В течение двух дней
Ниже мы публикуем выступления участников вечера памяти: «Сергей Аверинцев — энциклопедическое знание и мышление», прошедшего в рамках этой конференции.
Здесь уже упоминалась статья «Так почему же
Тут есть методология, не совсем простая, основанная на филологическом, но на самом деле метафизическом, художественном противопоставлении двух видов: совершенного и несовершенного. Несовершенный вид — путь к художеству, а совершенный в силу своей законченности ему противоположен. Этого никто так не выражал, хотя эта мысль имеет под собой основание и была высказана несколько раз — но не с таким подходом, не в таком определении. Это тоже немного характеризует Сергея Сергеевича: у него подход всегда необычный. Благодаря этому даже через Мандельштама он определил самого себя, потому что его ученость довлела, но не слишком, благодаря тому что он всегда ее хотел приблизить к
Я уже писал об одном из последних впечатлений о Сергее Сергеевиче: как он во дворе парижского
В те позднесоветские времена, которые многие из присутствующих еще помнят, у нас возникало ощущение, что христианская вера и традиция человеческой культуры (в самом широком смысле слова) срастаются и поддерживают друг друга — в общем противостоянии власти, равно безбожной и бескультурной. Сергей Сергеевич был зримым воплощением этого противостояния, этого интеллектуального и религиозного поиска, но такой поиск не был частным делом одного лишь Аверинцева. Да, действительно, огромные толпы людей собирались в аудиторию «на Аверинцева». Без него этих толп не было бы. Но я думаю, верно и обратное. Если бы не было этих толп, которые были готовы прийти, которых вопросы христианства и культуры реально волновали, то и Аверинцева не было бы.
Сейчас все иначе. Мы говорили о том, как мало студентов пришло на конференцию памяти Аверинцева. Для современного российского студенческого кампуса христианская культура оказалась так же не востребована, как она — еще задолго до того — оказалась не востребованной, скажем, в европейских университетах. Но, может быть, еще печальнее, чем секуляризация кампуса, для Сергея Сергеевича было бы то, что христианская культура оказалась, в
Вопрос: почему четверть века назад было иначе — или, по крайней мере, казалось, что может быть иначе? Неужели только потому, что и культура, и христианство вместе находились под гнетом единой репрессивной тоталитарной машины? И неужели действительно этот «брак» возможен только в условиях, когда все оказываются под единым гнетом, — а только лишь гнет исчезает, исчезает и возможность такого «брака»?
Другой вопрос. В ту пору многие приходили на лекции Аверинцева не только и не столько для того, чтобы услышать его самого, сколько для того, чтобы услышать в его изложении недоступные тогда вещи — Библию, святоотеческую традицию, средневековых и новоевропейских философов. Сейчас все эти тексты можно спокойно купить в книжном магазине. Феномен того духовного голода аудитории, который делал Аверинцева окном в недоступный мир — запрещенной религии, запрещенной философии и запрещенной культуры, — отсутствует. Но в тогдашнем религиозном дискурсе, в творчестве Аверинцева, в частности, происходило нечто такое, что не просто воспроизводило мысль предшествующих веков, а намечало
И третья вещь, которая совсем недавно предстала передо мной во всей своей парадоксальности. Аверинцев и люди той поры писали в условиях советской цензуры, когда прямоговорение о религиозных вещах было невозможно. Нужно было о них говорить в
Все эти три вопроса сводятся, наверное, к одному. Нужно ли сегодня то, что
Теперь же, когда та крышка, которая всех прихлопывала, снята и прошла эйфория по этому поводу, мы можем, я думаю, заметить, что такого рода добрососедские отношения церкви и культуры недостаточны. И из них ничего особенного не произойдет. Новое, которое было, мне кажется, в понимании Аверинцевым поэзии, — это то, что не рядом они находятся, а одно в другом. И из этого может родиться следующий шаг. И я бы сказала, что новый шаг, новое действие Аверинцева — это «Старые песни» Ольги Седаковой. На этом примере мы можем видеть, что церковь и культура не подают друг другу приветливо руку, а что поэзия и христианство — это одно и то же. Исток у них один. Поэзия может быть, например, китайской (я не против даосизма), но вдохновение одно и то же. Как говорил в предсмертном письме Тургенев, «этот дар Вам оттуда же, откуда всё другое», не смея и на смертном одре назвать это «всё другое» словами. Мне кажется, самое ужасное из того, что происходит, это не то, что не читают Аверинцева, а то, что поэзию не читают. Мы не смотрим в ту сторону, куда он указывал.
Наша задача, как мне представляется, ради него, ради продолжения его дела состоит не только в переиздании его книг, которое, разумеется, необходимо, а прежде всего в том, чтобы своей любовью научить других, что там источник, в этой его деятельности. Вот то, что я хотела сказать по поводу этого брака. Тут больше чем брак — тут деторождение.
Второе, что я хотела сказать, касается церковной ситуации. Рассуждения Михаила Георгиевича совершенно правильны. Но почему я возразила против того, чтобы «вынести за скобки»
На первый взгляд, трудно было представить себе человека более далекого от таких движений, как Преображенское содружество братств, чем Сергей Сергеевич, который не любил приглашать в гости, а сам, прожив две недели в некоем доме, не узнал потом хозяйку (Общий смех). То, что ему было дороже всего, это явно не то, что здесь происходило. Вряд ли перевод службы на русский язык сам по себе мог быть ему дорог, потому что он любил церковнославянскую поэзию, чувствовал ее, как и греческую, и уж меньше всего он мог в этом нуждаться, понимая очень хорошо оригинал. Основной аргумент молодых людей, приходящих в церковь: «мне непонятно, я хочу услышать
В нашем институте его очень любили и очень ценили. Все понимали масштаб его личности, а те, кто не понимал, быстро вразумлялись. Помню, как один молодой человек, ничтоже сумняся, попросил Сергея Сергеевича помочь с курсовой работой и сказал ему, назвав тему: «Вы мне не порекомендуете литературу?» Сергей Сергеевич глубоко задумался и спросил: «А на каких языках Вы читаете?» Легкомысленный вопрос
В соответствии с известными
Аверинцев никогда не был для нашего братства и института «брендом». Было видно, что ему у нас нравилось, он здесь чувствовал себя и вел себя очень органично, потому что мы его ни к чему не «припрягали». Наш журнал «Православная община», в редколлегию которого он входил, он читал полностью,
Конечно, есть чувство глубокой благодарности Богу за такого человека, благодарности ему самому. Его мемориальный вечер мы неслучайно назвали: «