится к тайне организации человеческой личности и ее способностей познания. Все более проявляется чувство, и — хотим ли мы того или нет — приходится признавать, что в таинственную сущность человеческой личности, как в собирающую линзу, стекаются лучи всех физических и метафизических мистерий. Тайна познания разрастается в бесконечно сложную тайну личности. Происхождение, границы и критерии познания исчезают в неисследимой мистерии чудно изваянной личности человека. И проблема личности становится центральной гносеологической проблемой.
Но когда речь идет о проблеме личности, тогда, в силу самой логики этой проблемы, внимание человека должно остановиться на самой интересной и самой притягательной личности, шествовавшей когда-либо по нашей планете, — на Личности Богочеловека Христа. Своей непреодолимой притягательностью она, подобно магниту, привлекает к себе всех искренних мучеников мысли и неутомимых паломников истины; к ней таинственно стекаются все проблемы человеческого духа, к ней так или иначе склоняются и человеческая личность, и человеческое познание.
Что значит и что может значить Личность Богочеловека Христа для человеческой личности и человеческого познания, мы попытаемся показать через изложение учения Макария Святого и Великого, этого богомудрого паломника Истины.
I. Человеческая личность до грехопадения
Когда люди живут во грехе, им трудно представить человека до греха и без греха. В поисках безгрешного человеческого оригинала нужно начать с человека, каков он есть во грехе. Святой Макарий так и поступает. Он постепенно — слой за слоем — счищает с таинственной сущности человеческой личности грех, оседавший на ней на протяжении истории. И под всеми этими наслоениями находит безгрешный оригинал, богозданный оригинал человеческой личности. На этом безгрешном оригинале выстроена вся личность Адама до грехопадения. Она вся живет, обращается и пребывает в Божественном Слове. Слово, обитающее в ней, делает ее личностью. Оно — главная творческая сила в Адаме до падения. Обитая в Адаме, Слово делает Адама способным к познанию, налагает на него Свой отпечаток, передает ему Свой характер. Не только самое познание как таковое, но и границы, и мерило познания Адама находятся в Божественном Слове. Одним словом, для Адама до падения «Слово было всем: и знанием (ведением, gnwsis), и ощущением, и наследием, и учением». Слово — не только творческая сила познания Адама, но и предмет его познания. Можно сказать, «Слово было всем» и для познания Адама до грехопадения.
Логосным характером своей личности Адам до своего грехопадения входил в свет Троичного Божества. Всю безгрешную полноту своей личности он мог проявить лишь в категории Троичности. Это происходило оттого, что он был сотворен по образу Божию. В этом богообразии души Адама и состоит безгрешная суть личности, ее таинственная сущность.
Своим богообразием человек — Адам — представляет божественную значимость, превосходит всю тварь и удостаивается чести быть местом упокоения Божия. «Человек драгоценнее всех тварей… не только видимых, но и невидимых, то есть служебных духов. Ибо об Архангелах Михаиле и Гаврииле не сказал Бог: сотворим по образу и подобию Нашему, но сказал об умной человеческой сущности, разумею бессмертную душу». Величие бессмертной человеческой души происходит от ее богообразия; она велика и величественна Богом, поэтому она — «престол славы» Его. В душе святой Макарий видит «сродство Бога с человеком и человека с Богом». Величие Бога отражается в богозданной душе, ибо она есть «тварь умная, исполненная лепоты, великая и чудная, прекрасное подобие и образ Божий». Сотворенная Троичным Богом душа Христо-образна, так как сотворена по образу Слова, второго Лица Святой Троицы.
Сотворенный таким, человек по своей душе (psyhe) представляет собой некую богочеловечность. Разумеется, ее ни в коем случае нельзя отождествлять с исторической Личностью Богочеловека Христа. Она лишь заключает в себе замысел, содержание и порядок человеческой личности: Бог, т. е. Божий образ, и человек, т. е. в Божием образе дан божественный элемент как имманентное содержание человеческой личности, как реальность Бесконечного, а в подобии дана беспредельная возможность к бесконечному Бого-уподоблению всего человеческого.
Богообразие души ни в коем случае не означает того, что сущность души тождественна сущности Бога. Святой Макарий решительно отвергает это и ясно говорит, что нет ничего общего между природой Божией и природой души. «Душа не от Божия естества и не от естества лукавой тьмы». Душа — не Бог, но цель ее — стать общницей в жизни Божией (zwes Theotetos metashein). Она сотворена, чтобы жить во свете Троичного Божества; в этом ей помогает третье Лицо Святой Троицы — Дух Святой, ибо при сотворении Бог дал Адаму крылья Духа Святого, чтобы они несли его, куда Дух желает. Дух Святой действует в Адаме, как в пророках, и научает его, как пророков. Христообразие личности Адама соблюдается творческим действием Святого Духа. Но это участие Святого Духа в жизни Адама абсолютно естественно, ибо Адам сотворен не только по образу Христа, но и «по образу Духа» (kat’ eikona tou Pneumatos). Это значит, что душа Адама не только Христо-образна, но и Духо-образна.
Тот факт, что душа сотворена богообразной, не только свидетельствует о троичном характере личности Адама, но и указывает на то, что она может жить лишь в сфере Троичного Божества. Анализируя личность Адама, наученный Богом Макарий ясно показывает, что ее богообразная сущность — это центр и ее души, и воли, и познания, и тела.
Сотворенная Богом «по образу Божию», душа не своя, а Божия. Она живет не от себя и не собой, а от Бога и Богом. Всю свою жизнь она почерплет «не из собственного своего естества, но от Самого Божества, от собственного Духа Его, от собственного света Его». Она получает от Бога «духовную пищу, и духовное питие, и небесные одеяния». Жизнь души — это не что иное, как «таинственное и неизреченное общение с небесным Царем». Метафизическая и непреходящая ценность души — в ее троичном богообразии, которым она простирается в над-ангельские высоты и возлетает превыше смерти, в бессмертие. В этом непреходящая и объективная ценность и самого познания. Оно истинно, непогрешимо и здраво, если возникает из богообразной сущности души, если ею живет и руководствуется. Не только возможность, но и самая действительность человеческого самопознания сосредоточивается в богообразии души. Кратчайший и самый надежный путь к истинному Богопознанию лежит через истинное самопознание. Святой Макарий это решительно утверждает в следующих словах: «Кто возмог познать достоинство души своей, тот может познать силу и тайны Божества».
«У души много составов, хотя она и одна». О четырех действиях души святой Макарий особо упоминает и называет их «самыми царственными силами души»; таковые суть: воля, совесть, ум и сила любви. Все части души составляют одно органическое целое, сохраняемое богообразной сущностью души. Каждая из этих частей находится в подчиненном положении к душе как единому целому и из ее троичного богообразия черпает свою творческую силу.
Ум (nous) — это «душевное око». Им душа провидит тайны Божества и тайны богозданной твари. «Престол Божества есть ум наш, и наоборот, престол ума — Божество», поэтому он как царь «управляет своей душой и телом». Богообразие ума соблюдает человеческую личность в единстве и содержит ее во свете Троичного Божества, вне Которого жизнь онтологически невозможна.
Воля своей сущностью коренится в богообразной природе души. Она свободна, ибо человека сотворил Бог, Который Сам свободен. Свобода воли заключается в свободе выбора между добром и злом. Богообразие души одинаково проявляется и в уме, и в воле. Лишь как единое целое душа является носителем полного богообразия; а каждая ее часть — выражение этого богообразия, поскольку с ней органически связана. Душа присутствует во всех частях человеческой личности; она — не только внутри в человеке, но и около человека (вне человека). Она облечена в тело, как в прекрасное одеяние. Тело — ее орудие.
Личность Адама до грехопадения представляла собой идельное, гармоничное целое, созидаемое и оживотворяемое троичным богообразием души. Личность обусловлена Божественной Троичностью; где ее нет, там нет и личности. Это богообразие и делало Адама безгрешным, «чистым от греха» и бесстрастным (apathes). Безгрешность и бесстрастие дают возможность к созиданию безгрешного и бесстрастного познания. Вся личность живет и действует богообразно. В каждой своей мысли, в каждом своем чувстве, в каждом своем действии она присутствует всем своим существом. Господь пребывает в ее ведении, в ее вере, в ее любви, в ее мудрости. У нее и ведение — добродетель, также как и вера, и любовь — добродетели «по образу Духа». Бог сотворил ее без порока; сотворил ее «по образу добродетели Духа». Для нее совершенно естественно и нормально — жить в добродетелях Святого Духа. Над всей ее жизнью царствует Бог с престола ее богообразного ума. Ее безгрешный ум растет к Богу из познания в познание как из добродетели в добродетель. Главный предмет ее безгрешного познания — это Бог и богозданная тварь. Божественное Слово делает ее способной к познанию горнего мира, с которым она пребывает в сродстве в силу своего богообразия, и физического мiра, которому она сродна посредством своего тела. На всех своих ступенях и жизнь, и познание человеческой личности до грехопадения были безгрешными, чистыми и богообразными.
II. Распад личности
1. Учение о грехе
До грехопадения целостность своей личности и гармонию всех ее физических и метафизических составов Адам сохранял через уподобление Богу своего существа: с помощью всей устремленной к Богу деятельности своего ума, своей воли, своего сердца и своего тела. Всю свою многообразную жизнь он формировал «по образу Божию». Он мыслил Богом, чувствовал Богом, действовал Богом, жил Богом; и тем самым становился совершенным человеком. Человек в нем Богом возрастал и совершался. Всегда будучи путеводим Богом, он пребывал вне опасности перестать быть человеком. Напротив, в нем было зримо идельное равновесие между Богом и человеком. Все в нем совершалось по некоему Богочеловеческому порядку и плану. Бог всегда на первом месте, а человек — на втором; Бог действует, человек со-действует. В этом Богочеловеческом синергизме проявлялось все смиренное, божественно смиренное величие личности Адама до грехопадения.
С появлением греха утрачивается богочеловеческий порядок человеческой личности; человек отпадает от Бога; центр личности смещается; равновесие нарушается; Бого-человеческий образ жизни заменяется образом, чуждым человеческому естеству; гармония личности утрачивается, и в ней наступает хаос; человек теряет мир в своем существе и начинается борьба между его физическими и метафизическими составляющими. Весь человек поврежден: от метафизической вершины своей души до физического основания своего тела. Святой Макарий глубоко чувствует весь переворот, вызванный грехом в человеке. Он видит в этом непосредственное вмешательство самого духа зла и уничтожения — сатаны. Грехом сатана воссел на престоле ума, сердца и тела Адама как на своем собственном престоле. Преступлением заповеди Божией душа обезобразила весь свой образ. «Адам, преступив заповедь, погиб двояко; потому что утратил, во-первых, чистое, прекрасное, по образу и подобию Божию созданное достояние природы своей, а во-вторых, самый образ, в котором, по обетованию, состояло все его небесное наследие». Преступлением заповеди Божией Адам утратил полноту своей жизни; перестал жить и начал влачить жалкое существование. Своим грехом, своими худыми мыслями и помыслами он «погиб для Бога». «Но, — добавляет святой Макарий, — не говорим, что человек всецело утратился, уничтожился и умер; он умер для Бога, живет же собственным своим естеством». Ибо что такое на самом деле грех? Это обезбоживание человека, изгнание Бога из человека. Грехом человек становится одиноким, оставляет Бога, живет не Богом, а собою, «собственным своим естеством (te idia physei ze)», — по точному определению святого Макария, очень четко устанавливающему природу греха. Грехом центр человеческой личности переносится из Творца в тварь, из Существа самобытного в существо несамобытное. Грех весь заключен в стремлении вытеснить Бога из всего человеческого существа, уничтожить все богообразное в человеке. Святой Макарий подчеркивает это, когда говорит, что грех объял все существо Адама. Грех стал атмосферой его жизни и его существа. С помощью греха человеком овладел сам отец греха — дьявол, и облекся в человека как в свою одежду. Человек грехом подпал не только под власть греха, но и под властительство дьявола. Ибо дьявол «осквернил и увлек к себе всего человека, душу и тело, и облек человека в человека ветхого, оскверненного, нечистого, богоборного, непокорного Божию закону, — в самый грех». С помощью греха дьявол облекся в душу человеческую. Поэтому душу можно назвать «телом лукавой тьмы». Ибо Адам, «преступил Божию заповедь и послушал лукавого змия, продал и уступил себя в собственность дьяволу».
Грех Адама представляет собой неизмеримое падение, ниспадение со светлых высот ангельской безгрешности в мрачные пропасти дьявольской порочности. Поэтому падшего Адама жалеет Бог и оплакивает вся тварь: от Ангела до червя. Вместе с Адамом пал человек вообще, ибо в Адаме неким таинственным образом потенциально, а отчасти и реально, содержится то, что составляет физическую и метафизическую сущность человека и человечества. Святой Макарий глубоко чувствует многостороннюю вовлеченность существа Адама в существо всего человечества. Вселенскостью своего существа Адам присутствует во всем, чтчо именуется человеком. Каждое его действие неминуемо является вселенским, соборным. Поэтому и грех его носит вселенский характер и по содержанию, и по последствиям. С его падением — падает все человечество; с его преступлением — все человечество преступает границу богоданного закона и уклоняется в область беззакония; оно оставляет жизнь «по образу Бога» и заменяет ее жизнью «по образу лукавства». Преступив заповедь Божию, Адам принял в себя закваску зла, а через наследие и все его потомки стали общниками этой закваски. Некая сокровенная нечистота, некая всеобъемлющая тьма страстей вползла через преступление Адама во все человечество, в чистую природу человека, так что она помрачает и душу, и тело. Таинственно и неощутимо грех вплетается в естество человеческое, действует через его мысли и дела, через его чувства и хотения и становится собственным человеку, а человек становится собственным греху.
В мистическую ткань личности Адама введены не только все люди, но и вся тварь. Он — некий вид живой мозаики, в которой сущностью своего бытия представлено каждое творение и в котором все они вкупе составляют один организм. От него зависит и жизнь, и смерть всех тварей. Когда он живет богообразной жизнью, живет вместе с ним и вся тварь; когда он в гармонии с Богом, в гармонии и вся тварь. Но точно так же когда он падает, с ним падает и вся тварь. Его грех становится грехом всей совокупной твари; его боль становится ее болью, поэтому вся тварь стенает и мучится вместе с ним (Рим. 8, 22). Человек ввел грех во всю тварь, и через него этот грех пророс во всех видах тварного бытия. Сколько ни есть греха в твари, он — весь от человека и через человека. Грех возрастает человеком; чем грешнее человек, тем более наполняется грехом и окружающая его тварь. Все многочисленные комбинации греха и твари судьбоносно зависят от человека, от его греховной деятельности.
В своих сочинениях святой Макарий до тончайших подробностей анализирует грех и бдительно следит за человеком на всех ступенях греха, описывая все греховные состояния, через которые проходит человек. Он обращает особое внимание на отношения греха и души, греха и ума, греха и воли, греха и тела. Поэтому и мы, излагая его учение о грехе, будем придерживаться такого же порядка. Разумеется, невозможно провести ясные разграничительные линии между душой и умом, умом и волей, ибо они имеют одну и ту же сущность. Тайна человеческой личности особенно выражена в богообразном троичном единстве души, ума и воли; а тайна греха особенно сказует себя в собственном отношении к этому единству.
Грех чужд и странен душе, — это исходная мысль святого Макария в размышлениях об отношении греха к душе. Грех и все орудия греха — злые страсти — полностью чужды человеческой душе. Природа души богообразна, поэтому «порок есть нечто странное для нашей природы». Преступлением первого человека он вошел в нас, и мы его приняли, и путем навыка превратили в некий вид собственной природы. Хотя зло чуждо и неестественно для природы нашей души, оно с течением времени стало для нас естественным. Оно постепенно распространялось по душе, проникало даже в самые сокровенные ее глубины и объяло все ее части. Проникновение и укоренение греха в душе подобно укоренению большого дерева в глубине земли. Как дерево своими корнями прорастает в глубину земли, так и грех своими корнями проникает в таинственные глубины души. Мрачный дух зла обвил грехом всю душу, все ее существо, и всю ее осквернил, всю пленил и ни одну ее часть не оставил свободной: ни помыcлы, ни ум, ни тело, — и всю ее облек «в порфиру тьмы». Страсти зла и греха заразили всю душу. Интимность души с грехом проявляется в ее блуде с дьяволом. Бесстыдная интимность души с грехом — не что иное, как «блуд души с сатаной». «Бесплотная душа входит в общение с бесплотною злобою духа, т. е. дух входит в общение с духом и прелюбодействует». Блудодействуя с сатаной, «душа срастворяется с пороком; и сатана чем-то одним делается с душею… посему-то прилепляяйся сквернодейце едино тело есть с блудодейцею (1 Кор. 6, 16)». Так совершается некий вид воплощения греха в душе человеческой, и душа становится «телом тьмы». Следуя апостолу Павлу, святой Макарий называет обладаемую грехом душу «телом греха», «телом смерти». В нее облекается дух зла как в свое тело. Грех так загадочно соединяется с душой, что самому человеку их разлучить невозможно.
Соединяясь с грехом, душа постепенно усвояет и все его свойства, формирует себя ими, уподобляется творцу греха, роднится с ним и становится «сообщницею и сестрою демонов». Будучи некогда богообразной сообщницей Ангелов, душа через грех становится сообщницей дьявола; некогда будучи вся — светом, вся — глазом, она грехом ослепляет себя и становится тьмою, ибо грех в своей сущности — это тьма. Когда человек преступил заповедь Божию, дьявол всю его душу покрыл темной завесой. Своим падением из безгрешного света во грех человек облек свою душу в горькую и злую тьму. И там внутри в душе пресмыкается и ходит дух лукавства как творческий рациональный импульс (logistikon kinetikon). Живя в душе, лукавство и нечистый дух делают и ее лукавой и нечистой, и она валяется в тине греха. Так как грех — духовная проказа, то и душу он сделал прокаженной. Неизлечимая язва греха разъедает каждую грехолюбивую душу. Уязвленная грехом, душа походит на человека, которого разбойники оставили изъязвленным на пути из Иерусалима в Иерихон. В грехе душа умирает. Когда человек впал в грех, он «умер страшной душевной смертью», ибо грех — это жало смерти, через которое смерть изливается в душу.
Грех удерживает душу и ее помыслы в сфере смерти. Здесь ее растлевают и повреждают нечистые духи. Окованная грехами, душа утопает в бездне горечи и в глубине смерти — и там пребывает мертвой для Бога. Расслабленная грехами, душа становится игрушкой в руках бесов. Живя среди них в тьме смерти, она истлевает, и разлагается, и покрывается червями. Как мясо без соли загнивает, наполняется великим зловонием и в нем гнездятся черви, таким же образом и всякая душа, не осоленная Святым Духом, т. е. благодатью Божией, — загнивает, и наполняется великим зловонием лукавых помыслов и мрачных страстей, и преизобилует червями, ибо в нее закрадываются злые и страшные черви, т. е. лукавые духи и темные силы, которые пресмыкаются по ней, питаются ею, поедают и растлевают ее.
Несмотря на такое очевидное соединение греха с душой, святой Макарий все-таки ясно отделяет сущность греха от сущности души и учит, что грех и душа не соединяются существенно. Ибо с одной стороны самая сущность души, а с другой — самая сущность греха делают невозможным такое соединение. Сущность души в ее богообразии, а сущность греха — в не-сущем, учит святой Макарий. Это парадоксально, но зато — истинно и необходимо, так как это абсолютно исключает онтологический дуализм манихейства. «Ничего не знают утверждающие, что зло существенно (enypostaton)», сущностно, т. е. что оно имеет самостоятельную сущность и самобытно существует. На самом деле зло — тем зло, что существует вне Бога, вне этой вечной и единственной самобытной Сущности. От отношения к Ней зависит определение всего в целом и в частности, включая и определение зла. В отношении к Богу, к Его бесстрастному Божеству, зло не-существенно, не-сущностно, несамобытно. Оно «в небытии имеет бытие» (en tw me einai to einai ehei), как об этом говорит святой Григорий Нисский. Зло в силу того и есть зло, что бытие свое оно основывает на небытии. Отсюда невозможно существенное соединение сущности души с не-сущностью греха. И когда кажется, что они соединяются самым близким образом, на самом деле они проникают одно через другое и живут совместно. Душа смешивается со злом не как «вино с водой, — говорит святой Макарий, — но так, как на одном поле растут и пшеница сама по себе, и плевелы сами по себе». Несмотря на все смешение души с грехом, все-таки и душа, и грех имеют свои собственные природы и остаются при них. Своей индивидуальности не утрачивают ни грех, ни душа, но грех пребывает в душе «как другая душа». Их индивидуальность даже настолько сохранена, что «грех ежечасно беседует с душой, как человек с человеком». Душа греха влияет на богообразную человеческую душу, однако они не становятся одним целым, но душа человека принимает в себя «душу зла, т. е. энергию мрачных страстей греха». Душа греха подражает душе человеческой, чтобы легче ее соблазнить, ибо «грех, будучи духовного свойства, имеет свой образ и преображается во многие виды».
Через грех зло вошло в человека, а через человека — во всю тварь. Нет зла вне греха. Сколько ни есть зла в человеке и мiре, все оно вошло в них через грехи. Грех и есть главное зло и источник всех зол. Святой Макарий это особенно выделяет и говорит, что грех — «корень всех зол» (riza pantwn twn kakwn) и что от него происходят все страдания и похоти душевные и все злые помыслы. Воззрение на грех как на источник всех зол — это «одна из самых характерных, специфических особенностей христианской религии».
Сложный психический (душевный) аппарат человеческой личности постепенно эволюционирует во грехе; микробы греха заражают душу до последних глубин, проходят во все ее части, пока наконец не проникнут в ум, который есть «око души» — ophtalmos tes psyhes. Заражение грехом распространяется по всему уму; ум постепенно становится греховным. Волей усвояя грех, ум дает ход греху, пока тот не поработит и всю сущность ума. Пораженный грехом от периферии до центра, ум облекается в дьявола и приобретает дьявольский образ. Будучи обладаемым дьяволом и дьяволо-образным, ум — не что иное, как «храм сатаны», в котором воздается поклонение сатане и легионам бесов, наполняющих ум своим злосмрадием. Будучи царственной частью души, оком души, которым зрится Божество, ум становится главной целью действия сатаны. Через преступление Адама он (дьявол) достигает своей цели, уязвляет и помрачает «ум, созерцающий Бога». И не только помрачает ум, но и ослепляет его. Ослепляя и помрачая ум, сатана ослепляет и помрачает живое богоподобие человеческого естества. Ибо сатана и демоны «разоряют и опустошают ум» — этого богообразного управителя человеческой личности. На престол зараженного грехом ума восседает сатана, управляет им и всей человеческой природой; он отверзает врата ума, через которые входят его служебные духи и становятся продуктивной энергией в глубинах ума.
Будучи некогда царем человеческой личности и всего естества, ум становится рабом греха, и в нем пресмыкается и гнездится змий греха, источающий из себя лукавство и разливающий его по уму. Созерцая некогда неизреченные тайны Божии, ум теперь чувствует себя связанным узами греха и не может повиноваться Богу; обладая до грехопадения богообразной свободой, ум мог беспрепятственно проникать в безгрешные области Божиих тварей; но теперь он начал рабствовать греху и его окружают «стены порока», так что он не может никуда выйти за свои пределы или вырваться из границ лукавства. Он рабствует греху и зараженному грехом мiру. «Мiрские помыслы развлекают ум земным и тленным, не позволяют любить Бога или памятовать о Господе». Соблазненный лукавством, погруженный в море греховных тварей, ум любит земное и носит на себе чрезмерно тяжелое «ярмо зла». Зло тиранически и непрестанно порабощает ум мiру сему и не дает ему через молитву возвыситься в надгреховные высоты. Начиная с грехопадения Адама и вплоть до Христа личный и вообще человеческий ум заключен в затхлые границы сего мiра, здесь он погрязает и задыхается и «на земле имеет жительство свое». Сообразуясь и формируясь kata ten eikona tou kosmou (= по образу мiра), ум наконец становится подобным мiру (мiро-подобным). Замыкаясь в себе непрестанно, ум разлагается, и во внутренностях его образуются огромные расселины и «горы превеликие». «Горы превеликие суть страсти», производимые бесами, обитающими во внутренних пределах пораженного грехом ума.
Нечистота ума — это естественное последствие срастворенности ума с грехом. Обладаемый грехом ум усвояет все атрибуты греха, и греховная скверна пронизывает все его естество. Полностью заражаясь грехом, ум формируется kat’ eikona tes hamartias (= по образу греха) и во всех своих проявлениях открывает свое грехо-образие. Грехо-образный, порабощенный грехом ум жительствует жизнью смерти, пребывает вне Бога, ибо иметь срастворенную с грехом сущность — значит умереть для Бога и жить для себя (в солипсизме) и собою. Как и пораженная грехом душа, так и ее часть — пораженный грехом ум — через грех возрастают в смерть.
Таким образом, отношение греха к уму параллельно отношению греха к душе; срастворение души и ума с грехом и злом приводит к одному и тому же результату — к смерти, так как один-единственный, данный Богом закон властвует над всей человеческой душой: закон, по которому душа, жительствуя во грехе, живет вне Бога, без Бога и является мертвой; и ум как часть души, живя во грехе и вне Бога, — не что иное, как мертвый ум.
Вне воли грех невозможен. Возможность и реальность греха вне (помимо) воли вовлекает человеческое сознание в челюсти самого ужасного метафизического чудовища — необходимости греха и зла. Необходимость греха и зла имела бы своим антитезисом необходимость добра, и тем самым личность была бы исключена из моральной сферы и подавлена в онтологическом и гносеологическом дуализме. Но этическая динамичность личности исключает всякое зло и грех за пределами воли. Воля — это канал, через который зло вливается в человека. Она всегда принимает активное участие не только как со-причина, но и как проводник зла. Воля несет ответственность за каждый грех, поэтому каждый грех наказуем. Человеческому естеству дан не закон необходимости, а закон свободы выбора, чтобы он мог по своей воле избирать добро или зло. Человек имеет «свободную волю» — to autexousion thelema, она дарована ему Творцом, чтобы он по свободному хотению стремился к добру и воздерживался от зла. Творческое участие воли в преступлении Адама особо подчеркивает преподобный Макарий: «Адам совершил преступление по своей собственной воле — aph’ heautou idiw thelemati parebe — и послушался беса». Не только человек, но и все разумные существа, одаренные свободной волей и выбирают зло ek tou autexousiou (= по самовластию, по самопроизволению), и все творят его idiw thelemati (= по собственной своей воле)».
Значимость свободной воли проистекает из абсолютной свободы Божества посредством богообразной сущности человеческой души. Грехопадение необходимо включает в себя активное соучастие и со-причинность воли — и тем самым повреждает ее богообразие. Начиная с преступления Адама и далее заражение грехом человеческого и общечеловеческого естества прогрессирует по мере вольного усвоения греховности. Участвуя и в срастворении с грехом всех психо-физических составляющих человеческой личности, воля и сама проходит через те же процессы соединения с грехом, эволюционно заражается грехом, который наконец объемлет всю ее сущность. Поврежденность воли грехом настолько ужасна, что первое требование Христа и христианства — «никак не искать своей (греховной) воли». Возрастание в добродетели происходит «по мере отрицания воли мiра». Умножение грехов является шествованием за своей зараженной грехом волей. Человек своей собственной волей подвержен соблазнам зла. Первая обязанность творческих сил души — это «не творить волю (греховных) помыслов», ибо вся воля проникнута злом, вся в цепях зла. У некоторых людей самовольное соединение с грехом доходит до абсолютной преданности дьяволу; они предают свою волю злу (лукавству), дружат и живут в мiре с сатаной и не борются с дьяволом в своих мыслях.
Зараженная грехом воля проникает сквозь ум и доходит до его крайних глубин, поэтому поврежденный грехом ум не может (у христианина) претендовать на то, что его воля будет выслушана и исполнена.
Пользуясь своей сущностью в богообразной сущности души, воля приемлет в себя все последствия, проистекающие из смешения души с грехом и злом. Будучи существенной частью души, воля играет роль творческой (созидательной) или разрушительной силы. Роль творческой силы в созидании (= построении) личности воля играет тогда, когда всю свою деятельность осуществляет kat’ eikona Theou («по образу Божию»); в роли же разрушительной силы выступает, когда, будучи подвластна греху, разрушает, дезинтегрирует человеческую личность. Во всяком случае, и положительная, и отрицательная деятельность воли доказывают всю ее огромную важность в сфере всего того, что называется человеческой личностью.
Бесконечно таинственная тайна богообразной (= богоподобной) души непостижимо со-проникается и срастворяется с тайной греха, с тайной беззакония. Анализ этой сугубой тайны затруднен духовностью ее природы, хотя в моментах объективации и грех, и душа пользуются телесной частью человеческой личности, служащей в качестве инструмента для физической реализации, для физической копии духовного оригинала и реальности.
Анализ учения преподобного Макария Египетского о грехе души требует в качестве своего физического аспекта рассмотрения учения о грехе (= греховности) тела (плоти). — Тем органом, в котором совершается таинственный переход душевного в телесное и телесного в душевное, преподобный Макарий считает сердце, ибо с сердцем «со-проникается и срастворяется душа — synpeplektai kai sygkekratai he psyhe». Срастворение — «синкрасис, sygkrasis» — души с сердцем переносит в сердце часть абсолютной богообразной значимости души, и «сердце владычествует и царствует над всем телесным органом». Но посредством «синкрасиса» (= срастворения) с душой и сердце участвует не только в ее богообразной значимости, но и в ее греховности, так что «грех царствует над сердцем и проникает во все части…. и, таким образом, разливаясь, омрачает человека». Сердце содержит в себе и душу, и ум, и волю; поэтому понятие «сердце» синонимично понятиям «душа» и «ум». Зараженное грехом сердце включает и зараженную грехом душу, и ум, и волю, ибо «око сердца облегается вокруг покрывалом тьмы, огня мiрского духа, и оно не позволяет как уму предстоять пред Богом, так и душе по собственной воле или молиться, или веровать, или любить Господа».
Ум — это око сердца, которым сердце надзирает над своим огромным внутренним мiром и жизнью, «ибо сердце — малый сосуд; но там есть змии, там есть львы, там есть дикие звери и все сокровища порока; там пути негладкие и стропотные, там пропасти; но там также и Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там свет и апостолы, там сокровища благодати, там есть все». Сердце имеет ум своим путеводителем, который ведет сердце по страшным противоречиям, гнездящимся в сердце. «Сердце — непостижимая бездна» — he Abyssos estin akataleptos he kardia, в которой скрывается и гнездится змей греха. Некая незримая и «тонкая сила тьмы — lepte dynamis tou skotous» — наполняет сердце и «бесконечное множество демонов — apeiron plethos daimonwn». Их непрестанная греховная деятельность ведет к тому, что «истинная смерть — внутри, в сердце». Исполненное грехами, с поврежденной грехом душой и умом и волей, т. е. с мертвой душой, мертвым умом и волей, сердце — не что иное, как «гроб и могила» и ад — hades.
Так зараженность грехом личности простирается до ее полной дезинтеграции, до смерти, до адского состояния, ибо смерть — это не что иное, как дезинтеграция и обезличивание личности. И грех является той дезинтегрирующей силой, которая своим действием приводит человеческую личность в жалкое состояние распада.
Многосторонний и тщательный анализ и иллюстрацию этого проводит преподобный Макарий в своих сочинениях, в которых он проницательно следит за таинственным возрастанием греха от его зачатия в человеческой личности до его полной зрелости. Показывая это, он неподражаемо передает постепенную дезинтеграцию рабствующей греху души и находящихся под игом греха ума, воли и сердца; он раскрывает также процесс постепенного разложения всех психо-физических элементов человеческой личности, зараженных вносящими проказу бациллами греха и зла. Но разложение личности как индивидуума имеет своим необходимым последствием распад всех личностных составных элементов, входящих в качестве содержания и принципиальных творческих факторов в бытие всего человечества как целого. Процесс заражения грехом человечества простирается до определенной формы, до определенного образа (лика), до образа Каина. Все человечество разрастается в Каина, в его подобие. Каин — это тип всечеловеческой зараженности грехом, «тип и подобие — eikwn (образ) — всех грешников». Как некогда Каин, так и ныне все пронизанное грехом человечество живет «стеная и трясясь и пресмыкаясь по земле». Жизнь «по подобию Каинова лукавства» разлагает все человечество; в своей полноте это разложение стилизует себя смертью. Как евангельский Лазарь, все человечество пребывает во гробе, исполненном злосмрадия, ибо все человечество — это порождение падшего Адама, и все участвуют в этом злосмрадии — tes dyswdias.
Как и личность, дезинтегрировано все человечество, ибо грех разлагает его посредством всеобщей смерти.
2. Учение о грехе и гносеология
Дезинтегрированность (= разложение) личности простирается на все составные части человеческого естества, а особенно на способность познания. Имевшее место до грехопадения целостное (интегральное) познание, проистекавшее из богообразной целостности личности, из здоровых, безгреховных гносеологических способностей, утрачивается по причине греха, который извращает все гносеологические способности. Греховный характер дохристианской души постулирует причастность греху и самого познания. Утрачивая через грехопадение данное Богом богообразное средоточие личности, человек тем самым теряет и гносеологическое (познавательное) средоточие, так как само человеческое грехопадение является, kat’ exohen (= прежде всего), гносеологическим, ибо с его помощью человек переступает через поставленную Богом границу познания, чтобы приобрести «познание добра и зла» вне Бога, пользуясь методом сатаны. А гносеологический метод сатаны выражен в трех словах: «Будете как боги» — hws theoi genesesthe. Выражаясь этической терминологией, — метод сатаны — это «высокоумие, гордоумие» — hypselophrosynen. Этим методом сатане удается принцип и метод своей жизни перенести и пересадить в человека, ибо без Бога жить «как боги» — значит жить «te idia physei» («своим естеством». — Примеч. пер.), значит оторваться от Бога, умереть «apo tou Theou» («вдали от Бога». — Примеч. пер.), ибо только Бог живет Своим собственным естеством, а все прочее живет, сопричащаясь Его жизни. Живя по методу сатаны и пользуясь высокоумием как методом познания, человек настолько заражает грехом свои способности познания, настолько извращает свои гносеологические орудия, что наконец становится гносеологическим язычником, который свои мысли — logismous — замешивает в тине греха, обожествляет их, и они становятся для него идолами (eidwla). Утратив через грехопадение богообразный центр личности, гносеологический идолопоклонник усматривает свой центр в каждой своей обожествленной мысли. Поистине его мысли становятся «как боги», и он имеет столько центров, сколько у него идолопоклоннических мыслей, а имя им — легион. Гносеологическое язычество, провозглашающее каждую проникнутую грехом мысль богом — и есть та пагубная сила, которая лишает центра, разлагает, обезличивает человеческую личность. Ибо что есть грех в своей гносеологической сущности?
Грех — это «некая сатанинская рациональная сила и сущность» — dynamist is logike tou satana kai ousia, «некая рациональная и мысленная (интеллектуальная) сила сатаны» — logike kai noera dynamis tou satana. И эта рациональная «сущность» сатаны срастворяется с рациональной сущностью человека, с умом, и «действует в уме». Интеллект сатаны (через присутствие греха) смешивается с интеллектом человека до некоего таинственного единства; вся духовно-греховная «сущность» сатаны соединяется с духовной сущнoстью человека, объемлет всю сущность души, ума, воли и сердца, и «греховный ум», «греховный разум» = сатана восседает, как царь, на троне человеческой личности — на уме, и обладает всем человеком, всеми его познавательными способностями, всеми понятиями и знаниями. Поэтому каждое действие зараженной грехом личности, а в частности — каждое действие познания, есть продукт комбинированного человеческого духа с греховным духом сатаны. Мысли сатаны становятся одним целым с мыслями человека, становятся как бы «его собственными» — hws idiou autou — мыслями, и ни одна человеческая мысль не является собственно и в частности только человеческой; она в то же время — и мысль сатаны. Греховная человеческая душа имеет своим гносеологическим источником «неизлечимую язву греха», из которой проистекают нечистые и худые мысли, и она сама по себе немощна, чтобы отыскать свои собственные мысли и отделить их от мыслей греха.
Гносеологическая деятельность сатаны обеспечена его преимущественно рационалистической природой, которая таинственно соединяется с природой человека. Поврежденная грехом логика, рабствующий греху рационализм являются сущностью его природы, абсолютно отсеченной от природы Божией; он поставляет свой центр в себе самом, живет собой, оправдывает и доказывает себя собой. Соединенная с его природой человеческая греховная природа его имитирует: она живет собой, не выходит из себя, не переступает границ своего зараженного грехом я, живет в себе, как во гробе, живет в себе = в аду, по страшному слову преподобного Макария. Живя (лишь) в себе, человек живет собой, пожирает себя, питается самим собой, т. е. своей природой, срастворенной с природой сатаны. И что самое плохое, человек идолизирует себя, свои частицы, становится сам себе идолом и богом, т. е. собою заменяет Бога, становясь сам «как бог».
Корень греха, грех в своей метафизической сущности — в самодовольном самообосновании «Я = Я». «Грех — в нежелании выйти из состояния само-идентичности, из идентичности «Я = Я», или точнее: «Я». Фундаментальный грех, или корень всех грехов — в упорном нежелании выйти из самого себя, в утверждении себя как себя, без личного отношения к другому, т. е. к Богу и ко всей твари… Другими словами, грех — это та сила сохранения себя как себя, которая делает личность «само-истуканом», идолом для себя, «объясняет» Я с помощью Я, а не с помощью Бога, и основывает Я на Я, а не на Боге. Грех — это то коренное пожелание, посредством которого Я утверждает себя в своей изолированности и отчужденности и делает из себя единственную точку реальности. Грех — это то, что скрывает от Я всю реальность, так как видеть реальность — это и значит выйти из самого себя и перенести свое Я в не-я, в другое Я, в видимое, т. е. возлюбить. Поэтому грех — это средостение, оставляющее Я между самим собой и реальностью… Грех — это непрозрачность, мрак, туман, мгла, тьма, почему и говорится: Тьма ослепила ему глаза (1 Ин. 2, 11); и еще имеется много мест в Священном Писании, где тьма синонимична греху. Грех в своем беспримесном, конечном развитии, т. е. геенна, есть тьма, отсутствие света, мрак, skotos. Свет — это проявление реальности; напротив, тьма — это отчужденность, раздробленность реальности, невозможность проявления одного через другое, невидимость одного из-за другого. Самое название «Ад», или «Аид», указывает на такой гееннский разрыв реальности, на изоляцию реальности, на солипсизм, так как там каждый говорит: «Solus ipse sum»! В самом деле, «Ад» «Hades, «Аид» Haides — первоначальный «Haides» — происходит от id;(одинакового с русским вид), которое образует глагол idein, вид-еть, и a privativum. «Ад — это то место, то состояние, в котором нет видимости, которое лишено «видимости», которое не видно и в котором не видно».
Рациональная сила (dynamis) сатаны поглощает рациональную сторону человеческого естества, и между ними заключается некий вид рационалистического завета (союза). Эта рациональная сила сатаны действует в человеческом уме, идентифицируется с его духом, производит познание и мысли, а человек думает, что это познание естественное, человеческое, порождаемое его собственным духом, и не подозревает, что оно — продукт деятельности сатаны. Еще с момента грехопадения Адама сатана сделал грех творческим источником познания в человеке. Грех стал частью души (meros) и производит в сердце нечистые помыслы. «Ежечасно душа порождает многие новые помыслы, но таковые также влагаются и злом, которое внутри. Душа же имеет много сокровенных помыслов, которые в тот же час производит и рождает; но и у самого зла много помыслов и предначинаний, и ежечасно оно порождает новые помыслы против души». Гносеологическое творчество обладаемого грехом ума — это не что иное, как слепое рабствование змию греха, порождающему в нем (злые) помыслы. Грех царствует от Адама до пришествия Христова, царствует и над познанием, ибо пользуется всеми человеческими психо-физическими силами как орудиями греха. Грехом повреждены, извращены, срастворены с дьяволом познавательные способности человека, так что человек видит лукаво, слышит лукаво — ponerws akouei… и имеет сердце, замышляющее злое.
Все гносеологические силы действуют и проявляются через грех, поэтому и весь гнозис имеет грехо-образный характер. Посредством обладаемых грехом гносеологических способностей весь мiр проявляется в категории греха. Причину и корень дезинтеграции твари необходимо искать в дезинтегрированной человеческой личности. Мiр (греч. «космос») тварей своей жизнью копирует человека, имитирует его жизнь до мельчайших подробностей, до рабствования тлению и смерти.
Для преподобного Макария человек и мiр тварей постоянно находят друг друга и движутся один к другому в правильной соразмерности. Физическая часть мiра движется параллельно с метафизической; метафизическая мистика личности объективируется, материализуется в мiре тварей. Поэтому святой Макарий неустанно показывает духовный мiр посредством образов из мiра физического. Извращая всю человеческую природу, грех извращает и весь мiр тварей. «Мiр сей противится горнему мiру, и век сей противоположен горнему веку». «Со времени преступления первого человека противление и явно, и тайно во всем овладело нами». Жизнью человеческой личности определена жизнь тварей. Хотел ли того человек или нет, мiр тварей является неким неустанным фотографом, непрестанно снимающим самые тончайшие движения его души и тела. Мiр тварей — это верный биограф человека, имеющий свой регистр всех его грехов и добрых дел. Но тяжелая и жалкая судьба тварей заключается в том, что тварь одновременно с человеком переживает всю его биографию, болеет его болезнями, заражается грехом вместе с ним, покрывается проказой его грехов и участвует в его страданиях.
Зараженный грехом до крайности человек и все его познание постоянно возмущается диким ветром греха. Чистое богопознание невозможно для оскверненного грехом человека, ибо зло помрачило и ослепило его природу, так что он «не может видеть чистоты и тонкости Божества — ou dynatai idein to katharon kai lepton tou theou». Для плененного грехом сознания грехо-образное познание является логичным и естественным. Между ним и Богом грех вырыл непреодолимые расселины и воздвиг непроходимые горы, настолько удалил его от Бога, что ему невозможно стало «познавать благо Творца». Ослепив око души — боговидный ум — грех направляет все познание в зло и страсти. «Ум управляет колесницей души, держа узду помыслов», — говорит святой Макарий, но, будучи ослеплен грехом, как ум может ею управлять, если он скитается по гносеологическим безднам самой человеческой личности и мiра тварей? Будучи оком для различения добра и зла, ослепленный грехом ум (nous) абсолютно неспособен удовлетворить свою исконную жажду познания, увлекшую его в грехопадение, т. е. жажду познать добро и зло своей собственной природой, без посредничества Божия. Сущность греха и состоит в устранении Бога как Посредника между собой и тварью, в приступании к твари не через Творца, а через себя, в объяснении, апологировании твари не Творцом, а самою тварью или самим собой; одним словом, сущность греха — в бытии «вне Бога» — exw tou Theos. Поэтому ум, пребывая во грехе, пребывает «вне Бога» и блудит, блудодействует с нечистыми силами, наполняющими его скверной, так что все произведенноe им знание можно назвать знанием блудным, плодом и знанием незаконным.
Извращенные, помраченные грехом способности познания порождают мрачные мысли, мрачные чувства, и «смерть обдержит души Адама (т. е. рода человеческого), и душевные помыслы заключены во тьму». На ослепленные грехом очи души наброшена «завеса мрачная», и «дух зла» неустанно действует в ней как «logistikon kinetikon». В ней грех — «источник, источающий нечистые помыслы». «Душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивною силою». Обладаемая грехом душа мучается «в болезни неведения — agnoias, зла… и прочих греховных страстей». Ее познание болезненно, ибо рождается в утробе болезнетворных пороков. Своей проказой грех пагубно растлевает орудия познания, которые неизбежно производят зараженные проказой знания. Прокаженная личность испускает зловоние через все поры, и самое познание проявляет себя через зловоние греха. Злосмрадная закваска зла разрастается по всему психо-физическому существу личности, пока не заквасит и не наполнит зловонием все ее содержание, всю атмосферу и все проявления. Наполнен зловонием и сам ум, и тем самым отравлен основной орган познания. Разъедаемая злосмрадной проказой греха душа разлагается, тлеет, и Бог отвращает Свое лицо «от ужасного злосмрадия суетных помыслов мрака и страстей, обитающих в такой душе». Поэтому «нечистые мысли исполнены мертвых костей, и всякой нечистоты, и злосмрадия». В исполненной злосмрадием душе всего человечества живет и действует «некий мысленный (= рациональный) мрак зла и смерти» — skotos ti logikon kakias kai thanatou, обладает всеми познавательными способностями и творчеством, так что люди помышляют, что нет Бога, поклоняются бездушному камню и не могут разумом постичь Бога. Гносеологическое творчество греха многосторонне проявляется в философии, искусстве, поэзии, риторике, истории; одним словом — во всяком мастерстве и во всех науках, которые создают своими греховными гносеологическими орудиями порабощенные грехом люди, ибо «все сии упомянутые художники, обладаемые поселившимся внутри них змием, и не сознавая живущего в них греха, сделались пленниками и рабами лукавой силы — tes poneras dynamews — и никакой не получили пользы от своего знания и искусства».
С помощью такого мистического истолкования участия греха в сфере общечеловеческих знаний преподобный Макарий доказывает, что без Христа и прежде Христа невозможно чистое, безгрешное, богообразное познание, при котором Божественное Слово (Логос) — это всё. С утратой богообразного характера своей личности человек и все человечество теряет смысл жизни, логос жизни и познания. Через грехопадение все становится бессловесным (a-logos не-логосным); и самое познание лишается логоса. Развивая мысль святого Макария, можно сказать, что в этом греховном бессловесии находится корень гносеологического скептицизма, и особенно — гносеологического агностицизма. До грехопадения целостное (интегральное) познание сосредоточивается в Троичном Божестве — Едином Сущем; после грехопадения познание переносит свой центр в грех, который является единым (= единственным) не-сущим, псевдо-сущим. Сосредоточивание познания в этой метафизической псевдо-сущности наводит нас на мысль, что в нем следует искать корень гносеологического релятивизма, самым характерным представителем которого является Кант со своей пресловутой «Ding an sich» и проведением грани между феноменальным и ноуменальным миром. Происхождение наивного релятивизма кроется также и в мистических глубинах греховной души. Здесь значение материи гипертрофируется; человек, по необыкновенно глубокому замечанию преподобного Макария, прилепляясь к проникнутой грехом материи, возносится ею до «опьянения материей (до вещественного упоения) — methen tes hyles».
Содержание и объем отношения учения о грехе к гносеологии обусловлены самой мистикой человеческой личности. Проблема личности включает в себя проблему познания; познание определяется личностью. Гносеологический рост порабощенной грехом личности проходит через вереницу всех зол, пока не достигнет своей гробовой, адской зрелости. Этим завершается рост греховного познания; здесь его границы, здесь его и объем, и сфера, и атмосфера. Грех < смерть < могила < ад устанавливают границы познания, через которые рабствующий греху человек перейти не может. Вся область познания стянута огненным поясом ада и смерти. Человек и человечество, отчужденные адским солипсизмом до ужаса, дезинтегрируются, и eo ipso дезинтегрируются и все гносеологические орудия познания, и все познание. Все человечество переживает грех в его проявлениях и нюансах; все души задыхаются во чреве греха, как во чреве кита, ибо грех — это кит, «пожирающий души». Каждая душа и все души уязвлены неизлечимой раной; их не могут исцелить ни закон, ни пророки. «Заблудшую и паршивую овцу — человека, покрытого проказой греха» — не могут излечить ни левиты, ни учители.
Из излагаемого преподобным Макарием Египетским учения о грехе необходимо следует вывод, что человек сам по себе весь расслаблен, поражен проказой, что он себя собой никогда исцелить не может, что жизнью вне Бога (exw tou Theou) он умертвил себя, что он — мертвец во гробе, полном злосмрадия, что он — (как) Лазарь во гробе, который не может сам себя воскресить, но имеет лишь немного силы, чтобы ожидать Того, Кто есть воскресение и жизнь. Что касается познания, сам по себе человек абсолютно не способен к чистому, цельному, существенному и богообразному познанию, ибо он весь дезинтегрирован грехом, весь «продан под грех». Человек эмпирически не способен быть полностью своим, ибо он весь пронизан «сущностью и разумом» сатаны, т. е. грехом. Когда человек мыслит, дьявол принимает активное участие в этом процессе. Тогда Je pense donc je suis означает Je pense donc je suis et le diable est; тогда человеческая мысль — это не что иное, как психологическое доказательство бытия дьявола; тогда все творение, интерпретированное его мыслью, становится космологическим доказательством бытия дьявола. Для плененного грехом ума логичность, рациональность греха очевидна, ибо грех — это «логика», ratio сатаны, и тем самым — продукт человеческой натуры.
Грех и познание сплавляются до некоей удивительной идентичности, становятся синонимами по отношению друг к другу; учение о грехе и гносеология комментируют друг друга, апологируют и оправдывают свое существование; для впавшего в грех гносеологического субъекта все объекты познания доступны лишь через категорию греха, ибо и в познании «грех царствует от Адама до пришествия Христа».
III. Восстановление личности
1. Тайна Богочеловека Христа
Проблема реинтеграции (= восстановления) личности исчерпывается проблемой освобождения от греха, так же как и проблема дезинтеграции исчерпывается проблемой поражения грехом. Решение проблемы сводится к устранению причины дезинтеграции — к устранению греха. Счистить налет греха с метафизической сущности личности, с «образа Божия»; разрушить, сбросить твердые струпья греха и извлечь нежное, богообразное зерно личности — значит возвратить человека в его целостное состояние до грехопадения, восстановить троичное богообразие (= серб. «Бого-ликость») его естества и Бого-человеческий порядок, значит отроичить все содержание его личности. Существенно понятая проблема личности получает свое полное, окончательное решение в Святой Троице. В силу троичного богообразия («Бого-ликости») своего существа человеческая личность стремится к Святой Троице. Вся природа, сущность, все силы личности обусловлены Троичностью. Тайна личности имеет своим источником тайну Святой Троицы, поэтому реинтеграция личности — дело Святой Троицы. Пришествие Христа — это многозначительное доказательство того, что жизнь и целостность человеческой личности онтологически невозможны без личного участия одного Лица Триипостасного Божества.
Погруженный в грандиозную тайну человеческой личности, преподобный Макарий Великий своей многоочитой душой благодатно созерцает укорененность ее троичного богообразия в тайне Троичного Божества. Пришествие Христа имеет целью возвращение человека к Святой Троице, дарование «человеческому естеству достоинства первозданного Адама». Через Святую Троицу человек возвращается к себе, находит себя, ибо смысл Христова пришествия — «возвращение нашей природы к себе (к первозданному состоянию) — pros heauten epanodos и восстановление — apokatastasis». Во Христе человеку дана вся психо-физическая реальность совершенной личности; в Лице Богочеловека человек зрит безгрешный оригинал своей души, зрит христообразную сущность своей личности, созданной «по Его образу — kata ten eikona Autou» и обретает себя совершенным. «В Себе… Господь показал каждому из нас именно его самого, в его нетленной перво-образной красоте; как в чистом зеркале Он дал увидеть каждому святость его собственного непоруганного образа Божия. В «Человеке» или «Сыне Человеческом» явлена каждому вся полнота его собственной личности». Христос — «образ первозданной красоты… неизменный Образ», в Котором каждое человеческое существо имеет свой первозданный и безгрешный образ (= лик), свою собственную личность освященной и обоженной; в Котором каждому человеку дано быть общником превечного Образа Божия, чтобы каждый мог непоколебимо уверовать в троичное богообразие своей души и в то, что «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего — eikona tes idias aidiotetos epoiesen autou».
Исключительное совершенство, красота и чистота Личности Христа делает Ее абсолютным и незаменимым идеалом для каждой личности вообще. Только Он — воплотившаяся Абсолютная Чистота; смысл Его пришествия сосредоточивается «вокруг чистоты», «ибо все люди — и евреи, и эллины — любят чистоту (ten kathairoteta), но не могут очиститься». Бесконечное, идеальное совершенство личности как душевная и телесная реальность дана в Богочеловеке Христе. До Христа Бог воздействовал на душевную часть личности; начиная с Христа Он постепенно соединяется со всем человеком: и с душевной, и с телесной частью его личности. Для того чтобы обожить и телесное содержание человеческой личности, Христос «собственный образ неизреченного света Божества Своего положил в теле ее», во плоти, «воспринятой от Девы». Ипостасное единство Бога и человека в Лице Иисуса Христа и есть «единственное новое под солнцем». Личность Христова воплощает в Себе абсолютное равновесие между Божиим и человеческим, между естеством Божиим и естеством человеческим, ибо Христос единственное Лицо, единосущное — homoousios — с Богом Отцом и Богом Духом Святым и единосущное с человеком, т. е. Он — истинный Бог и истинный Человек, совершенный Бог и совершенный Человек, Он — Богочеловек. В Богочеловеке вся полнота Божества телесно — pan to plerwma tes Theotetos swmatikws — и вся полнота человечества; в Нем человек стал Человеком и достиг конечной широты, долготы, глубины и высоты своей (до того времени) полностью разрушенной личности и стал Личностью. В Лице Богочеловека открыто Божие устроение и порядок личности, согласно которому вся жизнь личности протекает от Бога к человеку, но никак не наоборот, никак не «по человеку». До явления Богочеловека идея личности могла быть предугадываема как некая возможность; начиная с Него она — определенно данная реальность, бесконечная реальность и реальная бесконечность.
Над-умная, непостижимая тайна Христовой Личности своей бесконечной реальностью всегда была «камнем претыкания и камнем соблазна», о который спотыкались все еретики. По существу все ереси прямо или косвенно представляют собой своего рода регистр человеческих соблазнов о Лице Христовом. Эти соблазны проистекали и проистекают из онтологической невозможности человеческого познания определить существенное отношение Христа к Богу Отцу и Богу Духу Святому и к человеческой сущности. Ибо все ереси покушаются и стремятся человеческим мышлением до-мыслить Того, Кто есть «Мудрость недомыслимая»; ибо все они измеряют досточудное Лицо Богочеловека мерилом не богочеловеческим, а человеческим — «по человеку» (kata anthrwpon), и тем самым нарушают это единое равновесие Лица. Они либо чрезмерно выделяют Божественное естество Богочеловека либо человеческое, или отождествляют Его с тварью (= прелагают в тварь), или делают трансцендентным. Единственным хранителем, ведающим Лицо Богочеловека Христа, является Православная Церковь, которая своим духоводимым вселенским умом и вселенской совестью глаголет чрез Вселенские Соборы и дает единственный правильный критерий для различения истинного Богочеловека Христа и христов ложных.
Христология наученного Богом Макария Великого основывается на церковной христологии. Своей благодатно-мистической душой он проникает в недостижимые глубины Лица Христова, переживает там Его бесконечную мистику и создает свою опытную христологию. Его христология по своей чистоте и глубине представляет собой исключительный образец мистическо-опытного оправдания церковной христологии.
По святому Макарию Великому, «образ света несказанного», бесконечно таинственный в Своем бесконечном Лице, «бесконечный, неприступный и несотворенный Бог», непостижимым действием воплощения делает Себя доступным, видимым, телесным. Христолюбивая душа святого Макария молитвенно и радостно созерцает доброту «неизреченной красоты… Лица Христова», всецело погружается в тайне Его Лица и проникает до Его богочеловеческой сущности, до средоточия Его таинственной Ипостаси, до богочеловеческой безгрешности. Безгрешность, ставшая реальностью, воплощенная в сфере душевных и телесных категорий и возможностей, — это то единственно новое, которое своей неодолимой силой привлекает людей к Лицу Богочеловека Христа. «Тело новое и безгрешное — Swma kainon kai anamarteton — не являлось в мiре до Господня (Христова) пришествия».
Появление безгрешного тела в мире тварей означает первый онтологический переход и мост между духовной сущностью Бога и сущностью тварей. Явление безгрешного Богочеловека — это явление первой всецелой Личности, в Которой метафизическое и физическое соединяются до нераздельности, в Которой тайна Троичного Божества проявляет себя в сфере (в свете) физического, телесного, человеческого и человеческое — в сфере Божества. Богочеловек первый преодолел вырытую грехом пропасть между Богом и человеком, метафизическим и физическим, ибо по Своему Божественному естеству Он единосущен Отцу, по человечеству единосущен с нами. Через Него тварь существенно приступила к Творцу без посредства греха и безгрешным познанием познала Бога. Безгрешная сущность проникает все содержание Личности Богочеловека Христа, все Ее способности познания и тем самым делает Христа единственным средоточием и идеалом безгрешного познания.
В Лице Иисуса Христа тайна физического и метафизического становится святой тайной, становится благовестием. Здесь нет пропасти между этим и тем светом, между Богом и человеком, ибо в Нем осуществлено единство (монизм) личности, а тем самым — единство жизни и познания, абсолютная гармония телесного и душевного, идеальное равновесие духовного и материального. Оправдание и осмысление (наполнение смыслом) телесного, тварного, человеческого (= людского) дано в безгрешном теле — to swma — Богочеловека, а также и примирение материального с духовным. Поэтому оправдать себя и тварь — значит соделать себя и тварь безгрешными, устранить грех из себя и вокруг себя. Но сделать это можно лишь Единому Безгрешном.
Именно безгрешное тело (= телесность) Христа преподобный Макарий Египетский исключительно выделяет в качестве христологического центра и выводит из него все прочие категории. Из него он выводит и всю сотериологию, которая для него — не что иное, как личное и опытное усвоение и переживание безгрешной сущности Христовой Личности.
Безгрешное тело есть Христово непобедимое спасительное оружие, которым Он побеждает сатану. Всю спасительную мощь и все аргументы в борьбе с сатаной Христос выводит из факта Своей безгрешности, безгрешности Своего распятого тела, ибо в Нем — «жизнь, искупление, святость». Мертвый змей, которого воздвиг в пустыне Моисей и который победил живых, — это прообраз тела Господня. Ибо тело, воспринятое Господом от Девы Марии, пригвожденное ко кресту и воздвигнутое, умершее на кресте — победило змия, живущего и гнездящегося в сердце человечества.
Таинство (тайна) спасения сводится к победе воплощенной Безгрешности над олицетворенным грехом и злом. Вся икономия спасения сводится к безгрешному телу Богочеловека, Который Своим распятым, мертвым, но безгрешным телом побеждает смерть = змия греха = сатану, и тем самым возводит тайну спасения к парадоксальной антиномии: «мертвое тело победило живого змия». Эта над-умная антиномия и есть «thauma megiston» — «чудо величайшее», через которое человеческая плоть (= тело, anthrwpine sarx) приобретает безгрешность, становясь неразрывной частью Личности Богочеловека. «И сие чудо для евреев соблазн, а еллинам безумие». Распятый Христос — Победитель смерти, — измеренный зараженными грехом гносеологическими мерилами евреев и еллинов, становится скандальной и безумной антиномией, которую можно принять лишь подвигом над-рациональной веры, ибо вера — это единственное гносеологическое око, которое может объять бесконечную тайну распятого Христа и ясно узреть, что Он поистине — Божия премудрость и Божия сила. Будучи Богочеловеческой и безгрешной «Премудростью Божией» — Theou sophia — Христос является мерилом мудрости и светом, освещающим пределы жизни и смерти; но будучи и безгрешной Силой Божией — Theou dynamis, — Он есть «жизнь и искупление»; и Он — Жизнь — повелевает сатане «освободить души из ада и возвратить их Ему».
Искупительный подвиг Христов бесконечно таинствен в своей драматичности, ибо для нас он представляет собой личную встречу и диалог воплощенной Безгрешности с олицетворенной все-греховностью, Христа с сатаной. Услышав повеление Христа вывести души из ада, сатана приходит в величайшее возбуждение, он «приходит к служителям своим, собирает все силы, затем приносит рукописания и говорит: «Сии вот повиновались слову моему, и вот как поклонялись мне люди!» Но Бог, праведный Судия, и здесь показывает правду Свою и говорит ему: «Повиновался тебе Адам, и овладел ты всеми сердцами его (т. е. потомством его. — Примеч. ред.); повиновалось тебе человечество. Что же делает здесь тело Мое? Оно безгрешно. Тело первого Адама стало должным тебе, и по праву ты удерживаешь его рукописания. О Мне же все свидетельствуют, что Я не согрешил; ничем тебе не должен. Все свидетельствуют о Мне, что Божий Я Сын… Посему искупаю тело, проданное тебе первым Адамом, уничтожаю твои рукописания; Я отдал долг Адамов тем, что распят и снисшел во ад. И повелеваю тебе, ад, тьма и смерть, исторгни заключенные души Адама». И таким образом, лукавые силы, вострепетав, отдают заключенного Адама».
Искупление зараженного грехом человечества, причастного смерти Адама, определено безгрешным Лицом Богочеловека. Адам олицетворяет подпавшее под грех человечество, Христос— освобожденное от греха. Все содержание и все человеческие силы содержатся в Богочеловеке, в Его Богочеловеческой безгрешности. Все человеческое (= людское), весь мiр тварей, все духовное и весь мiр духов — представлены в Лице Иисуса Христа как бы в миниатюре, в зародыше и в органическом соединении, так как «panta en autw synesteke» (= «все в Нем существует»), ибо Он один синтезирует все тварное и духовное, все видимое и невидимое. Отсюда следует, что осмысление и оправдание чего бы то ни было духовного или тварного зависит от их участия в безгрешной Личности Богочеловека Христа. Только Безгрешный освобождает от греха, и тем самым спасает, оправдывает и искупает. В Едином Безгрешном все содержание человеческого естества: весь ум, все сердце, вся воля, все тело, вся душа, — восходят к безгрешности, к обожению.
Безгрешность Личности Христа доказывают три свидетельства: Божие, человеческое и сатаны. В отравленной грехом атмосфере человечества Богочеловек сохраняет Свою безгрешность Божественностью, ибо Он «бесстрастен и все содержит», ибо Он — Абсолютное Добро (Благо), «а Благо не оскверняется и не помрачается», так как тьма не может объять Бога, ибо Бог вездесущ, и зло не может осквернить Богочеловеческой Чистоты.
Христос — это первая бесстрастная (apathes) по природе Личность, в Которой страсти (ta pathe)) не являются посредниками между Богом и человеком, но Бог непосредственно соединяется с человеком до ипостасного единства. В Нем вечный идеал личности осуществлен телесно, вечный идеал и вечный смысл. Всецелостью Своей Личности Он спасает всю личность человека, ибо Господь един по существу (kat’ ousian), а многоименитым (polywnymos) Он стал для спасения человеческого. Христос означает спасение через освобождение от греха, потому что без Него никто не может спастись; и «ни в ком другом люди не находят спасения и упокоения». Богочеловек содержит в Себе все человеческое (людское) без остатка, содержит как одно из естеств Своего Лица; и любой человеческий поиск смысла, умного покоя, оправдания чего бы то ни было человеческого — тяготеет к Нему; любое всеусердное желание разрешить роковую проблему человеческой личности всей природой своего бытия устремляется к Нему. Своей богообразной Личностью Христос привлекает богообразную сущность человеческой личности; Своей безгрешной Богочеловеческой душой привлекает зараженную грехом богообразную человеческую душу; Своим умом привлекает подпавший под грех ум; Своей волей привлекает рабствующую греху волю; Своим безгрешным телом привлекает погрязшее во грехе тело человеческое. Для полноты спасения, для спасения не отдельных фрагментов, а всей личности, воплощение Слова становится самой насущной необходимостью в икономии спасения. Через воплощение Слова Святая Троица открывает мiру Домостроительство спасения. «Слово было послано и воплотилось; и, сокрыв Божество Свое, чтобы подобным спасти подобное — hina dia tou homoiou to homoion swthe, положило душу Свою на кресте». Слово воплощается, чтобы Своим богообразием спасти от греха богообразную душу человека, чтобы отделить ее от греха, ибо «один Бог может отъять от нас грех», чтобы ее очистить, чтобы соделать безгрешной. Только безгрешная душа велика пред Богом. Но освободить душу от греха, «искоренить грех и присущее ему зло — может быть совершено только Божиею силою. Ибо не дано (ouk exesti = «не в состоянии») и невозможно человеку искоренить грех собственною своею силою. Бороться с ним, противиться, наносить и принимать язвы — в твоих это силах; а искоренить — Божие дело».
Христос и пришел ради этого, так как ясная цель воплощения Христова — это освободить богообразную человеческую душу от греха, соединить Христо-образную сущность человеческой личности со Христом, чтобы «подобное подобным спасти», обожить, о-Богочеловечить. «Беспредельный, неприступный и несозданный Бог воплотился по бесконечной и недомыслимой благости Своей… чтобы можно Ему было войти в единение с видимыми Своими тварями, как, например, с душами святых и Ангелов, чтобы они возмогли быть причастными жизни Божества — hina dynetwsi zwes Theotetes metashein». Цель воплощения — обожение (he thewsis) человека через соединение человеческого Божиего образа с Богом, через восстановление человеческой личности путем ее личного участия в Божием естестве, через соединение подобного с подобным. Акт вoплощения Второго Лица Святой Троицы — это абсолютное личное свойство Бога Сына; но сам факт ипостасного единства Бога с человеком в Лице Богочеловека Христа абсолютизирует, делает всеобщим принцип воплощения, соделывает его средством всеобщего спасения, спасения личного и соборного. Боговоплощение приобретает соборный характер, переносится в тайну спасения каждой личности; спасение обусловливается воплощением Бога в естестве каждого отдельного человека; спасение становится не чем иным, как личным со-воплощением Богочеловеку Христу, срастанием всего содержания личности с Личностью воплощенного Бога; спасение означает со-образование Христу, со-воплощение Христу, переживание Боговоплощения в себе.
Спасительная значимость Боговоплощения является мистической и опытной истиной для святого Макария. «Беспредельный и недомыслимый Бог по благости Своей умалил Себя, облекся в члены тела сего и укрыл Себя от неприступной славы; и по снисхождению и человеколюбию преображаясь, плототворит Себя, входит в единение и восприемлет святые, благоугодившие и верные души и… бывает с ними един дух — hen pneuma: как говорится, душа в душу — psyhe eis psyhen, и ипостась в ипостась — hypostasis eis hypostasin (= сущность в сущность), чтобы душа… могла жить в обновлении и ощущать бессмертную жизнь — aiasthanesthai athanatou zwes, и соделалась причастницею нетленной славы». «Христос воплощается (swmatopoiei) в душах верных, срастворяется (sygkirnatai) с ними, срастворяются душа с душой, сущность с сущностью и становятся одним духом». Умаляя Себя, воплощаясь, бесконечный Бог «уподобляет Себя (exomoioi heauton) святым и достойным верным душам… чтобы Невидимый был для них видим и Неосязаемый был осязаем hina pselaphete ho Apselaphetos)».
Таким образом, воплощение от Святой Девы представляется фактом, из которого проистекает и разрастается непрестанное воплощение Сына Божия в душах верных и святых. Процесс восстановления личности совершается путем постепенного вочленения в живое, вечно живое Богочеловеческое Тело Христа Спасителя, до полного со-воплощения Христу, до полного соединения со Святой Троицей, до полного о-троичения. При этом возрастание личности от обладаемого грехом солипсизма до безгрешного Христо-образия, до безгрешного о-троичения, до личного единства с Единым Безгрешным совершается путем всецелого усвоения и переживания веры, любви и надежды как этической триады (тройства). Сформированная, устроенная, возращенная всемогущей благодатной силой единосущной этической триады человеческая личность удостаивается наконец обрести решение своей мучительной проблемы в Святой Божественной Троице, удостаивается войти туда, «идеже празднующих глас непрестанный и неизреченная сладость», и вечно жить, созерцая несказанную красоту Единосущной Божественной Троицы.
2. Усвоение этической триады (тройства)
Реальное усвоение этической триады как устроителя, восстановителя личности обусловлено сознанием полного банкротства всех зараженных грехом компонентов личности. Вся деятельность разъеденного грехом, дез-интегрированного ума, воли, души и тела сливается в неудержимое чувство абсолютной расслабленности и ужасающего, отчаянного бессилия. Все объятое грехом самосознание захвачено и порабощено страшным, неумолимым сознанием того, что человек онтологически и душевно немощен спасти себя самим собой, воскресить себя из гроба своего пораженного грехом самосознания. Отчаяние особенно усиливается, усугубляется неуклонным сознанием того, что все называемое человеком и человечеством — абсолютно бессильно, вследствие своей греховности, найти спасение от греха и его роковых последствий. Сжигаемый огнем этого ужасного сознания человек чувствует, что должен — в силу самой природы своей изуродованной богообразной личности — следовать устремлениям богообразного зерна своей души, выводящей его из отравленной грехом атмосферы и вводящей в сферу незримой безгрешной действительности, в сферу веры, в сферу этического тройства.
Через веру человек приходит в соприкосновение с новой действительностью, с новым образом и порядком жизни. Отрицательный момент веры состоит в весьма живом чувстве своего абсолютного банкротства, своей крайней духовной нищеты, а положительный момент заключается в бесконечной любви к единому Богатому, к Богу. Ибо что есть вера в сущности? «Сущность веры — это нищета духовная и бесконечная любовь к Богу». Нищета духом — это «основа пути, ведущего к Богу», «царского пути», ведущего в Царство Небесное. Будучи сущностью веры, она постоянно осуществляет, делает осязаемой веру и все ее проявления, все ее возрастание от зерна горчичного до конечной зрелости. Нищета духом объединяет в себе сильнейшее чувство всеобщности греха и гнетущее сознание всеобщей болезненности, расслабленности, уязвленности грехом. «Та душа есть нищая духом, которая познает язвы свои, познает и окружающую ее тьму страстей и всегда просит избавления у Господа, переносит и труды, но не радуется ни о каком земном благе, полагается же на одного только прекрасного Врача и на Его врачевание». Вера — это око, которым душа зрит свою нищету и видит, как она по причине греха «нага и лишена общения Духа» и как, «будучи под страшным окаянством греха, не может ничего, хотя истинно желает произвести плод правды Духа». Такая душа постоянно вопиет к Господу и усердно молит Его удостоить и ее истинной жизни.
Как сущность веры нищета духовная необходима в икономии спасения греховного человеческого естества, и преподобный Макарий Египетский особо это подчеркивает. «Необходимо понудить себя — biazesthai hre» — к нищете духом, к постоянному чувству своего падения. «Необходимо понудить себя, хотя бы сердце этого и не хотело — biazesthai hre me thelouses tes kardias», — это становится путем веры и всех прочих добродетелей. «Надобно всегда понуждать себя, даже против желания сердца». Человек должен принудить себя приступать ко Христу; но для того чтобы стать «обителью Христовой» и исполниться Духом Святым, «должно прежде всего крепко уверовать в Господа и всецело предать себя вещаниям заповедей Его и во всем отречься от мiра».
Подвигом веры человек без остатка предает себя Христу, всего себя поверяет Христу, а не себе самому (me eph’ heauton), отрекается от всего своего телесного и душевного содержания и формы, отвергается от себя, от самой своей души. Отвержение себя — это по существу внутренний акт, непосредственно личный, субъективный акт, который объективно проявляется как акт отречения от мiра. Это двойное отречение составляет начало и проявление веры. Уверовать — значит отречься от своей души; а отречься от своей души — значит «ни в чем не искать своей воли — to medamou zetein to heautou thelema». Подвигом веры «душа… отрешается от себя и воле ума своего не повинуется… но всю себя предает Господу». Вера — это личная встреча со Христом, первая личная встреча грешника с Безгрешным, встреча, которая необходимо означает отвержение себя (уязвленного грехом). Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя. Отвержение себя, отрицание себя является результатом существенного самопознания, познания полной зараженности грехом своего самосознания — результатом жгучего сознания того, что самосознание стало грехо-сознанием, что мое я срастворено с грехом, что мое я — это «я» греха.
Разумеется, это лишь перевод на философский язык мистического опыта и вчедения преподобного Макария, ибо, как он свидетельствует, змей = сатана = грех стал «второй душой с душой человека». Эта «вторая душа — hetera psyhe», эта грехообразная душа помрачила, потеснила и почти заменила собой богообразную человеческую душу, выступила в качестве центра самосознания, центра личности, стала «его» собственной, стала живой сущностью его существа, стала его я, его heauton» (им самим). Поэтому, по учению преподобного Макария, Господь Иисус Христос прежде всего и самым решительным образом требует от человека, чтобы тот «arneitai heauton» (отвергся себя), чтобы «возненавидел душу свою»: «Всякий, кто не отвергнется себя и не возненавидит душу свою, несть Мой ученик». Грех срастворился с душой, сросся с душой, «стал ее частью — melos autes gegone»; и любить душу — значит любить грех, который неминуемо порождает смерть. Любящий душу свою погубит ее. Ненавидеть свою грешную душу, ненавидеть себя, свое греховное «себя» — единственый путь для человека спасти (истинного) себя. «Самое главное оружие для борца и подвижника состоит в том, чтобы, вошедши в сердце, сотворил он брань с сатаною, возненавидел себя самого — misese heauton, отрекся от души своей — arnese ten psyhe autou, гневался на нее, укорял ее».
Вера и есть бесконечная ненависть к «себе», к своей грехообразной душе, ко «второй душе» и бесконечная любовь к Богу. Подвигом веры уничтожается грехо-центризм личности, уничтожается «вторая душа» как центр личности, уничтожается грехообразное я, и центр личности переносится в Бога «Невидимого». Другими словами, уверовать — значит отвергнуться жизни лишь по своему естеству (te idia physei) и перенести себя в естество Божие, «в вышний мир Божества», перенести себя в жизнь Божества; выйти из себя и войти в Божество, выйти из своего «я» и войти в «не-я», в «Ты». Вера — это победа над эгоизмом и эгоцентризмом, так как подвигом веры побеждается греховный закон личности «я = я», закон жизни собой. «Душе, истинно во Христа верующей, должно из нынешнего порочного состояния перейти в состояние иное, доброе, и нынешнее уничиженное естество изменить в естество иное, божественное — eis heteran theian physin, и соделаться естеством новым, при содействующей силе Святого Духа». «Душам нашим должно из настоящего состояния перейти в другое состояние и измениться — в божественное естество — physin theian».
Подвигом веры человек исходит из своего подверженного греху, плененного грехом естества и входит в естество Божие; он заменяет Христом свое грехообразное «я», получает силу для преображения и изменения, силу стать «новой тварью во Христе — kaine ktisis en Hristw». По богоданной икономии жизни ни тело, ни душа не живут своим собственным естеством, но Бог «устроил, чтобы они всю икономию жизни имели извне»; ибо, сотворив тело, Бог дал ему жить не собой и не от себя, а от того, что вне его, за его пределами, в природе. «Если же ограничивается оно тем, чту в его естестве (ean eis ten heautou physin monon ste), не заимствуя ничего отвне, то разрушается и гибнет. Таким же образом и душа, не имеющая в себе Божия света — phws theion, сотворенная же по Божию образу… не из собственного своего естества, ouk ek tes idias physews, но от Божества Его, от собственного Духа Его, от собственного света Его восприемлет духовную пищу, и духовное питие, и небесные одеяния, чтчо и составляет истинную жизнь души». «Горе телу, когда оно останавливается на своей природе, потому что разрушается и умирает. Горе и душе, если останавливается на своей природе (eis ten heautes physin monon)… не имея общения с Божественным Духом; потому что умирает, не сподобившись вечной Божественной жизни».
Вера — это истинное вложение, внесение себя в естество Божие, не феноменалистическое прикосновение к Божеству, а существенный акт; она — мост между человеческим и Божиим, между временным и Вечным. «Через веру (dia tes pistews)» человек «общается с Богом», «через веру» он и удостоивается «принять познание таин Божественных epignwsin theiwn mysteriwn)». Подвигом веры человеческое естество (духовно) субстанциализируется, обогащается, ибо «человеческая природа, если бы оставалась обнаженною, какова она в себе, и не прияла в себя срастворения и общения природы небесной, то не совершала бы ничего хорошего, но пребывала бы по своей природе обнаженною и достойнoю укоризны за великую нечистоту». Для спасения от адского солипсизма человеческое естество должно оставить свое эгоцентрическое безумие и приступить с верой к Богу, чтобы принять от Него «некое чуждое своей природе добро — xenon ti tes idias physews agathon», которое есть не что иное, как «сила Духа Святого» и «жизнь божественная». Поэтому для преподобного Макария Египетского мудрые — это те пять дев (в Евангелии), которые ищут и принимают «Странника своего естества (to xenon tes heautwn physews)», т. е. «подаваемую Свыше благодать Духа», «освящение Духа», а юродивые — это те другие пять, «оставшиеся при собственном своем естестве» — en te idia physei.
Только подвигом веры побеждается то человеко-центричное безумие, когда человек остается, упорно остается (только) при своей природе, то сатанинское «я = я». Только подвигом веры человек может «переселиться из греховной тьмы во свет Христов» и «облечься и принять в душу Духа Небесного». Без веры и прежде веры человек угасает и умирает в ядовитом солипсизме; с верой он поверяет себя Богу, и Бог дарует ему «небесную веру, и человек делается сугубым человеком — gignetai diplous anthrwpos». Через веру человек усугубляет (удваивает. — Примеч. ред.) себя, связует себя с Богом; совершается таинственный процесс о-Бого-человечивания; подобное соединяется с подобным; путем новым и живым, путем «Крови» входит человек в святилище Лица Христова, входит в жизнь Троичного Божества (ср.: Евр. 10, 19–22). Как человек приносит Богу части своего естества, так и Бог подобные Свои части срастворяет (= соединяет) с душой человеческой (sygkirna tes psyhe), чтобы человек мог все чисто (katharos) творить, и любить, и молиться. «Через веру и усердие» каждый удостаивается стать «причастником (общником) Святого Духа — metohos Hagiou Pneumatos», общником Троичного Божества.
Будучи первой в этической триаде (тройстве), вера о-троичивает каждого, кто войдет в ее благодать. Подвигом веры человек сеет зерно своей личности в естество Триипостасного Божества; и в его глубинах совершается таинственный процесс освобождения, очищения богообразного зерна личности от струпьев и окаменелых слоев греха, совершается освобождение первоначальной, исконной, богообразной души от «второй души», от души греха. Верой человек обретает себя, богообразную сущность своей личности, троичный характер своей природы. Как? — Себя-сеянием, себя-погружением, себя-погублением Христа ради, ибо кто хочет душу свою сберечь, то потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее. Душа, верой предав себя «истинному Архиерею — Христу, должна быть от Него закланною и умереть для своего мудрования и для худой жизни, какою жила, то есть для греха; и как жизнь оставляет жертву, должно оставить ее лукавство страстей. Как тело, когда из него выйдет душа, умирает и не живет уже тою жизнию, какою жило, не слышит, не ходит: так, когда небесный Архиерей — Христос — благодатию силы Своей предаст закланию и умертвит в душе жизнь для мiра, умирает она для той лукавой жизни, какою жила, и уже не слышит, не говорит, не живет в греховной тьме; потому что лукавство страстей, как душа ее, по благодати выходит из нее». «Душа, желающая жить у Бога в вечном упокоении и свете должна приступить к истинному Архиерею Христу, претерпеть заклание и умереть для мiра и для прежней жизни лукавой тьмы, преставиться же в иную жизнь для божественного воспитания».
Ибо что есть вера в сущности? — Не что иное, как троичный подвиг абсолютного предания себя, крещения себя во имя Отца и Сына и Святого Духа; сораспятие Христу, спогребение, крещение в Его смерть.
Вера — это начало о-троичения, залог восстановления изуродованного грехом троичного богообразия человеческой личности. Крестный путь и вера суть синонимы. Само-распятие, само-отрицание, само-пригвождение ко кресту Христову составляет путь спасения. Вера как крестный путь, как само-распятие мiру и распятие мiра себе составляет содержание жизни апостола Павла. Это же самое является и содержанием подвига веры каждого христианина. «Страдать со Христом и спрославиться (принадлежит) лишь тем, которые распяли себя для вещей мiра сего и носят на своем собственном теле язвы Господни». Сораспятие Христу, смиренное несение креста является «самым великим делом (подвигом) любомудрия (философии) — katorthwma megiston philosophias», философии благодатной, молитвенной, приобретенной долгими и трудными подвигами. Крест — это «оружие» — ergaleiwn — Христово, которым Христос возделывает «запустевшую душу», счищает с нее «терния и волчцы лукавых духов и исторгает плевелы греха». Через само-распятие верой и крестное умирание человек оживляет себя, воскрешает себя. Через смерть в жизнь — такова над-умная антиномия подвига веры. «Если хочешь спасти себя, стань мертвым — genou nekros». Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24).
Подвигом веры брошенное в землю Божества зерно человеческой личности умирает, растворяется. Бог таинственно сбрасывает с него кору греха, отделяет богообразное от диаволо-образного, и оно постепенно возрастает — kata micron auxanei, и достигает «в мужа совершенного» — eis andra teleion, и приносит много Богочеловеческих плодов.
По православному пониманию вера не есть ни исключительно действие воли, ни исключительно действие ума или сердца, а действие всей личности, действие=личность. Вера охватывает весь ум, всю волю, все сердце, все телесные и душевные составы личности, но ни ум, ни какая-либо иная часть личности не может объять всю веру. Ум — это часть веры, но вера никогда не является (лишь) частью ума. Ум может быть без веры, но вера никогда не может быть без ума (вне ума). Верующий должен веровать и умом; не верующий умом, но думающий, что он верует, прельщает сам себя губительной ложью. Ибо хотеть веровать вне ума, без ума и есть величайшее без-умие. Отношение веры к уму отличается своей специальностью и именуется термином «метания, metanoia», т. е. перенесение ума (nous) в потустороннее, изменение ума; ум меняет атмосферу, изменяет и самого себя.
Начало веры и все ее возрастание органически связано и обусловлено «метанией, metanoia» (= покаянием). «Metanoeitai» (= покайтесь), — этим словом Иисус начал проповедовать и говорить (Мф. 4, 17; Мк. 1, 15): «Metanoeitai», т. е. измените nous, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17); измените обладаемый грехом, земной nous, чтобы реально почувствовать и познать приближающееся Небесное Царство. Без этого Царство Небесное является (для человека) неосуществимым метафизическим сном; без этого начало веры невозможно, ибо это — путь, переданный Иисусом, «Начальником и Совершителем веры». Metanoeitai и веруйте в Евангелие, ибо вера в Евангелие невозможна без покаяния.
Необходимость «метании» в подвиге веры доказывает то, что центральный момент веры — гносеологический. Будучи главным объектом греха, ум (nous) eo ipso главный объект веры. Характер грехопадения kat’ exohen гносеологический, и ему в качестве антитезы противостает гносеологический характер веры. Вера как гносеологический антитезис — это существенно гносеологический переворот, землетрясение, пробуждение «из самого глубокого сна неведения — ek tou bathytaton hypnou tes agnoias», отрезвление от «опьянения материей (вещественного упоения, ek tes methes tes hyles)». Через веру nous пробуждается от неведения, отрезвляется от упоения срастворенной с грехом материей, освобождается от рабства греху, преодолевает категорию греха, пробивается сквозь солипсистский эгоцентризм, выходит из эгоизма, из жизни по своему естеству, из душных трехмерных категорий пораженной грехом твари — и входит в Вечность, в Жизнь Божества, в Жизнь вечную, где (Христова) вечность является единственной категорией. «Христианин… должен, отрекшись от мiра, из века сего, в котором с Адамова преступления погрязает и уловляется ум, преставиться и переселиться умом — tw nw — в век иной и мыслию пребывать в горнем мiре Божества, как сказано: Наше житие на небесех есть (Флп. 3, 20).
Подвигом веры nous воскресает из мертвых, воскресает из гроба сатанизма, из гроба зараженной грехом человечности и возлетает «в Божественную атмосферу — eis ton theikon aera». «Metanoia» (покаяние с верой) — это возвращение из противoестественного в естественное и от диавола к Богу». Подвигом веры nous отрицает действующий ранее, до принятия веры, закон мышления, отвергает антропоцентричное мерило познания: «человек — мера всего, anthrwpos metron pantwn», отвергается себя и предается Христу — Богочеловеку.
Первый гносеологический момент веры заключается в отвержении проникнутого грехом гносеологического орудия, (ветхого) ума, и в ненависти к нему как к существенной части «второй души». Первое требование веры — это борьба с (таким) умом, ибо «Господь требует от тебя, чтобы сам на себя был ты гневен, вел брань с умом своим — meta tou noos sou, не соглашался на порочные помыслы и не услаждался ими». Самое главное оружие в борьбе с умом — это ненавидеть себя, распять ум, отречься от всякого человеческого гносиса (=знания) и основанной на вере в человека мудрости, считать их «безумием» и себя рассматривать «безумным и бесчестным». Смирение ума — это самая насущная необходимость для новоначального в вере, (добровольное) порабощение Христу всех умственных сил и абсолютное послушание как залог вечного спасения. Путь и метод представляют собой антитезу (противоположность) грехопадению: там упорная, самонадеянная гордость, здесь смирение себя, там «как бог, hws theos», здесь «как нищий, hws ptohos», там гордо-мудрие, здесь смиренно-мудрие, там антропоцентризм и грехо-центризм, здесь Бого-центризм (теоцентризм) = Христо-центризм.
Так совершается, поистине совершается существенная «переоценка всех ценностей» (Umwertung aller Werte), переоценка всех критериев. Так через веру происходит преображение ума, переход ума в новую атмосферу, в Божественную реальность, переход из греха в безгрешность. Все, что не по вере — грех, ибо вера означает выход из себя за пределы своего естества, перенесение себя в иную реальность, что греху онтологически невозможно. Ибо грех — тем грех, что всегда остается в себе, не признает никакой реальности помимо себя, утверждает себя самим собой, солипсизируется вечно, верует только в себя и в отношении ко всему прочему олицетворяет неверие, безверие.
Приправленный горечью подвиг веры услаждается упоительно сладкой реальностью надежды. Вера отверзает врата надежде, а надежда делает веру живой и твердой для мужества в подвиге. Надежда происходит из существа веры, но вера тем вера, что надежда — ее сущность; бытие первой безусловно обусловлено бытием второй. Первый член этической триады — вера — единосущна со вторым членом, с надеждой. Поэтому вера, по природе своего единосущия с надеждой, вводит в подвиг и надежду. Без надежды слишком тяжелый подвиг веры завершился бы скепсисом; с надеждой горький подвиг самоотречения становится сладким. «Если не будет у человека пред очами радости и надежды, что приимет избавление и жизнь, то не возможет стерпеть скорбей и принять на себя бремя и шествие тесным путем». «Должно также христианину всякий день иметь упование, радость и чаяние будущего царства и избавления и говорить: «Если не избавлен я сегодня, буду избавлен наутро».
Только надежда как сущность спасения удерживает человека от того, чтобы не взорваться, не отозваться проклятием на отчаянную трагедию порабощенной грехом твари и вопиющий трагизм собственного греховного естества. Как любое дело и предприятие в мiре бывает с надеждой на хороший результат, так совершаются и подвиги ради Царства Небесного: человек с надеждой на просвещение очей своего сердца оставляет все житейское, предает себя молитвам и молениям, ожидая, что Господь придет, явит Себя ему и очистит его от греха. Надежда — это оптимизм веры; она вдохновляет веру к подвигу в столь трагичном мiре, к молитве за всю тварь и к познанию незримых глубин Божества.
В вере, которая надеется, и в надежде, которая проводит веру через болезненную скорбь и воздыхание твари, сокрыты все обетования и небесные блага, как в посеянном зерне сокрыт плод. В сущности веры даны зачатки сущностей всех добродетелей, составляющих один гармонический единосущный организм. Из природы веры в силу органической необходимости произрастает молитва и смиренномудрие (= смиренноумие, tapeinophrosyne).
Молитва — это проницательный путевождь по бесконечной реальности, открытой верой. Мысли должны руководиться молитвой, этим «мудрым кормчим»; разум должен быть проникнут непрестанной молитвенностью, чтобы не был он соблазнен мятежными помыслами духа зла; вся душа должна порываться в молитве к вышнему пристанищу и предавать всю себя Богу, в Которого уверовала и Которого возжелала. Молитвой собирается в Боге рассеянный грехом рассудок — «dianoia» (= разум), собирается и очищается от греха, поэтому необходимо «всю душу с телом предать молитвам». Молитвой побеждаются и порабощаются страсти, очищаются все орудия познания, освобождается от греха и исправляется совесть.
Очищение души совершается по мере возрастания молитвенности; лишь омолитвенный nous (ум) может стать храмом Христовым. Поэтому «важнее всего — благоприятное постоянство в молитве», низводящее Господа в ум и оживотворяющее всю личность, ибо жизнь человеческой личности — это не что иное, как «Господь в уме, ho Kyrios en tw nw». Молитва — воспитатель ума, умиритель ума в природе Божией, зодчий личности на основании Божества. Через непрестанную чистую молитву — kathare euhe — ум возносится к Богу, пребывает в Нем и очищается. Через молитву «в сподобившихся происходит общение в Божией святости, в духовной действенности, и союз умного расположения — synafeia tes tou nou diathesews — как бы в неизреченной любви ко Господу». Молитвенным подвигом ум срастворяется с вечностью; вечность становится категорией его природы и его атмосферой. Случается, что во время молитвы «внутренний человек с великим услаждением восхищается в молитвенное состояние, в бесконечную глубину оного века — eis apeiron ekeinou tou aiwnos, так что всецело устремляется туда парящий и восхищенный ум. На это время происходит в помыслах забвение о земном мудровании, потому что помыслы насыщены и пленены Божественным и небесным, беспредельным, непостижимым и чем-то чудным, чего человеческим устам изречь невозможно. В этот час человек молится и говорит: «О, если бы душа моя отошла вместе с молитвою!» Нередко во время молитвы человеческий ум «входит в покой — eis anapausin; и в такой мере противостоящую стену злобы подкапывает он и углубляется под нее, что в итоге та разрушается, и человек входит в видение и мудрость — orasin kai sophian, до чего не достигают сильные, или мудрые, или витии, и они не могут постигнуть или познать тонкость ума его; потому что занят он Божественными тайнами». Молитвой не только человек очищается и освобождается от греха, но и «демоны, крепкие, как твердые горы, пожигаются молитвою, как воск — огнем».
Все добродетели составляют один неделимый организм; каждая из них срослась с себе подобной до единосущия, и «они суть разные части между собой», но молитва — это «регент (ликоначальница) в хоре (лике) добродетелей. Чрез нее испрашиваем у Бога и прочие добродетели». «Плоды же искренней молитвы суть: простота, любовь, смиренномудрие, постоянство, незлобие» и прочие добродетели. Молитва с прочими добродетелями — это путь любомудрия (философии), путь праведности, приводящий к истинной цели. «Глава же всякой добродетели… есть постоянное пребывание в молитве». «Дело молитвы выше всех других». Молитва — эта та благая часть, которую избрала Мария и которая не отымется от нея.
«Все добродетели между собою связаны, как звенья в духовной цепи — pneumatiken alysin, одна от другой зависят: молитва от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты». Добродетели возрастают одна через другую; если какая из них отторгнется от сущности прочих, то засыхает и увядает. Жизнь каждой добродетели всецело соборна и существенно зависит от единосущия с прочими добродетелями. Личное усвоение какой бы то ни было добродетели — это глубоко соборный подвиг, так как он включает в себя усвоение прочих добродетелей, их единосущной природы. Будучи единосущной с остальными добродетелями, молитва соборна; через нее и человек делает себя соборным, распространяется и возрастает в прочих добродетелях. Одновременное и единосущное упражнение в добродетелях собирает душу, совершает таинственное сращение раздробленной грехом личности, составляет и выстраивает человека и делает его церковью — «экклесия, ekklesia».
Но стяжание всех этих созидательных (= устроительных) добродетелей совершается в подвиге самопонуждения — to biazesthai heauton. «Ко всему этому (ко всем добродетелям) должно принуждать себя». «Надлежит принуждать себя к молитве, если не имеет кто духовной молитвы; в таком случае Бог, видя, что человек столько подвизается и против воли сердца с усилием — обуздывает себя, даст ему истинную духовную молитву». Бог «научает и дарует истинную молитву»; «молитву чистую, духовную» Он дает лишь тому, чей «ум утвержден в Боге». Стяжавший истинную молитву имеет «в разуме светильник Духа», освещающий бесконечную и дивную тайну жизни. Непрестанная молитвенность необходима для человеского разума, чтобы он без светильника Духа — без молитвы — не скитался по безднам низменных прелестей. Бог подает силы к непрестанной молитвенности, ибо Он дарует «молитву молящемуся, didwsin euhen» — молитву, которая необходима и неопустительна в икономии спасения. Все, чего ни попросите в молитве с верою, получите.
Непрестанной молитвенностью приобретается смиренномудрие, смиренно-умие. Возрастание в молитве посредством этического тройства сосредоточивается вокруг смирения ума как главного гносеологического орудия. Таинственное преображение ума сводится к освобождению ума от греховной категории гордости и к усвоению смирения как категории мышления. «Высокоумием и надменностью змий вначале низложил Адама»; «Христос, зрак раба приим, победил дьявола смиренномудрием». «И за сие-то смиренномудрие Христос был превознесен и посажен одесную Отца»; за высокомудрие (гордо-умие), за гордое будете как боги (hws theoi) род Адамов был посрамлен, низведен в бесчестие. Победа над гордо-умием возможна лишь через личное со-переживание Христова смиренномудрия как основополагающего правила жизни и познания. Молитвенное взыскание и созерцание Образа Христова — единственный путь, приводящий к смиренномудрию. «Воззри на Иисуса: от какой славы и до каких страданий и распятия нисшел Он, Божий Сын и Сам Бог!»
В Лице Богочеловека Христа проявляется вечный Бог через смирение и кротость. Поэтому смирение, смиренномудрие следует признать необходимой категорией христианской жизни, «основанием христианства», «признаком (знамением) христианства». Смирение — это мерило истинного христианина. Человек, «хотя бы и знамения творил он, и мертвых воскрешал, но если не признает души своей бесчестною и себя нищим духом и мерзким, окрадывается он злобою, и сам не знает того». «Истинные христиане смиренны денно и нощно»; и «хотя таковы избранные и благоискусные пред Богом, однако же сами себя признают они весьма малыми и крайне неблагоискусными, и для них стало естественным и непременным делом почитать себя низкими или даже ничем». «Таковые христиане сами в себе не высоко ценят душу свою, но крайне уничиженными пребывают пред Богом и почитают себя рабами всякого человека». Хотя они и богаты благодатью Божией, христиане должны «быть смиренномудрыми и исповедовать нищету свою». Благодать сохраняется смирением; с потерей смирения теряется и благодать. Насколько христолюбивая душа обогащается благодатью и откровениями, настолько больше смиряет себя. Духоносные личности «в смиренномудрии духа столько унижают себя пред всяким человеком, что почитают себя самыми последними и меньшими из всех».
Смиренномудрие — he tapeinophrosyne — всецело личный подвиг, поприщем которого является содержание ума и мысленных способностей; обращенное к мiру, к людям и тварям, объективированное, смиренномудрие есть смирение — he tapeinwsis. Процесс возрастания личности посредством этической триады совершается не под контролем и тиранией обладаемого грехом ума, а под неусыпным водительством молитвы и смиренномудрия. Только так человек может стать сыном Божиим; только так можно на земле жить «жизнью ангельской» и совершить «величайшее дело любомудрия».
Смирением сохраняется данный Богом порядок личности и «смиренный никогда не падает. Куда и пасть тому, кто ниже всех?» Смирение — это единственное оружие, которым побеждается дьявол. Поэтому смирение — это необходимое условие спасения; поэтому «нужно принуждать себя к смиренномудрию перед всяким человеком», «принуждать себя… хотя бы сердце того и не хотело».
Усвоение этической триады совершается таинственно путем длительного подвига существенного самоуничижения (= смирения себя), (духовного) перенесения себя из своей природы в природу Божества. Самоуничижительным подвигом смиренномудрия и покаяния (metanoia) ум исходит из узких теснин трехмерных категорий и входит «eis ton thekon aera» (= в божественный воздух); непрестанным самоуничижительным подвигом молитвы вся личность постепенно погружается и сплавляется со всеми добродетелями, пока не достигнет самой сущности всех добродетелей, сущности Бога — любви. «Любовь больше молитвы», больше всех прочих добродетелей, больше настолько, насколько Бог больше добродетелей, ибо «Бог есть любовь». Бог не только имеет любовь, но и есть любовь. «Ибо любовь — это не имя, а божественная сущность». Любовь есть не только «res Dei» (действие Божие), но и substantia Dei (= сущность Божия), Его «esse» (бытие).
«Бог есть абсолютное Существо, ибо Он есть субстанциональное действие любви, действие=субстанция», любовь — это специфическая Божественная сущность; любовь — это Господь; любовь — это physis (= природа) Бога, в которой природа человеческой личности имеет свой прообраз, свой оригинал. Участием в любви как сущности и природе Божией человеческая природа очищается от всякого греха и освящается. Молитва — это средство, смиряющее сущность человеческой природы и переносящее ее в природу Божества. Молитва вводит и любовь, «ибо кто ежедневно принуждает себя пребывать в молитве, тот духовною любовию (hypo tes pneumatikes agapes) к Богу воспламеняется к божественной приверженности (любви — eis erwta theion) и пламенному желанию и приемлет благодать духовного освящающего совершенства». В молитве достойные приемлют мистическую силу, святое настроение и общение самого ума с Богом через несказанную любовь к Господу. Имея молитву путевождем и союзником, человеческий дух воспламеняется жаждой Господней любви, и горит желанием, и не перестает молиться пламенно и непрестанно.
Любовь приобретается молитвой; онтогенетически любовь зависима от молитвы. Любовь рождается из молитвы и возрастает с ростом молитвенности. Будучи сущностью Бога, любовь eo ipso сущность человека, сотворенного kat’ eikona Theou (по образу Божию). Кроме того, любовь — это единственное доброделание, которое своей субстанцией субстантивирует все прочие добродетели и соединяет их в единую сущность. Она — сущность всех духовных даров. Она — сущность и «союз» — syndesmos — личности. Без нее человеческое «я» — ничто или по крайней мере хаотическая масса сенсаций. «Если я имею все дары… и отдам тело мое на сожжение, если я говорю языками ангельскими, а любви не имею, — то я ничто — ouden eimi». «И если имею пророчество, и знаю все тайны и все познание, и если имею всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто — ouden eimi».
Любовью человеческая личность освобождается от безличного «ничто» (ouden) и приступает к личному Богу — Любви; она спасается от страшного метафизического «ничто»; дезинтегрированная личность воссоединяется, ее составные части срастаются, связываются, приводятся в единую сущность; союз совершенства — ho syndesmos tes teleiotetos — связывает, синтезирует личность совершенной любовью, любовью благодатной; «совершенное» — to teleion — становится сущностью личности; любовь никогда не перестает и делает человека одной сущности с «самой большой» добродетелью триединой этической триады, соделывая его способным к личному, теснейшему — «лицом к лицу» — общению с Богом. Любовь дает существенное (= действительное, истинное) познание Бога; «любящая сила души (agapetikh dynamis tes psyhes)» — это центральное гносеологическое орудие богопознания: «Кто не любит, тот не познал Бога — ouk egnw ton Theon, потому что Бог есть любовь».
Познание Истины прямо обусловлено пребыванием в любви как сущности и природе Божией. «Существенное познание Истины, т. е. приобщение самой Истины, есть, следовательно, реальное вхождение в недра Божественного Триединства, а не только идеальное касание к внешней форме Его. Поэтому истинное познание — познание Истины — возможно только чрез пресуществление человека, чрез обожение его, чрез стяжание любви как Божественной сущности». Или, другими словами, это означает полное личное усвоение и переживание «первой и большей заповеди» (любви), с помощью которой человек только и может войти в природу Божию, в сущность любви, и стать причастником Божеского естества (theias physews koinwnos). С помощью молитвенно-самоуничижительного подвига любви «все сердце, и вся душа, и весь разум» переносятся в природу Божества, где таинственно совершается процесс metousiwsis (пресуществления), обожения, через участие в Божеском естестве.
Сорастворившись (= соединившись) с Божественным Святым Духом, человек удостаивается истинного богопознания, и его око зрит то, чего око не видело, его ухо слышит то, чего ухо не слышало, и его сердце переживает как величайшую истину то, что не приходило на сердце человеку. Любовью достигается новая сущность личности, новая природа; человек исходит из своей природы, проникает в другую природу и соединяется с ней до забвения своей собственной природы, ибо «кто достиг любви, связан и упоен ею, тот погружен и отведен пленником в иной мир, как бы не чувствуя собственной своей природы — hws tes idias physews ouk aisthanomenos». «Кто достигает совершенной любви, тот делается уже узником и пленником благодати». Достигший совершенной любви Христовой исполняется полнотой Божества. Истинные христиане «исполнены Божеством» — peplerwmenoi tes Theotetos.
Молитвенно-мистическое соединение с Божеством преподобный Макарий Великий характеризует как собирание себя, собирание своей души в Боге через обращенный к Богу подвиг любви. Но главное усилие молитвенного делания любви сосредоточивается на собирании ума в Боге — synagagein ton noun, на собирании в Боге «мыслей, рассеянных грехом». На этот устремленный к Нему молитвенный подвиг любви Господь отвечает Своей неизмерной любовью к человеку. «Господь… приходит к нам и собирает нас к Себе» и «прелагает душевные помыслы, соделывает их божественными, небесными, добрыми».
Любовь, жаждущая Христа, разрастается до неизмерности, жажда Христа переносит человека в сферу Богочеловеческой жизни, и «там имеет всегда свое пребывание ум, препобежденный божественною и небесною любовию и духовным желанием». Подвигом любви ум отрывается от всего земного, всецело предает себя Христу, обитает «вне всего материального, грубого и земного», чтобы сосредоточить все свое внешнее делание на взыскании разумной сущности души, на украшении души Духом Святым и на приобретении чистоты и святости Христовой. Любовью ум приобщается к вечности, поэтому «ум должен быть всегда пригвожден к любви Христовой». Молитвенная Христо-образная любовь — единственная сила, очищающая ум от греха, освобождающая его от сатанинской категории греховности. Ибо «смерть и, так сказать, удавление лукавому, когда оказывается, что ум неразвлекаемо пребывает в любви Божией».
Очищение от греха орудий познания, их преображение совершается через срастворение с Божественной любовью. В любви человек обретает свою сущность, очищенную от греха и простую. Ибо как железо, или свинец, или золото расплавляется на огне, переходит из твердого состояния в жидкое, так и душа, которая в христолюбивом подвиге веры и надежды отреклась от мiра и приняла небесный огонь Божества и любви Духа — to epouranion pyr tes Theotetos kai agapes tou Pneumatos, расплавляется в огне любви, освобождается от всякого зла, от всякой страсти; все зло, весь грех отделяется от нее, изгоняется прочь (ektos autes poieitai), — и душа возвращается к своей богообразной и боголюбимой сущности, которую она имела прежде грехопадения.
Лишь усвоением этической триады как восстановителя (обновителя) личности и освободителя ее от греха человек «освобождается от всяких уз зла» и удостаивается явления Христа и явления Святой Троицы. «Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (emphanisw autw hemauton)… Я и Отец придем к нему и обитель у него сотворим». В любви — вечная гносеологическая сила, низводящая Бога в душу, являющая Бога душе, делающая Бога зримым. Любовь — это Бого-явление, явление Бога душе, тогда как вера — это человеко-явление, явление человека Богу. Переживание Божией любви как живой богообразной сущности личности делает человека чистым. Любовью человек укореняется, успокаивается в природе Божества: «Имеющий любовь не падает» — aptwtos estin. Христо-образная любовь — это зодчий личности, таинственно ее созидающий, встраивая в нее все добродетели и делая их единосущными составами ее природы. Любовь низводит Христа в сущность человеческой личности; Христос становится ее содержанием, содержанием ее «я». Он сорастворяется (= соединяется) с ней до нераздельности. Бесконечное усиление жаждущей Христа любви приобретает характер ревностной исключительности, которая красоту Христова образа абсолютизирует и христолюбивую душу погружает «в бесконечную и ненасытную любовь к Господу».
Преображенная Христовой любовью до последних и самых сокровенных тайников, личность всецело проникается любовью и все свое многогранное отношение к миру формирует и нормирует природой своей молитвенной и любящей сущности. «Первая и самая большая заповедь» (любви к Богу), став сущностью личности, обращенная к людям — проявляется в качестве «второй» заповеди (любви к людям). Из сущности первой выкристаллизовывается сущность второй заповеди. Вторая заповедь — лишь видимое проявление первой, объективирование молитвенно приобретенной Божественной любви. «Искренняя любовь к брату» возможна лишь «через одну, и единственную, и первую заповедь, заповедь любви к Богу». Участие в Божественном естестве и любви как сущности Божией — это «первая и большая заповедь», «а вторая, подобная ей: люби ближнего своего как самого себя» — «ws seauton», т. е. люби ближнего любовью=сущностью (agape = oysia), соединяющей сущности личностей и созидающей из двух одно единосущное (homooysios) существо. Люби ближнего своего как самого себя, очевидно, представляет собой антитезис и кажущуюся антиномию императиву веры, покаяния (metanoia) и смиренномудрия, выражающемуся в «ненавидь себя». Подвиг веры и смиренномудрия предписывает: «ненавидь себя», а подвиг любви: «люби… как себя».
Разрешение этой антиномии в сфере этической триады зависит от определения понятия heauton» (=себя). «Ненавидь себя» значит — ненавидь «вторую душу», душу греха, которая настолько срастворилась с человеческим самосознанием, что получила свое индивидуальное «я». Во втором случае «hws seauton» (как себя) значит «seauton», преображенное в любящих глубинах Божества; значит «seauton», сотканное из души, ума и сердца, переживших полное преображение (metousiwsis), полное обожение в сокровищницах Божественной Троицы. Тогда «люби ближнего своего как самого себя» значит: люби ближнего своего, как любишь свое обоженное «seauton», свой очищенный образ Божий, любишь его в Святой Троице. Лишь тогда становится ясным таинственное онтологическое единство первой и второй заповеди (о любви) и загадочная вторая заповедь получает свою реальную, абсолютную значимость.
Без любви к Богу невозможна и существенная любовь к людям. Первая заповедь (любви) — всегда первая, а вторая — всегда вторая. «Кто не любит Бога всей душой и всем сердцем — ex holes psyhes kai ex holes kardias, как может тот здраво — hygiws — и искренне прилагать попечение о любви к братиям, если во вторую входят дверью первой». Для того чтобы человек любил людей любовью, которая «никогда не перестает», это должно совершаться «от Бога — ek Theou»: через личное переживание первой заповеди. «Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога». Богопознание непосредственно обусловлено онтогенетическим родством с Богом, рождением из любящей природы Божией и сущности. Источающая любовь сущность как источник познания — это единственный путь к существенному Богопознанию, а тем самым — и единственное спасение от плотского, релятивистского признания бытия Бога. «Кто не любит, тот не познал Бога — ouk egnw ton Theon, потому что Бог есть любовь». Самопознание, познание человека онтогенетически зависимо от Богопознания, как вторая заповедь (любви) онтогенетически зависима от первой.
Живое, существенное усвоение второй заповеди (= любви к ближним) — это абсолютная необходимость в икономии спасения личности, как и усвоение первой (= любви к Богу). «Невозможно спастись иначе, как токмо чрез ближнего — ei me dia tou plesiou». Знак богоданной любви — это благодатность. Благодать «пленяет ум (ton noun) в любовь Божию». Главное действие благодати Божией сосредоточено на исполнении личности любовью. «Как пчела тайно выделывает сот в улье, так и благодать тайно производит в сердцах любовь свою». Христианская любовь — Христо-образна, троична, духовна. Дух Святой научает человека истинной любви. Эта духовная истинная любовь служит надежным свидетельством и критерием всех добродетелей и пороков. Любовь — это не только сущность, но и госпожа всех добродетелей; они через нее входят в вечность и не перестают. Любовью праведность (he dikaiosyne) становится матерью всех добродетелей. Облагодатствованные личности, составившие себя из добродетелей, когда они cподобляются «большего упоения Божиею любовию», становятся подобными бесплотным Ангелам, и плоть у них настолько легка и подвижна, что они мыслят ее как бы не существующей — hws mede nomizein swma peribeblesthai; «иногда же, горя Божественною духовною любовию ко всем человекам, в плаче и сетовании слезно молятся они о спасении всего рода человеческого… а иногда сладостно возгораются такою неописуемой любовию Духа, что, если бы можно было, всякого человека укрыли бы они в сердце своем, не делая никакого различия между злым и добрым».
Приобретение настолько совершенной, всеобъемлющей любви происходит через опытное применение к себе правила этического тройства: «hre biazesthai emauton». — «Надлежит… принуждать себя к любви, если кто не имеет любви», надобно принуждать, хотя бы сердце того и не хотело. «Если кто любит Бога, то и Бог сообщает (срастворяет — sygkirna) ему любовь Свою». «Не бывает того, чтобы любовь к Богу зародилась в нас просто и самодвижно — automatws, но сопряжено сие с многими усилиями и великими трудами, при содействии Христовом». Для того чтобы ум наполнился любовью к Богу, необходимо умствовать смиренно и кротко и всю свою деятельность проявлять через смиренномудрие и кротость ума. Для того чтобы личность спаслась от иссушающего солипсизма и достигла идеальной полноты, необходимо, чтобы она срастворилась с благодатной, Христо-образной любовью, непрестанно и ревностно действующей через молитву.
3. Синергизм благодати и воли
Существенное усвоение этической триады как восстановителя личности является чистой психофизической невозможностью на основе зараженной грехом человечности (антропизма). Пропитанный грехом до последнего тайника своей природы, человек абсолютно не способен освободить себя от «уз… и тьмы бесов», т. е. действия тайных страстей, ибо свободная человеческая воля имеет силу противостоять диаволу — epi tw antisthenai diabolew, но не имеет силы полностью овладеть страстями. «У человека есть желание (хотение — to thelein) быть чистым, безукоризненным, неоскверненным, не иметь в себе порока, но всегда пребывать с Богом; но сил — to dynasthai — на это у него нет». «Человек cам собою (di’ heautou) не в состоянии избавить себя от противоречий, от скитания помыслов, от невидимых страстей и козней лукавого»; «сия же брань может быть прекращена благодатию — dia haritos — и силою Божией», синергизмом (=со-действием) своего человеческого хотения (to thelein) и Божия могущества (to dynasthai), т. е. синергизмом воли и благодати. Сверхъестественная сила (греч. «dynamis») благодати дает человеческому естеству силы к подвигу очищения верой, надеждой и любовью. Страшно обманывает себя тот, кто думает, что этот тяжелейший подвиг можно совершить лишь своею собственною силою — te idia dynamei monon, без содействия Святого Духа — aneu tes synergeias tou Pneumatos, без соединения своей человеческой силы с благодатной силой Святого Духа. «Кто останавливается на своей только праведности и думает сам себя избавить — apolytrwsei тот трудится напрасно и вотще».
Спасение прямо и существенно зависит от со-действия воли и благодати. Путь ко спасению могут пройти те, кто постоянно насыщается благодатью Святого Духа и приемлет силу от Христа. Спасительное возрастание через веру, надежду и любовь совершается по мере облагодатствования воли и взаимопроникновения воли и благодати. Удивительно тонкий и в то же время опытный анализ этого срастворения, сплавления воли с благодатью дает преподобный Макарий Египетский: подвиг спасения должен совершаться уравновешенным со-действием воли и благодати, которое мистически приводит этическое тройство в единую сущность с природой человеческой личности. От душепагубного эгоцентрического солипсизма человеческий дух спасается «при содействии Духа — dia tes synergeias tou Pneumatos», спасается усвоением этического тройства, обращающегося и живущего в категории Бого-человечности, ибо соединенные благодать Божия и воля человеческая рождают в душе Бого-человеческое целое. Срастворение воли с благодатью не уничтожает индивидуальных характеристик природы воли. Образец идеального равновесия благодати и воли, ипостасная норма их синергичного действия образно дана в отношениях Божественного и человеческого естеств и двух воль в Лице Богочеловека Христа. Вся жизнь христианина таинственно формируется при со-действии благодати и воли и при реальном переживании Богочеловеческого содержания жизни Христовой. Но это со-действие целиком основывается на свободном, непринужденном хотении воли принять благодать в качестве своего соработника. Божественная благодать не является принудительной, она не вынуждает волю; придя к человеку, она не сковывает его воли и не принуждает его volens-nolens (хотел бы он того или нет) быть добрым, но дает место свободной воле — parahorei tw autexousiw, чтобы человек по своей воле мог сказать, соглашается ли он или не соглашается (ei symphwnei h ou symphwnei) с благодатью Божией. Благодать Божия является побуждающей, а не принуждающей (protreeptike, ouk anagkastike), чтобы сохранилась свобода воли. «Закон дан не естеству, но свободе произволения, которая может преклоняться и на доброе, и на худое». Благодать проявляется в человеке после многих испытаний (=проверок) Духом Святым его воли и свободы выбора.
Процесс облагодатствования личности — это не что иное, как постепенное вытеснение греха из всех пораженных им частей души. Человек постепенно возрастает через «меру и достоинство — metra kai axiwmata» благодати и, возрастая, очищается от греха. Благодать — это сила, освобождающая от греха все содержание личности, ибо «благодатью выходят… злые страсти». Благодать иссушает источник греха, источник злых похотей. Освобождая душу от греха, благодать сбрасывает с нее все струпы, всю пелену греха, очищает ее, и душа приемлет «свою собственную природу» — ten idian physin, возвращается к своей чистоте, которую имела прежде грехопадения, к своей богообразной сущности и Христо-образной красоте. Лишь облагодатствованная душа является нормальной и естественной. Душа, после грехопадения обладаемая и проникнутая грехом «до своих глубочайших тайников», постепенно причащается благодати «по мере веры», пока благодать не обымет всю душу и не укоренится в ее сокровеннейших частях и помыслах, пока не овладеет всей душой и не воцарится в ней. Через душу «благодать проникает во все части тела» и тем самым очищает этот зараженный грехом физический состав человеческой личности.
Нормативный принцип благодатного подвига очищения себя от греха верой, надеждой и любовью состоит в гармонии, в согласии воли с благодатью — symphwnein te hariti. Сим-фонический синергизм (со-трудничество) воли и благодати определяет отношение человека к мiру. Чем более личность приемлет благодати, тем глубже ее молитвенное любомудрие и смиренномудрие, ибо «благодать научает человека быть нищим духом» и говорить себе: Аз есмь червь, а не человек. Воспринявшие благодать всегда пребывают в напряженном подвиге непрестанного смирения самих себя. Чем более приемлют они благодати, тем более воспламеняется в них неугасимая жажда благодати, тем сильнее и напряженнее бывает их подвиг спасения себя, ибо никто не предохранен от падения. Все праведники до конца своей жизни шли путем узким и тернистым и угождали Богу; а павшие потому падали — epesan hoi pesontes, что верили, что в них как принявших благодать нет греха. Богообразная свобода воли — это одна из главных особенностей личности, поэтому «и у совершенных Господь взыскует душевного изволения на служение Духу». «И у совершенных была свобода воли, а не то, как неразумно говорят некоторые, что после благодати бывает отрешение и освобождение от забот». Синергизм воли и благодати необходим на всех ступенях подвига. «Человеческая воля есть, следовательно, существенная принадлежность; если нет воли, Сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе Своей. Посему совершение дела Духом (букв. «успешное действие Духа — he telesiourgia you Pneumatos) зависит от воли человека».
Благодать, срастворившись с волей, «действует на пользу человеку». Премудрость Божия, будучи непостижимой и бесконечной, недомыслимо и неисследимо проявляет в роде человеческом домостроительство благодати посредством испытания свободы воли, чтобы открылись всем сердцем любящие Бога и переносящие ради Бога всякую опасность и труд. Безблагодатная, лишь человеческая, антропоцентричная деятельность никогда не может составить чистой, идеально-безгрешной личности: «Если человек ограничится лишь своим деланием и не будет надеяться приять нечто странное природе своей (xenon tes physews autou — т. е. благодать Духа Святого), то он не может принести достойных плодов Господу». «Человеку надобно по собственному произволению возделывать землю сердца своего и трудиться; потому что Бог требует от человека труда, усилия и делания. Но если в душе его не дуют ветры Духа Святого, если не явятся Свыше небесные облака и благодатные дожди, чтобы орошать душу, весь труд человеческий нисколько не увенчивается плодом», ибо сам человек не может приносить плодов, достойных Господа, Богочеловеческих плодов, достойных Богочеловека Христа. Чисто человеческая деятельность может творить добрые дела, но никогда эти дела не будут чистыми, совершенно чистыми от грехов. Погружение в Бого-центричную «глубину благодати — bathos haritos» очищает личность от всякой скверны и исполняет ее силой творить дела, благоприятные Богу. Благодать просвещает — phwtizei, руководствует, умиротворяет, делает человека добрым, ибо все благодатное — божественно и над-небесно.
Облагодатствование всех психофизических составов личности — это дело молитвенного самоуничижения (само-смирения) верой, надеждой и любовью; душа вся срастворяется с благодатью — anakrateisthai te hariti; все орудия познания приемлют благодать и тем самым возвращаются к своей чистоте прежде грехопадения. Соединение, срастворение благодати с человеком идет до некоего единосущия; благодать постепенно проникает содержание человеческой личности, срастается с ней, становится ее природой — естественно и пренасыщенно (physikon kai pekton) — сорастворяется с сущностью человека и становится с ним «как единая сущность — hws mia oysia». Но поскольку благодать — это «существенность истины» — he hypostasis tes aletheias (= сущность истины), то существенного познания истины можно достичь, став одной сущностью с самой истиной. Когда благодать облагодатствует до конца все части человеческого естества, когда преисполняет все его орудия познания и «соделывает ум пленником любви Божией», тогда существенное познание истины становится реальным фактом. Когда благодать облагодатствует весь ум, тогда она «держит на руках ум и возносит на небеса, в совершенный мiр — eis ton teleion kosmon, в вечное упокоение (отдохновение)».
Составленная из этического тройства веры, надежды и любви путем согласованного (сим-фонического) действия благодати и воли, человеческая личность утончается и становится восприимчивой к тончайшему постижению сверхъестественных тайн. Иногда благодать наполняет такую личность разумом и несказанной мудростью, и познаниями Святого и неисследимого Духа, которые невозможно выразить языком и изглаголать устами. Благодать не только опосредствует истинное самопознание, возвращая душу к ее истинной природе, она является и истинным гносеологическим орудием истиннного Богопознания. Лишь «силой Божией и действием благодати — dia dynamews Theou kai energeias haritos» человек может в истине познать Бога.
Благодать и благодатное познание являются специфическими христианскими особенностями. До Христа помраченное грехом око человеческой души не могло зреть «истинного небесного Отца, благосердой и доброй матери — благодати Духа, друзей и искренних своих — святых Ангелов». Начиная с Христа благодать становится необходимостью спасения и познания. Но благодать и истина в христианстве — это не дискурсивные, не трансцендентно-метафизические понятия, а живые, органические, единосущные части Личности Богочеловека. Согласованное со-действие благодати и воли, составляя человеческую личность в тройстве веры, надежды и любви, переносит ее в теснейшие, личные отношения с Личностью Христа, и познание Истины необходимо проистекает из этих непосредственно личных отношений, так как Личность познается личностью. Облагодатствованная личность участвует во всем богатстве Истины = Христа. Все исполненное благодатью пребывает в радости, наслаждается миром, хранит в себе любовь, обладает истиной.
IV. Обожение — thewsis— личности
Благодатно преобразуемая верой, надеждой и любовью человеческая личность постепенно формируется kata Hriston (по Христу), усвояет Его Личность в качестве своей собственной, пока наконец сама не станет Христо-образной, пока не о-Бого-человечится, пока не обожится. Разумеется, переход из этического тройства в Божественное бесконечно таинствен и всегда над-аналитичен для любого человеческого и человеко-центричного разума. Здесь необходимо благодатно-мистическое переживание самого факта. Преподобный Макарий Великий как раз служит исключительным образцом опытного переживания этого таинственного перехода из этической в Божественную Троицу. По его учению, этическое тройство — это посредник между человеком и Божественной Троицей; оно — некий вид предтечи, возвещающего о Божественной Троице; оно — этическое введение в метафизику (догматику) христианства. Через нее совершается этическое со-воплощение, срастворение личности с Божественной Троицей; совершается процесс обожения, отроичения. Обожение — это высшая на земле ступень, которой достигает личность, восстановленная богочеловеческим этическим тройством. Преподобный Макарий сам опытно переживает и богодухновенно описывает благодатно-мистическое возрастание личности от эмбриона до совершенного человека.
Процесс обожения личности совершается всегда в категории Бого-человечности. Через этическое тройство Господь воплощается, соединяется со святыми и верными душами, вносит «душу в душу, сущность в сущность», чтобы святые могли «причащаться жизни Божества — zwes Theotetos metashein» — и жить новой, Богочеловеческой и бессмертной жизнью. Глаголя Марии (сестре Лазаря) свои Богочеловеческие слова, Господь «дает ей некую сокровенную силу от Своей сущности — ek tes autou oysias», и Его «слова вошли в сердце, стали душею в душе — psyhe eis psyhen, духом в духе — pneuma eis pneuma, и Божественная сила наполнила сердце ее». Существенное усвоение Христа соделывает людей святыми, обоженными. Святые ещe в этой жизни «причащаются Христовой сущности и Христова естества (ek tes autou oysias kai physews…metehousin)». О-Бого-человечивание личности объемлет все ее психо-физическое содержание; человек облекается в «нового и небесного человека — Иисуса Христа, и также опять в соответственность очам имеет свои очи — ophthalmous pros ophthalmous, и в соответственность ушам — свои уши, и в соответственность главе — свою главу, чтобы всецелый — holos — человек был чист и носил на себе над-небесный образ (ten epourania eikona)». Приемля «небесный дар от ипостаси Божества» — ek tes hypostasews tes Theotetos (= из существа Божественного), христиане становятся «причастниками Божественного естества» — theias koinonoi physews. «Для того пришел Господь, чтобы души наши изменить, воссоздать и соделать их, по написанному, причастницами Божественного естества — theias koinonos physews, и в душу нашу вложить душу небесную, то есть Божественного Духа, путеводствующего нас во всякой истине, чтобы могли мы жить вечною жизнью — zwen aiwnion zesai». Но душа становится общницей Божественного естества через благодатное перерождение себя верой, надеждой и любовью.
Всю природу человеческой личности Христос изменяет, обновляет и обожает, «смешивая — kerasas — ее со Своим Божественным Духом». Христо-образие христиан простирается до того, что они становятся «помазанниками (христами) от единой, так сказать, с Ним сущности — tes autes oysias и единого тела», ибо Освящающий и освящаемые все от Единого. «Совершенные христиане… cуть и сыны, и господа, и боги — theoi». Они опытно переживают жизнь как Богочеловеческую реальность. Через призму своей обоженной личности они зрят божественную суть тварей, они видят, что все созданное Богом — добро и что «всякая тварь Божия добра».
Процесс обожения человеческой личности полностью носит органический характер: от богочеловеческого эмбриона до полной зрелости личность проходит через все фазы органического роста; «постепенно — kata micron — возрастает человек и приходит в мужа совершенна, в меру возраста». Богочеловеческое возрастание личности постулирует рождение от Бога. «Жизнь есть рождение от Бога свыше. Ибо без сего рождения душе невозможно жить, как говорит Господь: Аще кто не родится свыше, не может видети Царствия Божия». Всю икономию спасения Господь Иисус Христос сводит к рождению «от Его Божества» — ek tes autou Theotetos. Любя «род человеческий как Свой собственный образ» — hws idian eikona, Господь желает его «породить от Своего Божественного семени» — ek tou autou spermatos tes Theotetos. Рождаясь из Богочеловека Христа, новорожденный (= возрожденный) приобретает богочеловеческий характер и способности, он носит образ Христов, ибо в детях, рожденных от Христова семени — ek tou spermatos autou, изображен, написан (во-образован, emwrphothe) Христос. Через генетическое родство со Христом человек обретает свой Божий образ в Богочеловеке, и Сам Христос является восстановителем, воссоздателем, зодчим личности: как «превосходный живописец — Христос в душах, которые в Него веруют и к Нему устремлены непрестанно, скоро по образу Своему (kata ten eikona Autou) живописует небесного человека, и от Духа Своего, от cущности (ek tes hypostasews) неизглаголанного света Своего написует небесный образ (eikona ouranion) и дает душе прекрасного и доброго Жениха ее». Богочеловеческая жизнь души прямо зависит от сосредоточения всех жизненных сил души в образе (eikwn) Христа. Душа мертва, если не имеет в себе «жизни души — ten zwen tes psyhes», т. е. если не носит «небесного образа Божественного света». Душа не имеет ценности, если не имеет образа небесного Духа в неизреченном свете, т. е. отпечатленного в ней Христа — Hriston entypwmenon en hauth».
Христиане распознаются по тому, что имеют «образ Царя» Христа. «Если кто не рожден от царственного и Божия Духа и не соделался небесным и царским родом и Божиим чадом… не может носить небесный и многоценный бисер, сей образ неизглаголанного света — ten eikona tou photos alaletou, т. е. Господа». Христианин — это таинственный синтез мiра горнего и дольнего, мiра физического и метафизического, ибо он носит в себе «образ небесного» человека. «Небесный образ — Иисус Христос — таинственно ныне озаряет душу и царствует в душе святых». Христиане Духом Святым преобразуются в образ (= лик) Христов, ибо Христос для сего и пришел. Христианин совлекается древнего, дьяволо-образного человека и облекается в «небесного и нового Человека, то есть во Христа». Облечься во Христа, стать Христо-образным, написать в себе образ Христов, усвоить Его образ в качестве сущности своего естества — это и есть единственный и предвечный смысл личности. «Соединенные с Божиим Духом уподобляются — aphwmoiowntai — Самому Христу». Не христиане — те, которые не уподобились, не во-образились во Христа, не стали «причастниками Божественного естества» и не срастворили (= не соединили) своей природы с Солнцем Правды — со Христом. Для того чтобы человек мог «прийти в возможность уподобиться благому и Божественному естеству и сраствориться благою и святою действенностью благодати», ему необходимо подвизаться подвигом веры, надежды и любви. «Когда душа твоя будет в общении с Духом и небесная душа войдет в душу твою, тогда совершенный ты человек в Боге, и наследник, и сын». Духоносные христиане «внутренно исполнены Божеством», ибо «от Господа свыше изливается в душу жизнь божественная».
Обитая в человеке, Божество обожает человека, делает его богоносным и богообразным (= Бого-подобным). «Силою Духа и вследствие духовного возрождения человек приходит в меру первого Адама и становится даже выше его; потому что делается обоженным (обожается человек — apotheoutai anthrwpos)». Обоженный человек — это единственный естественный оригинал всего именуемого человеком; через обожение человек генетически породняется с Богочеловеком Христом, становится Его «братом и сыном». Поэтому христиане — это «сыны Адама небесного, новое рождение, чада Духа Святого, светоносные братья Христовы, подобные Отцу своему, Адаму духовному и светоносному». Божественная Троица — единственно вечно-новая; и срастворяясь (= соединяясь) с Ней, человеческая личность становится и остается «новой тварью».
Вся бесконечно сложная жизнь истинного христианина обращается и протекает в Троичности, ибо родившиеся от Бога горним рождением, рождением от Духа Святого, имеют в себе Христа, их освящающего и упокояющего; они всегда путеводимы Духом Святым, невидимо путеводимы к облагодатствованию в своей Христо-образной душе. Через отроичение душа освобождается от несовершенства и, когда «взойдет к совершенству, совершенно (teleiws) очистившись от всех страстей и в неизреченном общении пришедши в единение и срастворение с Духом Утешителем, и, срастворяемая Духом, сама сподобится стать духом, — тогда делается она вся светом (hole phws), вся — оком (hole ophthalmos), вся — духом, вся — радостью, вся — упокоением, вся — радованием, вся — любовью, вся — милосердием, вся — благостью и добротою». «Душа, носящая в себе Бога, или, лучше сказать, носимая Богом… делается вся оком». Духоносные, отроиченные, Христо-образные люди имеют душу, составленную из добродетелей Духа Святого, «внутренно пребывая неукоризненными, непорочными и чистыми». Они становятся по благодати (kata harin) тем, чтчо Бог есть по естеству (kata physin), и все добродетели становятся для них «hws physews» (как бы природой). Человеческая личность срастается с Личностью Богочеловека Христа; Им распознается жизнь; Господь обитает в человеке и человек — в Господе, и «Сам Господь без труда творит в нем Свои собственные заповеди, исполняя его духовного плода». Такая личность наконец ощущает себя Христо-образной (= Христо-подобной), обоженной, обогочеловеченной и всю суть своей жизни выражает таинственными словами святого и великого Павла: Уже не я живу, но живет во мне Христос.
Естественно, невозможно дискурсивно проанализировать таинственное, благодатно-мистическое срастворение (соединение) человеческой личности со Христом, и через Него — со Отцем и Духом Святым. Обогочеловечение — синоним отроичения. Возрастание личности через этическое тройство, ее формирование «по образу Божию (kat’ eikona Theou)», Христос таинственно совершает Духом Святым, пока ее не отроичит и не соделает «обителью» Святой Троицы. Обожение, обогочеловечение проникает через все содержание личности: богообразный характер личности получает перевес, грех исчезает и человек возвращается в состояние безгрешного богообразия, которое он имел прежде грехопадения.
Процесс обожения охватывает и орудия познания. Освобождение их от греха через веру, надежду, любовь, срастворение (=соединение) их без остатка с Божеством приводит их наконец к состоянию обоженности, обогочеловеченности, отроиченности. За процессом их обожения богомудро следит преподобный Макарий. Для полноты мы попытаемся особо изложить его учение об обожении главных орудий познания: души, ума и воли.
Через благодатно-мистическое тройство мистическо-личные отношения души со Христом развиваются до брачной близости невесты и жениха. Христос становится Женихом души, а душа — «невестой Христовой». Вся объятая верой, надеждой и любовью душа горит «ненасытным духовным желанием стремиться к Небесному Жениху». До обращения ко Христу в вере, надежде и любви душа блудодействовала с сатаной, сейчас она «общается лишь с Небесным Женихом», ибо она, уязвленная любовью, тоскует по Нему и умирает от желания прекрасного, разумного и мистического общения с Ним, общения святого и бессмертного. Изъязвленную грехом душу человечества Бог «омыл и исцелил язвы» — и «привел ее к Небесному Жениху». Утвержденную в вере, надежде и любви душу Господь, «очистив от порока, какой есть в ней, приводит к Себе как непорочную и нескверную невесту». Через тесные брачные отношения душа приходит к познанию своей природы и своей цели, и Небесный Жених соделывает ее «не только храмом Божиим, но и дщерью царевой и царицей». Душа, имеющая в себе Христа, становится церковью Божией (ekklesia tou Theou), и все ее силы и проявления сливаются в бесконечно изящную соборность, ибо душа вступает в сообразное единство с Небесным Женихом «и срастворяется с небесным — kirnatai tw epouraniw».
Мистическое срастворение (= соединение) души-невесты с Женихом Христом совершается постепенно. Прежде всего Бог ее «оживляет из умерщвленности», затем «очищает ее от скверны» и принимает ее к Себе, изменяя ее постепенно — kata mikron, — «пока не возрастит в собственный Свой возраст. Расширяет и возвышает ее до беспредельного и безмерного возрастания — eis aperanton kai ametreton ayxesin, пока не соделается непорочною и достойною Его невестою. Сперва рождает ее в Себе и Сам возращает, пока не восприимет она совершенной меры любви к Нему; потому что Сам, будучи совершенным Женихом — teleios Nyymphios, и ее, совершенную невесту — teleian nymphin, — приемлет в святое, таинственное и чистое общение брака, и тогда она воцаряется с Ним на бесконечные веки», возвеселяется вместе с ним и общается с Христом, «как общается невеста с Женихом». Бесконечная тайна брака души-невесты и Жениха Христа разрастается в вечную, великую тайну Церкви и Христа. Созерцая эту бесконечную, эту блаженную тайну, душа преподобного Макария выливается в радостное воклицание: «О, какое тесное общение невесты с Небесным Женихом!»
Срастворение (=соединение) богообразной души с Христом совершается Духом Святым. Когда душа вся всецело (hole ex holou) в вере, надежде и любви посвящает себя Господу, когда всю Ему себя предает и непрестанно творит Его заповеди, тогда Дух Святой озаряет ее, и осеняет, и удостаивает «быть в единый со Христом дух и в единое срастворение — met’ autou eis hen pneuma kai mian krasin genesthai». Через срастворение (krasin) со Христом человеческая душа становится поистине «как душа Господа — hws psyhe tou Kyriou», а также и «Господь становится ее душой»; и Господь, «седящий в небесном граде на престоле величествия на высоких, весь пребывает с душею в теле ее — holos pros auten en tw swmati autes estin, потому что образ ее — autes eikona — положил Он горче, в небесном граде святых Иерусалиме, а собственный образ (autes eikona) неизреченного света Божества Своего положил в теле ее» — ten de idian eikona tou arretou phwtos tes Theotetos autou.
Восстановленная верой, надеждой и любовью человеческая личность реально бесконечна, ибо своей богообразной душой она обитает в бесконечном Царстве прославленного Христа, но она и бесконечно реальна, ибо в ее теле в качестве души ее живет Образ Христа, эта единственная бесконечная реальность. «Он (т. е. Христос) служит ей (т. е. душе) во граде тела ее, но и она служит Ему во граде небесном». Став душою человеческой личности, «Господь, истинный Художник», перерабатывает сердце, тайно его обновляет, пока вновь не явится богообразная «красота души» — tes psyhes to kallos, присущая ей до грехопадения. Благодатно и нравственно срастворенная со Христом, обитая в прославленном Христе, душа вся обретает себя, обращается и пребывает в сфере Святой Божественной Троицы; вся ее природа отроичена; все ее действие троично, богообразно, Христо-образно. Христообразный, богочеловеческий характер личности сохраняется через весь долговременный процесс духовного возрастания и достигает своей заключительной стадии, когда личность усвоит «всю полноту Христа» и возрастет в мужа совершенного.
Такая личность вся Христо-образна: и тело, и душа ее, все ее содержание источает Христо-образную красоту, ибо вся она объята, вся упоена «неизреченной красотой… лица Христова». Христос проникает до последних тайников души, изгоняет из нее последний атом греха и всю тьму страстей, изгоняет грех, эту единственную причину безобразия и мерзости, восстанавливает «бесстрастную и нетленную красоту» (apathes kai aphthoron kallos) души и соделывает ее престолом Своей Богочеловеческой славы.
Богочеловеческое бесстрастие (apatheia) души — эта одна из специфических особенностей Нового Завета. Христос воплотился, чтобы люди могли участвовать в Его бесстрастии. «Для освящения и теснейшего бесстрастия обитает Спаситель в достойных, чтобы, будучи Сам бесстрастен — apathes, Он мог соделать бесстрастными — apatheis — принявших Его». «В совершенную меру бесстрастия» приходят души лишь Христо-образные, преизобилующие верой, надеждой и любовью и обоженные обитанием в таинственных благодатных глубинах Триипостасного Божества. Цель благочестия — это очищение души и обитание Духа Святого через добрые дела. Но «полностью очистить душу» возможно лишь молитвенно-благодатным перерождением себя в вере, надежде и любви. Через веру, надежду и любовь Дух Святой входит в душу человека, становится душой его души и делает его совершенным. Лишь душа, срастворенная (= соединенная) с небесной душой, становится обителью Святой Троицы, «ибо Божественная Троица вселяется в душе очищенной — enoikei gar he Theia Trias en te katharws ehouse psyhe»; «вселяется же не как Она Сама в Себе есть (ou kath’ ho estin), — потому что невместима для всякой твари, — но по мере способности и удобоприемлемости человека». В эту «совершенную меру христианства» приходит лишь святая, чистая, обогочеловеченная душа.
Обожение ума достигается через соединение (krasis) ума с умом Богочеловека. Вечный смысл человеческого ума — это «прийти в срастворение с Безначальным умом — hina anarhew noi sygkrathe». Но такое соединение (sygkrasis) предполагает, что человеческий ум прошел через тяжелые подвиги веры, надежды и любви. Лишь когда он пройдет через эти подвиги, когда переработает себя верой, надеждой и любовью, лишь тогда человеческий ум удостаивается стать «одним духом с Господом», обогочеловечиться. Если человек добровольно подвизается и допускает благодати Духа Святого облагодатствовать ум до конца и обитать в «самых глубоких глубинах его ума», тогда Господь «соединяется с умом» и становится с человеком «одним духом, одним составом, одним умом — eis mian dianoian». Облагодатствованный ум — ум, очищенный молитвой и срастворенный со Христом, спасается от греховной ветхости (= устарелости) и становится «новым умом — kainos nous». Господь «обновляет ум, исцеляет его от слепоты и глухоты неверия и неведения, возвращает ему здравие и проницательность», вновь дарует ему целостность и сияние. Из ада греховности и смерти Господь воскрешает умерщвленный ум, освобождает его от рабства сатане и возносит «в Божественный воздух — eis ton theikon aera». Если воскрешенный Христом ум без остатка предаст себя Христу, Христос настолько срастворяется с ним, что человек может «во владычественной силе души своей (en tw hegemonikw autou, в уме своем), как в зеркале, видеть образ Христов — hwsper en katoptrw ten Hristou morphen oran en tw hegemonikw autou». Обоженный, обогочеловеченный, Христо-образный ум — это характерный признак святых, ибо они «умом своим причащаются Христовой сущности и Христова естества».
О таком Христо-носном и Христо-подобном уме не мог знать ветхозаветный мiр. Чистота ума — это новая реальность, принадлежащая Новому Завету, ибо лишь «крещение огнем и Духом очищает и омывает оскверненный ум», ибо лишь «небесный меч обсекает излишество ума, т. е. нечистое краеобрезание греха». Христос — единственный Уврачеватель, знающий и могущий исцелить «слепоту ума» и очистить богообразную сущность ума от проказы греха. Совершенные христиане имеют помазанный ум — hriontai kata ton noun, имеют обоженный ум, ибо они суть «боги» — en Thew.
Вечно чистый ум реально дан в Богочеловеке. Очистить ум человеческий возможно только единым Чистым и единым Безгрешным; поэтому лишь совершенные христиане, которых преподобный Макарий называет богами, достигают чистоты ума, со-воплощаясь со Христом. Чистота ума — это то единственное, что в христианстве можно назвать совершенством (he teleiwsis), так как совершенство — это не воздержание от видимых зол, а «очищение ума — kata dianoian katharsis», ибо «воздержание от худого не есть еще самое совершенство, разве вошел уже ты в уничиженный ум и убил змия, который таится под самым умом, во глубине помыслов… разве его ты умертвил и изринул из себя всякую бывшую в тебе нечистоту — pasan ten en soi akatharsian exebales».
Такая чистота ума любезна и евреям, и еллинам, но они не могут ее достигнуть, ибо она не иначе достигается, «как только с помощью Распятого за нас». Стяжавший эту чистоту свят и чист и не имеет зла в уме своем, и Дух Святой пронизывает все действие его ума. Божественный огонь Духа Святого «делает ум чистым». Очищенный, обогочеловеченный, одухотворенный ум всегда обращается в сфере Троичного Божества. «Совершенно очищенный ум — ho nous teleiws katharistheis — всегда видит славу Света — Христа и с Господом пребывает день и ночь, подобно тому, как тело Господне, соединившись с Божеством, всегда сопребывает с Духом Святым».
Совершенно очищенный ум, Христо-образный и христоименный ум опытно переживает богочеловеческий характер Христовой жизни как самую очевидную реальность своего бытия. Обогочеловеченный, обоженный ум — это «престол Божества», но точно также и «Божество — престол ума». Господь Иисус Христос пришел свергнуть сатану с престола богообразного ума и сделать ум «Своим престолом», чтобы ум стал вечным престолом вечного Богочеловека.
Составляя единосущную часть богообразной души, воля своей природой определена к самостоятельному прохождению всех ступеней развития души. Обожение души проявляется и через волю. Срастворяясь (= соединяясь) с благодатью, воля обожается. От сатанизма и греховности волю излечивает лишь срастворение с волей Божией. В воле Божией человеческая воля обретает свою целостность, свое исцеление и непогрешимое путеводительство. Согласованное содействие воли и благодати особенно проявляется через Христо-образное, Богочеловеческое действие. Обоженная, облагодатствованная воля всю свою деятельность определяет по образу Божию (kat’ eikona Theou), т. е. по своей очищенной богообразной сущности. Но это предполагает личное участие Триипостасного Божества.
Христо-образную, духоносную личность Дух Святой вводит «во всю волю Божию — eis pan to thelema tou Theou». Насколько душа соглашается с волей Божией, настолько она способна к вечным, богочеловеческим делам, к служению Духу Святому. По таинственным лабиринтам жизни человеческую личность проводит Дух Святой, сохраняя равновесие и гармонию между волей Божией и человеческой, ибо «только Дух Святой знает волю Господню», «волю Христову», только Он учит человека познанию таинственной воли Божией, «ибо лишь Духу Святому известна воля Божия». «Без Духа Святого… никто не может разуметь — synienai — волю Божию».
Так для преподобного Макария Великого облагодатствование, обожение воли становится conditio sine qua non истинной христианской жизни и существенного познания Истины.
Ясно то, что, по учению преподобного Макария Египетского, обожение личности сосредоточивается вокруг орудий познания, но ни в коем случае не исключает ее телесной части. Обожение объемлет всю личность без остатка. Соединяясь с Богочеловеком, человек не утрачивает своей личности, ибо богочеловеческое равновесие обусловлено Самой Личностью Богочеловека Христа. Не только совершенный человек — «в Боге» (en Thew), но и Бог «в нем». Любое совершенство онтологически зависит от Троичного Божества. «Рожденное по Духу — kata Pneuma — …совершенно — teleion estin». Рожденный от Духа «имеет образ совершенства — eikona teleiotetos, в виде и в членах». «Совершенные христиане» удостаиваются «достигнуть степени совершенства», т. е. стать «богами… по благодати» — theoi kata harin.
Cовершенствованию, благодатному возрастанию личности нет границ. Если допустить парадокс, то граница личности — в неимении границ; граница личности — это безграничность, бесконечность, вечность, Бог: «Будьте совершенны — teleioi, как совершен Отец ваш Небесный». Этими словами, по истолкованию преподобного Макария, Господь призывает Своих последователей потрудиться достигнуть «абсолютной чистоты». Эти слова Господа свидетельствуют о том, что можно достичь полной чистоты сердца и очищенным оком обоженного, богообразного сердца лицезреть Бога. «Причастием совершенного и Божественного Духа» достигается «совершенное очищение от греха, освобождение от страстей беззакония и стяжание верха добродетели», т. е. достигается «очищение и освящение сердца», и в очищенной богообразной сущности личности человек созерцает Бога и опытно переживает истину Христовых слов: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
«Сердце подлинно есть необъятная бездна», «и достигнуть чистоты сердца не иначе возможно, как чрез единого Иисуса — dia Iesou monon». Чистое сердце становится «чертогом Христовым». «Ибо Царь Христос с Ангелами и святыми духами идет упокоиться там, и пожить, и походить, и основать Свое царство». Поэтому «со времени Христова пришествия Бог требует… чистоты сердца». Христолюбивая душа приемлет от Духа Святого «совершенное избавление от греха и тьмы страстей», ибо только Дух Святой может «совершенно искоренить грех» и освятить все части, все составы человеческой личности. Но по установленной Богом икономии спасения для достижения «совершенной чистоты» необходимо со-работничество духа человеческого и Духа Святого.
Соединившись с Духом Святым, человек возвращается «в первозданную чистоту», в чистоту, которой он обладал до грехопадения, ибо Дух Святой освобождает его от «чуждого нашей природе — от зла страстей», которые мы приняли «через непослушание первого человека». Огонь Духа Святого «очищает и освящает сердце». «Огнь сей прогоняет бесов и истребляет грех». «Душа, живущая в огне Духа и в Божественном свете, не потерпит никакого зла ни от одного из лукавых духов». «Бог наш есть огнь попаляющий»; «Божественный и небесный огнь… производит в человечестве небесный образ».
Когда человек растет ростом (возрастом) Христовым и возрастает в мужа совершенного, тогда совершенно — teleiws — побеждает смерть и дьявола. Христоименитые, обогочеловеченные личности — это «победители дьявола»; они, лишь они побеждают дьявола — этого единственного виновника греха и смерти. Пришествие Господа Иисуса Христа имеет целью освободить нас от сатаны и соделать «победителями смерти и греха». Подвижники, созидаемые Богочеловеком Христом, становятся «вне осквернителя заповедей Божиих», вне сферы и власти дьявола. Они — во Христе, но и Христос — в них; для них Христос «все во всем»: «рай, древо жизни, бисер, венец, домостроитель, земледелец, страждущий, бесстрастный человек, Бог, вино, вода живая, овча, жених, воитель, оружие, — всяческая во всех». Такие подвижники носят в себе Христа; они не только христолюбивы, но и возлюблены Христом; они становятся «изящным домом» Святой Троицы; и в их обогочеловеченной душе обитает Троичное Божество «как в Своем собственном доме», ибо Господь Иисус Христос и пришел, чтобы человека соделать «Своим собственным домом и храмом». «Познай себя как храм Божий».
V. Гносеология обоженной личности
Обожение личности in ultima linea (=в конечном счете) сводится к освобождению богообразной совести от греха, к освобождению богообразной сущности от сатанизма. Богозданное богообразие, Христо-образие восстанавливается посредством личного участия человека в живой Личности Богочеловека: душа воссоздается, срастворяясь (=соединяясь) с Душой Христовой, сущность с Сущностью, ум с Умом, воля с Волей, сознание с Сознанием Христовым. Срастворившись (=соединившись) с Христовым сознанием, человеческое самосознание полностью очищается от сознания, пораженного грехом, оно обретает свою природу, свой оригинал, свой смысл в Христо-сознании и всю свою гносеологическую деятельность выводит из своего руководимого Христом самосознания. В акте самопознания такая личность чувствует и сознает себя Христо-образным целым; она знает себя Христом, опытно переживает истину о том, что сущность сознания богообразна, что само-сознание в своей сущности — это Бого-сознание, Слово-сознание (Логосо-сознание). Она переживает как величайшую тайну христианской гносеологии то, что в своей сущности самосознание — это Богопознание и что действительное и истинное Богопознание дано в богообразном самопознании, в познании себя как Божия образа.
Через познание себя, своего духовного устроения как образа Троичного Божества обоженная личность приходит к познаниям тайн Святой Троицы, «ибо кто возмог познать — epignwnai — достоинство души своей, тот может познать силу и тайны Божества». «Наше естество — это тайна… Троицы — he hemetera physis to tes Triados … mysterion», поэтому «познай Троицу чрез троицу (из троицы, из тройства), которая в тебе» — ek tes en soi Triados ten Triada epignwthi. Богопознание — это составная часть самосознания; одно определяет и утверждает другое; самопознание самым фактом своего бытия свидетельствует о Бого-сознании. Идеальная реальность и реальный идеал нераздельно соединенных Бого-сознания и человеко-сознания представлены в Лице Богочеловека Христа, ибо они в Нем соединяются в одно неделимое Богочеловеческое «Я». Каждое действие Его познавательной деятельности есть продукт этого таинственного Богочеловеческого «Я». Отсюда и все христианское познание имеет своим единственным источником, критерием и сферой — Личность Богочеловека. Лишь приятием Богочеловека в качестве сути своего сознания человек может познать сущность своего самосознания и быть спасенным от самопознания ложного, проникнутого и обладаемого грехом. Для сосредоточивающего свое самосознание во грехе (который единственно — вне Бога) Бог является неким ужасающим сопровождающим объектом, чисто внешним (=по-ту-сторонним). Поэтому путь Христов, путь Богочеловеческий начинается с внутреннего духовного соединения: душа соединяется с Душой, сущность с Сущностью, дух с Духом, пока Христос и человек не станут «одним духом», и тем самым самосознание человека не станет едино с Христо-сознанием и самопознание едино с Христо-познанием; когда сие совершится, тогда обогочеловеченная личность дерзновенно возглашает: Живу уже не я, но живет во мне Христос. Такая личность поистине переживает богочеловеческую истину: Царство Божие внутрь вас есть, т. е. Царство Божие — в вашей обогочеловеченной, в вашей христообразной душе; Бог — это не некий тиран и узурпатор, силою выдающий Себя за царя, а существенное Содержание вашей личности, вашей души, ума и воли, а тем самым — совершенно естественный Царь в царстве вашей богообразной души.
Отсюда воссоздание (= восстановление) личности и познания сводится к непрестанному со-воплощению Христу; поэтому святой Макарий Египетский всю сотериологическую проблему сводит к воплощению Христа в душе спасаемой личности, к обогочеловечению спасаемого. Вся жизнь и все познание Христо-образной личности заключается в непрестанном устроении себя «по образу Божию», в обогочеловечении всех психо-физических составов и в срастворении самосознания с Христо-сознанием. Вся личность обращается, обитает и пребывает в категории богочеловечности. Но поскольку познание определяется устроением личности, то естественно заключить, что богочеловеческое, чистое познание — это органическая проекция, органическое излияние обогочеловеченной личности, обогочеловеченного сознания.
До Христа человеческое сознание и все человеческое познание было срастворено с грехом и обладаемо грехом. Начиная с Христа чистое сознание и чистое познание могут стать личными свойствами и живой реальностью для каждого, кто всецело срастворился (соединился) с Богочеловеком, со святым Его Телом — с Церковью. Вочленить себя в святое Тело Христово, стать сопричастником Церкви, оцерковить себя — значит сделать себя способным к чистому, богочеловеческому познанию. В благодатных глубинах Богочеловеческого организма — Церкви — сохраняется тайна личности и познания. Сопричастником этого Богочеловеческого Тела можно стать через подвиг веры, надежды и любви. Когда вся личность воцерковится, тогда познание становится продуктом одновременного творчества всех обогочеловеченных гносеологических орудий, тогда в каждом акте познания участвует вся облагодатствованная, оцерковленная личность.
Если обращаться к генезису этого чистого, богочеловеческого познания, то усматривать его следует в этическом тройстве как содержании личности и познания. Основанием такого познания является святое этическое тройство: вера, надежда и любовь. В самой своей сущности познание — это не только гносеологический, но и этическо-онтологический акт, т. е. акт, в котором таинственно совершается срастворение (= соединение) познающего с познаваемым, субъекта с объектом. Sub specie Christi (= с точки зрения Христа) единственный метод реального познания заключается в со-воплощении субъекта с объектом через этическое тройство. Познание Христа единственно возможно через со-воплощение Христу в этическом тройстве. Через этическое тройство входят в Божественное; через первое гносеологический субъект возрастает в познании второго. Отношение субъекта познания с объектом является сущностно этическо-религиозным. Лишь с помощью христианской, т. е. православной, гносеологии, а именно: путем этическо-религиозного совоплощения субъекта с объектом, можно перебросить мост через пропасть между мыслящим и мыслимым и избежать трагического бессилия гносеологического наивного реализма, трансцендентального эмпиризма, трансцендентального рационализма и критицизма.
Возрастание личности через этическое тройство к Божественному имеет три главных гносеологических ступени. Первая ступень заключается в отречении от уязвленного и проникнутого грехом разума, от всей своей души, от всей своей личности. На этой ступени личность выражает себя в словах: Credo quia absurdum est (= Верую, ибо абсурдно).
На второй ступени личность чувствует, что ее орудия познания очищаются верой, надеждой и любовью и становятся способными к реальному познанию объективной веры. На этой ступени она выражает себя словами: Credo ut inteligam (= Верую, чтобы понять, постичь).
На третьей ступени вся личность обитает в сфере Божественной Троицы, очищается от всякого греха, обогочеловечивается и становится «вся — оком», радостно и с невыразимой любовью созерцающим тайны поклоняемого Божества. На этой ступени личность выражает себя словами: Intelligo ut credam (= Понимаю, уразумеваю, чтобы веровать).
Но последняя ступень ни в коем случае не может быть истолкована как дискурсивное познание объекта веры, эта ступень — непосредственное, реальное, сознательное, благодатно-мистическое срастворение, соединение субъекта веры с объектом. Или, другими словами, субъект опытно переживает объект своей веры как сущность своей личности, чувствует, знает и видит себя как «образ Божий». Но на эту ступень возводятся лишь обоженные, обогочеловеченные, просвещенные, так как только «озаренные Божиим светом (hoi phwtisthentes) видят образ души — ten eikona tes psyhes». Видя богообразную сущность души, они приобретают самое реальное и самое точное познание человеческой природы; их психология поистине экспериментальная, и для них невозможна «Psychologie ohne Seele» (= психология без души). Богообразную тайну души открывает им Дух Святой. «Ни мудрые своею мудростью, ни разумные своим разумом не могли постигнуть душевной тонкости или сказать о душе, что она такое; только при содействии Духа Святого открывается и приобретается понятие (he katalepsis) и точное ведение о душе — gnwsis akribes peri psyhes». Духом Святым Христос открывает богообразную «тайну души», открывает теоцентричность ее природы, которая по значению онтологической необходимости всегда устремлена к Троичному Божеству, обретает в Нем свою цель, свой смысл, свое бессмертие и над-смертность. Ум христолюбивой личности «всецело воспринимает на себя попечение и скорбь об изыскании духовной сущности души, всецело и с терпением пребывает в чаянии и ожидании наития Духа Святого». Христолюбивая душа старается непрестанно украсить свою богообразную сущность «предписанными в заповедях добродетелями, небесным благолепием Духа и общением в чистоте и святыне Христовой». Украшенная «духовной красотой» душа вся становится Христо-образной, и через каждое ее действие просиявает таинственная «красота Лица Христова».
Через обожение ум приходит к познанию своей сущности, своей природы. Свой вечный, безгрешный оригинал он находит в Уме Богочеловека. Он приходит к непоколебимому убеждению в том, что его предвечное назначение — это быть престолом Троичного Божества и иметь это Божество царем всей своей деятельности. В этом, так сказать, пассивная сторона его назначения; активная же сторона — в вознесении себя в над-пространственные высоты Божества, в возведении себя на престол Божества и в царствовании с этого престола. «Ум — это престол Божества; Божество — престол ума», в этом вечный смысл и вечная ценность ума. Христос пришел, чтобы свергнуть сатану с престола ума, сделать ум Своим престолом и воцариться на нем. Самым ярким примером тому являются апостолы. Христос ниспослал на них Духа Святого, и Он воцарился «на престолах их умов». Для святого Макария взятие Христом на Себя «грехов мiра» имеет существенно гносеологическое значение. «Взял грех мiра, то есть иссушил нечистый источник душевных помышлений», нечистый источник, «источающий нечистые мысли», ибо каждая душа имеет «неизлечимую язву греха, источник нечистых и худых помыслов». Язва греха неизлечима для каждого человека, но не для Богочеловека. «Лишь силою Иисуса иссушается тот источник, который источает нечистые помыслы». «Лишь Господу возможно» исцелить грехом уязвленный, грехом помраченный «ум, созерцающий Бога».
Здравое, безгрешное, чистое познание — естественный плод исцеленного Христом ума, на престоле которого царствует Триипостасное Божество. Для каждого действия познания обогочеловеченная личность требует содействия и водительства Духа Святого, Духа Христова. Ибо как непостижимы величие Божие, великие дела Божии, так непостижимо и смирение Божие, «малые дела» Божии, входящие в икономию спасения, ибо всего Божиегоникто не знает, кроме Духа Божия. Так как Дух Святой — это «Дух Истины», то только Он наставляет святых на всякую истину. В день Пятидесятницы Дух Святой сбросил «завесу зла» с душ апостолов, уничтожил «страсти» — ta pathe, отверз «очи сердца», и «тогда их Дух исполнил премудрости — sophias — и возвел в совершенство; Он научил их творению (= исполнению) воли Божией и наставлял на всякую истину — pros pasan aletheian; Он соделался в их душах владычественным и царственным».
Для того чтобы человек стал способным к познанию тайн Триипостасной Истины, он должен прежде всего обогочеловечить свои ветхие орудия познания, обновить их, совлечься ветхого человека и облечься в нового, приобрести другие очи, уши, голову, руки и ноги, ибо «есть другие уши, и другие очи… равно как и другое разумение, и другая душа, т. е. сей Божественный и Небесный Дух, Который слышит и плачет (с нами), молится и познает (ginwskon) и творит волю Божию в истине». «Всякий должен знать, что за очами сими скрываются внутренние очи и за этим слухом есть внутренний слух». Поэтому «стяжание Духа Святаго» (выражение преп. Серафима Саровского) — это насущнейшая потребность для каждого человеческого существа, ибо Он — Познающий, Он — Тот, Которым познают, Он возрождает орудия познания, Он и Сам — единственное вечное, непогрешимое «орудие» познания. Духоносцы имеют «другой ум — allon noun», т. е. срастворенный (= соединенный) с Духом Святым. Срастворяя (= соединяя) человеческое естество со Своим собственным Божественным Духом, Христос его изменяет, обновляет, перерождает, из ветхого ума созидает новый ум, из ветхой души — новую душу, из ветхих очей — новые очи, из ветхих ушей — новые уши, из ветхого человека — нового человека, из ветхой твари — новую тварь. Обновленной таким образом личности Дух Святой открывает тайны Божества, ибо лишь духоносной личности, т. е. личности, исполненной Духом Божиим, Сам Дух открывает тайны Божии, потому что только Он их знает.
Преподобный Макарий дает полное применение главному христианскому принципу познания: Подобное познается подобным, духовное — Духом. «Кто только имеет себе подобного небесного Божия Духа, тот и знает подобного ему — ho to homoion ehwn epouranion tes Theotetos Pneuma, ginoskei to homoion», знает духовного и духовное, (знает), что от Духа Божия, от Бога». Тайна христианской гносеологии — в становлении «одним Духом (единым Духом)» с Духом Христовым, ибо только так можно познать чудесную тайну Личности Христовой. Имеющий общение с Духом Святым «kata pasan aisthesin» (= «по всецелому чувству») достигает «совершенной меры бесстрастия», удостаивается, что в его очищенной душе «обитает Божественная Троица», и тем самым опытно познает Вечную Истину и самое совершенство христианское. Такая личность погружается в несказанные тайны Троичного Божества, ей Духом открываются глубины Божии, и она входит в райское блаженство, из которого ее извергнул грех. Ибо вечное райское блаженство испытывают «те, которые, будучи ведумы горячею любовью к добродетели, опытно и ощутительно (опытом и чувством — peira kai aisthesei = experientia et sensu) приобрели ведение (познание — ten gnwsin) небесных таин Духа и имеют жительство свое на небесах». Эти благодатные подвижники опытно зрят то, чего не видел глаз, слышат, чего не слышало ухо, переживают то, что не приходило на сердце человеку, поэтому они «поистине мудрые — sophoi, сильные, благородные и разумные». Эти истинные мудрецы опытно переживают любое действие откровения и познания как действие Духа Святого. В опытное переживание и познание (eis peiran) совершенной тайны христианства входит «действием Божиим — di’ energeias theias» (= «энергией Божией») всякая верующая душа, т. е. входит, когда в ней заблистает небесный свет откровения и сила Духа Святого.
Дух Святой просиявает, излучается из духоносных подвижников. Духоносные подвижники являются и духосветлыми. Свет Духа Святого просиявает не только через их мысли, но и через суть, сущность их сознания, их духовного устроения; «в их душах — постоянная и непрерывная светозарность сущностного света — hypostatikou phwtos en tais psyhais bebaia kai dienekes ellampsis». «Сущностное озарение души силою благого Духа» необходимо в сфере познания, ибо «при сем-то озарении и подается откровение всякого ведения — pasa gnwsis apokalyptetai — и истинно познается Бог — kai pros aletheian Theos … gnwrizetai». Духосветлая личность, устроенная верой, надеждой и любовью, «вступает в единение с небесным Светом Нетленного Образа», избавляется от зараженного грехом гносеологического феноменализма и еще в сей жизни «приобретает в сущности познание — gnwsis en hypostasei (= реальное, бытийное познание) всех небесных таин». «Те, которые суть сыны света и служения Новому Завету в Духе Святом, ничему не научаются у людей, ибо научаемы Богом — theodidaktoi». В глубинах их сердец благодать Божия «написует законы Духа и наднебесные тайны»; они настолько стяжают благодать, что она «проникает во все члены тела» и «царствует над всеми членами и помыслами». Из духосветлых, причастных благодати гносеологических источников источается благодатное познание, которое одно только ведает тайны Божии, ибо «без Бога и от Него подаваемой силы невозможно соделаться причастником Божественных таин и познать Божию премудрость — eidenai Theou sophian — или обогатиться Духом». «Светом Своего ведения» Господь Иисус Христос помазует духоносных подвижников и изливает в них «вино жизни, новое учение Духа», и они «в тайне научаются тому, чего не ведали».
Возрастание в познании Вечной Триипостасной Истины всегда совершается в категории Бого-человечности и прямо определяется исторической Личностью Богочеловека Христа, «ибо Он есть ипостасная и сущая (существенная) Истина = he enypostatos Aletheia, и без сей Истины невозможно как познать Истину (aletheian gnwnai), так и улучить спасение».
Христос — это существенная (субстанциальная) Истина и «путь в познание истины», поэтому вне Его Личности и личного участия в Его жизни человеческое познание осуждено на рабствующий греху феноменализм, который необходимо перерастает в граничащий с отчаянием гносеологический солипсизм и пирроновский скептицизм.
Истина — это не дискурсивное, психическое или метафизическое понятие, а Вечная Личность, Истина = Личность. И не только Истина = Личность, но и Истина = Личность Богочеловека; и в этом все существенное различие между христианской, православной Истиной и всеми прочими вне-христианскими «истинами» и их подобиями. И эта Истина = Личность Богочеловека доступна обогочеловеченным личностям, ибо Она, «Сама Истина…открывается им и учит их: Аз есмь Истина», Она их «вводит в познание Самой Истины» и входит с ними «в единое общение — eis mian koinwnian». «Существенная Истина» — Христос — воплощается в их душах, проникает через всю их личность, и они становятся Христо-светлыми, «имеют просвещающего их Христа», имеют «Самого Господа, воссиявающего в сердцах их», и с Ним всю премудрость Божию.
Когда человеческая душа примет «душу света, т. е. силу Святого Духа», когда ею овладеет свет Божества, тогда она переходит «из мрака зла в свет Христа», и Христос, «весь Свет — to holon phws», вселяется в нее, и она становится «вся светом — hole phws», «вся оком — hole ophtalmos», наслаждающимся созерцанием (= лицезрением) «неизреченной красоты света Лица Христова». Христом осиянная личность иногда приходит как бы в молитвенное исступление, и тогда свет Христов, сияющий в ее сердце, «отверзает внутреннейший, глубочайший и сокровенный свет; почему человек, всецело поглощенный оною сладостью и оным созерцанием, не владеет уже собою, но бывает для мiра как бы безумцем и варваром, по причине преизобилующей любви и сладости и по причине сокровенных таин; так что человек, получив в это время свободу, достигает совершенной меры и бывает чистым и свободным от греха». Такие молитвенные исступления имеют огромное гносеологическое значение: в них личность чувствует всю бесконечность в себе и бесконечность вокруг себя; тогда она, вся объятая радостью, благодатно сливается с неизмеримой вечностью; тогда она реально, на своем опыте переживает православную истину о том, что молитва — это путь познания, путь самого высокого познания.
Без обогочеловечения невозможно познание Богочеловеческих тайн Христовых. Для того чтобы человек стал способным к такому познанию, ему необходимо иметь Христа в центре своих познавательных способностей, иметь Образ (Лик) Христов в своем уме, чтобы ум служил Христу и носил в себе Его подобие. Человеку необходимо всего себя просветить светом Христовым, ибо Христос и пришел для того, чтобы просветить человека Своим собственным светом и облечь его в небесные одежды Своего Божества. Апостолы — исключительный тому пример. Они Христом становятся «очами и светом вселенной» и провидят Истину и смысл всей твари. Без непосредственного Христова участия в каждом действии познания человеку невозможно видеть «чудеса Божии». Через обогочеловечение зараженные грехом орудия познания возвращаются к своей боготканной, нормальной, богообразной природе и приобретают способность к реальному познанию Истины. «Просвещенные Божественным светом духовно видят и распознают истинного друга, сладчайшего и многовожделенного Жениха — Господа»; они «мысленно созерцают вожделенную и единую неизглаголанную красоту». Обогочеловеченной душе все является во свете богочеловечности, ибо строение и облик души придают форму познанию. Душа обладает оком, она «облеклась оком, которым смотрит, и ухом, которым слышит, а подобно сему языком, которым говорит, и рукою; и, одним словом, всем телом и членами его облекшись, душа срастворяется с телом, вследствие чего и совершаются все жизненные отправления».
Преподобный Макарий Египетский различает три главных ступени в развитии познания: чувство (= ощущение), видение и просвещение — aesthesis, horasis, phwtismos. Просвещение — высшая ступень, на которую познающий субъект восходит, когда свой ум просветит светом Христа и Духа Святого, когда его душу «просветит невещественный и Божественный огнь». Очищенный, просвещенный ум возвращается к своей первозданной чистоте, которую он имел до грехопадения, приемлет «свою собственную природу — ten idian physin» и производит чистое, непорочное знание. Такой ум зрит Господа, зрит «ту славу, какую до преслушания видел отец наш Адам».
Личности с просветленным, очищенным умом пленяются высшим миром и «созерцают тамошние красоты и чудеса», они «очищенным умом — dia kekatharmenw nw — непрестанно созерцают сияние Господа». Христос «действительно видим до дня воскресения» очами очищенной, облагодатствованной, духоносной души. Святой человек, т. е. человек, совершенно очищенный и освященный, иногда в молитвенном восхищении зрит «горний град Иерусалим, светлые тамошние жилища и беспредельный и неизреченный свет — phws apeiron kai aporreton». Божественный огонь Духа Святого «делает ум чистым, дабы он, восприняв естественную способность видения, непрестанно созерцал чудеса Божии». Границы познания размыкаются; откровение — apokalyypsis — становится источником новых познаний, «великие дела и тайны Божии открываются душе — apokalyptetai te psyhe».
Откровение и познание становятся синонимами; границы познания сливаются с границами откровения; их сферы соединяются; безграничность становится границей познания; конечность познания возрастает в бесконечность. Путем со-действия подвига веры, надежды, любви и благодати Божественной Троицы бесконечность богообразной (= богоподобной) души избавляется от адского, греховного солипсизма; «cтены порока, окружающие ум… разрушаются Божией силой», и узкая категория зла перестает быть категорией познания, и сатана перестает быть креатором (= творцом) познания.
Христообразная личность приемлет откровение как наивысший источник познания; поэтому для нее познание не имеет границ. Откровение раскрывает бесконечное множество безграничных возможностей, но эта безграничность не является неестественной, ибо она согласуется с безграничностью богообразной души. Бог постепенно Своею силою возращает душу, «расширяет и возвышает ее до беспредельного и безмерного возрастания — eis aperanton kai ametreton ayxesin… пока не возрастит в собственный Свой возраст». Тем самым онтологически уготовано бесконечное и безмерное возрастание в сфере познания. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, — это действует и для познания. Обогочеловеченная, соединившаяся со Христом душа «настолько расширяется мыслью, что бывает повсюду». Но распространение познания до бесконечности, по существу, носит соборный, церковный характер, ибо лишь со всеми святыми человек может познать, чту широта, и долгота, и высота, и глубина тайны Христовой.
Познание святой, взыскающей Христа души Сам Господь Иисус Христос возращает бесконечным ростом; Он «расширяет и распространяет мысли ума ее и в широту, и в долготу, и в глубину, и в высоту всей видимой и невидимой твари»; и ум приходит к реальному познанию твари, прорывается сквозь зараженные грехом струпья, облекающие тварь, и достигает главного, богозданного ядра, ее безгрешной чистоты. Христообразный человек в каждом человеке, под всеми наслоениями греха видит Христо-образную сущность его природы; он «взирает чистым оком и радуется о целом мiре и всемерно желает почтить и полюбить еллинов и иудеев». Христообразная личность имеет «целью ума» познание Христа и Христо-образия всех людей, поэтому ее «ум совершенно не бывает занят ничем видимым» и вещами, которые по сущности не добрые, но он весь — во Христе, он становится «одним умом» со Христом, и поэтому все его творчество — христообразно и богочеловечно.
Различие между истинными христианами и прочими людьми в основном — гносеологическое, ибо христиане имеют свой «ум и разум (ton noun kai ten dianoian) всегда на небе» и, «благодаря причастию и общению с Духом», созерцают «вечные блага». Христиане переносятся умом «в вышний мiр Божества»; на «голубиных крылах Духа Святого» их душа возлетает «в небесные высоты». Христос дает христианам «крыла Святого Духа невозбранно воспарять в воздухе Божества». Окрыленная крыльями Духа Святого и «летящая по небесным высотам» душа христианская — «выше всего». Христиане «выше и лучше мiра в том, что ум их и душевное мудрствование пребывают в мире Христовом и в любви Духа».
Истинные христиане становятся «общниками духовного богатства и разума, которые не суть от мiра сего». Они имеют обогочеловеченный ум, «другой ум»; их мысли, их ум не колеблет «дикий ветер греха», но «Божественное дыхание Духа Святого» тихо веет в их душах и освежает их, «проникает все существо души, и помыслы, и всю сущность — pasan ten oysian, и все телесные члены прохлаждает и упокоевает Божественным и неизглаголанным упокоением». Так ум обретает свой мир и покой (= упокоение) в Троичном Божестве и в Нем «всегда имеет пребывание, препобежденный Божественною и небесною любовью и духовным желанием». Лишь духоносные, обоженные, Христо-образные христиане ведают и переживают умное успокоение и умную радость, ибо сущность их жизни — «Господь в уме — Kyrios en tw nw». Лишь они имеют «в душе духовное богатство, источающее всякую благостыню слов, и дел, и помышлений Божественных, и неизглаголанных тайн».
«Собирание ума» во Христе духоносная личность совершает молитвенно-благодатным подвигом веры, надежды и любви; она не только имеет Господа в уме, но и ум свой — в Господе, и Господь «изменяет мысли души и делает их божественными, небесными, добрыми»; и соединенный со Христом ум производит богочеловеческое познание. Духовное познание — это плод деятельного участия Духа Святого в творчестве ума, и «все мысли становятся небесными, чистыми и святыми, обращаясь в Божественной сфере». Только чистые мысли являются естественными, ибо они — божественные, а нечистые в то же время — и неестественные, ибо они — дьявольские, а дьявол — это единственная неестественность и противоестественность в природе. Нечистые и неестественные мысли in ultima linea(= в конечном счете) — всегда от единственного нечистого и неестественного. Обогочеловеченный ум — это единственный естественный гносеологический путевождь, богомудро ведущий «колесницу души» по бесконечным пространствам тайн жизни. А сам обогочеловеченный ум имеет своим вождем Духа Святого, открывающего ему Божественные тайны и непрестанно направляющего колесницу души к небесным и Божественным тайнам, к тайнам Троичного Божества.
Духовные личности погружаются в духовные, небесные тайны; иногда «упоеваются невыразимым упоением тайн Духа», «возвеселяемые и упоеваемые Духом, в упоении Божественными духовными тайнами», так что не чувствуют они на себе и плоти, не чувствуют физической части своей личности. Такие духоносные личности от Самого Господа приемлют «или дары исцелений, или ведения, или откровения» и бывают исполнены «Божественной мудростью и разумением и неисследимым ведением Духа — gnwsei Pneumatos anexereunetw».
Разумеется, все познание обогочеловеченной духоносной личности всегда неминуемо обусловлено Лицом (Личностью) Богочеловека Христа, органическим соединением с Ним. Без Меня не можете делать ничего — относится и к познанию. Ни один человек не может рождать чистое, богочеловеческое познание, пока он органически не соединится с Христом, пока его отношения с Христом не будут равны отношениям ветви с лозою. Когда он соединит себя с Господом Иисусом Христом, «тогда Господь удостаивает тайн в святости и чистоте многой, дает ему небесную пищу и питие духовное». «Без Господа Иисуса Христа и действия Божественной силы невозможно познать тайны и премудрость Божию, или стать (духовно) богатым и христианином».
Вся новозаветная гносеология ограждена Лицом Богочеловека; в ней все — лично и опытно; ни малейшее познание невозможно без личного участия в жизни Личности Богочеловека, без обогочеловечения. Богочеловеческая жизнь создает Богочеловеческую философию; жизнь предшествует философии; философия — это естественное излияние жизни; богочеловеческую, христианскую философию создают личности обогочеловеченные, христоносные, опытно переживающие Христа как сущность своей жизни и познания. Философы Божии — philosophoi Thew — те, чей внутренний человек — т. е. весь ум, и душа, и сердце — исполнен Христом, имеют в себе Христа и наставляются Им. Философы Божии — это единственные истинно мудрые — alethws sophoi. Их философия — жизненная, опытная, благодатно-деятельная, а не повествовательная, не безблагодатная греческая философия, ибо «греческие философы (hoi philosophoi twn Hellenwn) учат словам», проповедуют слова; их философия — это философия слова, лишенная опыта и благодати, небогодухновенная.
Философы Божии «созидаются Божественным ведением и Божией благодатью — theia gnwsei kai Theou hariti». Они «умудряются благодатью в разумении чего-либо, в неизреченной мудрости и в ведении неиспытуемого Духа, чего невозможно изглаголать языком и устами». Благодатная, христианская жизнь создает благодатную, христианскую философию. Поэтому святой — это единственный истинный философ, ибо «пребывающий в совершенном свете не желает зла, не мыслит зла — phaula». В душах святых неизгладимо отпечатан «боголикий образ (= лик) Духа — theoeides Pneumatos eikwn», поэтому каждая их мысль, каждое чувство и вся их философия — боговидна, боголика (theoeides). «Божественный и небесный Дух обитает в уме — en tw nw» богообразных святых, и все их умное творчество носит на себе образ (лик) Духа Святого. Без обитания Духа Святого в человеческом уме каждый акт познания и все человеческое познание вообще сводится к грехообразному феноменализму, облеченному в «ризы кожаные». «Мудрые века сего — Аристотель, или Платон, или Сократ — при основательном своем ведении уподоблялись большим городам, но опустошены были врагами (т. е. бесами), потому что не было в них Божия Духа».
Новозаветный путь познания имеет глубоко личный характер; это опытный Бого-человеческий процесс органического срастания человека с Богочеловеком Христом. Бесконечная тайна этого пути заключается в Святом Таинстве Причащения. В этом Таинстве Объект веры и познания срастворяется с психо-физическим организмом субъекта; в нем тайна познания переживается как Святое Таинство и Объект познания становится жизнью, становится телом и кровью субъекта. «Господь плототворит Себя — swmatopoiei heauton — и в пищу, и в питие, как написано в Евангелии: Аз есмь хлеб животный… кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки». «В Церкви… приносимы — prospheretai — хлеб и вино, вместообразные (antitypon) Его (т. е. Христовой) Плоти и Крови, и причащающиеся видимого хлеба духовно вкушают Плоть Господню» — ten sarka (= Тело) tou Kyriou — и исполняются Божеством, и их души срастворяются (= соединяются) с Духом Святым.
Через Святое Таинство Причащения (Таинство Евхаристии) Господь Иисус Христос воплощается в причастнике, становится для него вечной Жизнью, и он опытно достигает познания Христа. «Господь бесконечен и непостижим… Бог ни для кого не постижим и не измерим, кроме тех, которые вкусили от Него же Самого» — ei me tois geusamenois ex autou ekeinou. «He tou Theou geusis» (= вкушение Бога) — это единственный путь к реальному познанию Бога и Христа. Без личного причащения Христу абсолютно невозможно познать тайну Его досточудной Личности, потому что Он — «Премудрость Божия» — «еллинам безумие». Личный опыт — это единственный путь познания Христа. «Совершенная тайна христианства» познается опытно, лично. «Ибо христианство есть пища и питие. И чем больше кто вкусит его, тем более возбуждается сладостью ум, делаясь неудержимым и ненасытимым, более и более требующим и вкушающим».
Через евхаристическое (= литургическое) соединение с Христом христианин опытно переживает Личность Богочеловека как полноту ведения и Истины. На место человека как критерия познания и истины вступает Богочеловек; на место гносеологического антропоцентризма — гносеологический теоантропоцентризм. Когда ум — «око души» — обогочеловечится, станет «единым духом, единым умом» с Господом Христом, тогда он приобретает способность различать добро и зло, истину и ложь. Этого достигают лишь «совершенные». Их душа, став «вся оком, вся светом», зрит границы добра и зла, отличает чистое от нечистого, Божие от дьявольского.
«Имеющие в самом уме мир Христов и свет» способны распознавать утонченное гносеологическое действие сатаны и благодатное действие Бога в душе человеческой, способны постичь «изощренность зла — leptoteta tes kakias», «изощренность порока». Для того чтобы человек мог жить праведной, христианской жизнью, он предварительно должен очистить царскую (владычественную) часть души — ум — и сделать его способным к распознанию добра и зла. «Много потребно борения и тайного невидимого труда (= подвига), чтобы испытывать помыслы и изнемогшие чувства души нашей обучить долгим учением в рассуждение добра же и зла». «Кто хочет христианскую жизнь с великою точностью вести в совершенстве, тот обязан всеми силами позаботиться прежде всего о смысле и о рассудке души (рассуждающей, различающей способности — tou dianoietikou kai diakritikou melous tes psyhes facultatis intelligendi et discernendi), чтобы, приобретши способность в точности — en akribeia— различать доброе и худое, во всяком случае распознавать, чту в чистую природу (te kithara physei) привзошло несвойственного (противоестественного — ta para physin = пара-физического) ей».
По Богочеловеческой икономии восстановления личности последний, заключительный момент обогочеловечения переносится в апокалиптику христианства. Относящееся к личности eo ipso относится и к познанию. Воскресение является заключительным моментом обогочеловечения личности и познания. Христо-образие души, стяжанное за время земной жизни обогочеловечением души в подвиге веры, надежды и любви, при воскресении будет перенесено на тело. «В какой мере сподобляется каждый за веру и рачительность стать причастником Святого Духа, в такой же мере прославлено будет в оный день и тело его». Тогда «тела святых» будут светиться Духом Святым, «ибо всею лепотою светлости и красоты небесной соделается тогда для них Дух Божества, Которого еще ныне сподобились они приять в себя». «Боговидный образ Духа — he theoeides Pneumatos eikwn», запечатленный в этой жизни в душах святых, при воскресении явится и в теле, и их тело станет «телом боговидным» — to swma theoeides.
Воскресение тела будет полным осуществлением идеальной полноты личности: богообразная душа навеки соединится с богообразным телом, и идеальное равновесие между душой и телом будет восстановлено. Жизнь тела, жизнь плоти будет сообразной Христу и вечной, ибо тогда «жизнь Иисусова» явится «в смертной плоти — en te thnete sarki». «Небесный огнь Божества, который христиане еще ныне, в веке сем, приемлют внутрь себя, в сердце, действуя внутрь сердца их, когда разрушится тело, начнет действовть совне и снова сопряжет члены, совершит воскресение разрушенных членов». Огнь сей — это «сила воскресения — anastasews dynamis»; он «воскрешает истлевшие тела».
«В воскресение все члены будут воскрешены и, по написанному, влас не погибнет… и все соделается световидным — phwtoeideis, все погрузится и преложится в свет и огнь». Но личности не только не утрачиваются, но и восстанавливаются до чудесной полноты, ибо в воскресении «Петр остается Петром, Павел — Павлом, и Филипп — Филиппом; каждый, исполнившись Духа, пребывает в собственном своем естестве и сущности (hypostasei= личном бытии) — hekastos en te idia physei kai hypostasei menei peplerwmenos Pneumati». Христообразные тела святых проходят через метаморфозы, через которые прошло и святое тело Господа Иисуса Христа. «Как тело Господа, когда взошел Он на гору, прославилось и преобразилось в Божескую славу и в бесконечный свет, так и тела святых прославляются и делаются блистающими. Ибо как внутренняя слава Христова в такой мере распростерта была и воссияла в теле Христовом, так, подобно сему, и во святых внутри сущая сила Христова в оный день будет изливаться вовне — на тела их; потому что еще ныне умом своим причащаются они Христовой сущности и Христова естества — ek tes autou oysias kai physews apo tou noun metehousin en tw nw autwn. Ибо написано: и Святяй, и освящаемии от Единаго; и: славу, юже дал еси Мне, дах им. Как одним огнем зажигаются многие светильники, так необходимо и телам святых — сим членам Христовым — соделаться одним и тем же с Самим Христом — to auto gignesthai hoper estin ho Hristos».
Обогочеловеченные, обоженные и душой, и телом святые «прелагаются в Божественное естество исоделываются благим, богами — theoi и чадами Божиими». Этим достигается последний, вечный смысл личности: вся душа и все тело навсегда становятся Христо-подобными, богоподобными; вечное блаженство личности наполняется вечной богоподобной жизнью, богоподобным ведением (знанием) и вечным созерцанием (зрением, видением) «несказанной красоты Лица Христова».
Заключение
Вышеизложенное учение преподобного Макария Египетского приводит нас к выводу о том, что тайна человеческой личности и познания невозможна и необъяснима вне Святой Троицы. Возможность, объем, границы и собственный критерий своего познания богообразная личность находит лишь в срастворении (= соединении) с Триипостасной Истиной. От своего загадочного начала до не менее загадочного апокалиптического завершения богообразная природа личности тяготеет к Божественной Троице. Разобщенная (= разрушенная) грехом, ввергнутая в адские ужасы сатанинского солипсизма, богообразная (= боголикая) сущность личности изливается в судорожных рыданиях в своем устремлении к Богу.
Духосветлый, христоносный Макарий Великий, этот чудесный духовидец человеческой природы, находит, что человеческая личность и на всех ступенях греховности (= поражения грехом) в основе своей — теоцентрична, Христо-центрична и что свой вечный, богоданный смысл и полноту она обретает лишь в благодатно-таинственном срастворении (= соединении) с Богочеловеком Христом. Но содержание, форма и путь к этому соединению (krasis) со Христом носят исключительно чисто благодатно-богочеловеческий характер, и нельзя подсовывать святому Макарию пантеистическое понятие krasis di’ holwn стоиков. Мы видели, что «красис» (= соединение) человеческой личности со Христом совершается в Духе Святом, которого не имеют не только стоики, но и величайшие нехристианские философы: Платон, Аристотель и Сократ. Для Бого-человеческого «красиса» абсолютно необходима историческая Личность Богочеловека Христа и благодатное со-действие Бога Духа Святого и Бога Отца.
Поэтому учение святого Макария о личности и познании во всей полноте носит богочеловеческий и благодатно-мистический характер. Его гносеологию, как нам кажется, лучше всего можно охарактеризовать как богочеловеческий мистический эмпиризм. Она вся основана на вере в Богочеловека и направлена к Нему, и в этом характерное отличие гносеологии святого Макария как специфической христианской гносеологии от внехристианских и нехристианских гносеологий, которые всегда сосредоточены на человеке и на вере в человека.
Лишь опытно переживая мистический процесс познания через приобщение к Богочеловеку, можно достигнуть благодатно-мистического оправдания возвещенного Христом (букв. «Христо-откровенного». — Примеч. пер.) догмата Троичности и eo ipso единственно возможного оправдания человеческой личности и познания. Такого оправдания достиг «земной бог — theos epigeios», Макарий Святой и поистине Великий, и своей обоженной личностью он доказал центральный тезис своего учения о том, что в обоженной, обогочеловеченной, отроиченной душе «обитает Божественная Троица» (= Святая Троица).
Лишь опытно переживая мистический процесс познания через приобщение к Богочеловеку, можно достигнуть благодатно-мистического оправдания возвещенного Христом (букв. «Христо-откровенного». — Примеч. пер.) догмата Троичности и eo ipso единственно возможного оправдания человеческой личности и познания. Такого оправдания достиг «земной бог — theos epigeios», Макарий Святой и поистине Великий, и своей обоженной личностью он доказал центральный тезис своего учения о том, что в обоженной, обогочеловеченной, отроиченной душе «обитает Божественная Троица» (= Святая Троица).
