Глава Европейского института демократии и сотрудничества и Фонда исторической перспективы — о причинах и последствиях страшного теракта во Франции.
Преступление против принципов европейской цивилизации
— Наталия Алексеевна, можно ли сказать, что Франция оказалась не готова к противостоянию радикалам-исламистам?
— Франция, как и вся Западная Европа, вообще не готова к правильной, философской оценке того, что происходит. Сейчас ее лидеры, президенты, они все говорят, что главная трагедия — это посягательство (помимо, конечно, гибели людей) на свободу слова. И почти никто не говорит, что на самом деле это — вызов европейской цивилизации, основанной на принципах «не убий» и «не укради». Кто-то рядом с ними взял на себя право считать себя орудием Бога и лишает людей жизни. А они не способны это сказать... Если бы убитые были не карикатуристами, которые, конечно, провоцировали, а кем-то другим, преступление было бы не меньшим.
Здесь кричат, что сколько бы вы нас ни убивали, мы все равно будем писать и говорить, что хотим. Поэтому настоящая-то проблема в том, что свобода слова у них выродилась в свободу оскорблять и давать пощечины каждому. Причем они потешаются не только над мусульманами. Я знаю случай, когда на выставке современного искусства распятие погрузили в горшок с мочой... Просто христиане не убивают за это. Не способны ответить на этот вызов.
— Но раньше свобода и вседозволенность не приводили в Европе к таким драмам.
— Дело в том, что одновременно европейцы запустили огромное число мигрантов. И все проблемы с ними по-прежнему трактуют как недостаток каких-то социальных мер по их адаптации. И отказываются признать, что проблема-то прежде всего в том, что приехало так много чужих людей, что они уже создали на территории Европы кусок совсем иной цивилизации, со своей моралью, своим представлением о том, что Бог им велит делать и что не велит. Но европейцы не способны это сказать. И парижский теракт — он как раз и отражает эту драму.
И Россия здесь со своими законами, которые запрещают оскорблять религии и национальности, она гораздо адекватнее. Недавно один немец-консерватор говорил: а можно будет вскоре эмигрировать в Россию? Потому что нет сил жить там, где отрицают европейские традиционные ценности.
Истерика против России началась не с Украины
— О законе, защищающем чувства верующих, французы не задумаются?
— Сильно сомневаюсь. Голоса такие, безусловно, будут. Но их затыкают, наклеивают ярлык чуть ли не нацизма и расизма. Может быть, 30 лет назад против засилья мигрантов выступали действительно экстремисты, но сейчас — совсем другое дело. Сегодня обычный консерватор уже ставит эти вопросы. И он не расист совершенно. Это люди, которые просто говорят, что догматизм демократии и прав человека перестает работать. Когда мигрантов слишком много, они перестают интегрироваться. Не говоря уже о том, что не профессора в качестве мигрантов приезжают, а на 99% — выходцы из социальных низов арабских и африканских стран. Они отучились несколько классов в школе, не знают ни истории, ни географии. И у них нет стимулов уважать цивилизацию, которая сама насмехается над своими же ценностями, а не только над исламом.
Я надеюсь, может, будут дискуссии на эту тему. Но пока только кричат постмодернисты: свобода слова, что хочу, то и говорю! Хочу — насмехаюсь над Христом, хочу — над Лениным, хочу — над пророком Мухаммедом. Я глубоко скорблю о случившемся. Этот теракт — страшное преступление. Но хочу сказать — раз вы запустили сюда столько людей с иным представлением о том, что хорошо, а что плохо, тогда принимайте законы, которые гармонизируют существование в одном государстве людей с разной картиной мира. Но очень сильно сомневаюсь, что постмодернисты, которые тут доминируют и в прессе, и в политической элите, за исключением небольшого числа консерваторов, не начнут кричать, что самое главное в европейской цивилизации — это свобода слова. На ведь «я свободен» — означает, что никто не может меня оскорбить и дать мне пощечину. А тут это понимают как — я каждого могу оскорбить и дать ему пощечину.
— А миграционную политику Европа наконец не ужесточит?
— Европейцы, окончившие школы и вузы, владеющие компьютером, не хотят мести улицы. Значит, обречены привлекать для этой работы мигрантов. Но можно ведь честно им сказать: раз вы въезжаете в нашу страну, обязуйтесь письменно вести себя так, как мы ведем, соответствовать нашей социальной культуре, не вербовать, не разбрасывать листовки с призывом идти в ваххабиты. Но Европа этого не скажет.
Предыдущий премьер Австралии лет 10 назад открыто сказал: наша страна создана эмигрантами из Европы, наша культура основана на христианских ценностях. Мы открыты для всех. Но если хотите жить среди нас, извольте стать похожими на нас. Если хотите на нашей территории создать анклав своей цивилизации — простите, нет. И на него так ополчились! А в Европе принять закон, который защитил бы европейскую цивилизацию, — значит признать, что она — это не безудержное право говорить все, что хочу, а традиции, родившие Лувр, Нотр-Дам де Пари... Для них это просто невозможно.
Ведь когда в России сказали открыто: мы будем защищать традиционные ценности, как же против нас ополчились! Собственно, вся истерика против России началась именно с этого, а не с Украины.
— Позиции лидера ультраправых Марин Ле Пен на нынешней волне усилятся?
— В парламенте ее «Национальный фронт» может завоевывать все больше мест, но, мне кажется, Франция еще не созрела для того, чтобы избрать ее президентом. Вопреки всей демократии, здесь парламентскую партию «Национальный фронт» подвергают поношению в прессе. Если бы кто-то оскорбил такими словами другие партии, те подали бы в суд. А вот здесь — можно.
Недавно в Германии прошли демонстрации против нарушений цивилизационных особенностей страны, и им пытались приклеить ярлык нацистов. Может быть, 30 лет назад действительно против этого выступали маргиналы, но сейчас-то все изменилось. Люди в очень осторожных словах привлекают внимание к тому, что Германия в некоторых районах уже перестала быть Германией. Я не знаю ни одного европейца с негативным отношением к людям иной веры, одетым по-другому. Но когда эти люди, пользуясь полученными правами, изменяют облик городов, образ поведения, начинают на площадях проповедовать свою веру и призывать к экстремизму, — это уже совсем другое. Это уже вторжение. И у Европы, если она не опомнится, нет инструментов противодействия такому вторжению.
Право на секс или забивание камнями
— Некоторые европейские СМИ уже перепечатали карикатуры из «Шарли». Какой-то самоцензуры ждать не стоит?
— Перепечатывают, потому что, закусив удила, кричат в полной уверенности: совершено преступление не против права на жизнь, а против права говорить что угодно про кого угодно... Помню, я была на одной из сессий Совета ООН, где предложили резолюцию: осудить забивание камнями женщин на Востоке, совершивших прелюбодеяние. Я думала, мы все обеими руками проголосуем за эту резолюцию. Но когда ее зачитали, я пришла в ужас. Там не было ни слова о том, что это чудовищное наказание из времен, когда люди лишали друг друга жизни по любому поводу, что это неравное отношение к мужчине и женщине. Но что было в итоге в резолюции? Оказывается, это нельзя делать потому, что в прелюбодеянии нет ничего плохого. Что это нарушает права женщин на сексуальность. Ничего себе! Я сказала, что не могу такое подписать, ведь мы осуждаем не чудовищный акт убийства, а совсем иное.
— Запад сам открыл ящик Пандоры — Многие говорят, что Франция сегодня расплачивается за агрессивную политику на Ближнем Востоке. Согласны?
— Да. Но это не исчерпывает всю проблему. Страны Западной Европы вслед за США с пеной у рта провозглашали боевиков в Сирии, которые борются против Асада, светочами демократии. Посылали им помощь. Но эти боевики сейчас наводняют страны Западной Европы и будут совершать там то же самое. Они сами открыли ящик Пандоры. Они легализовали экстремизм, сделав его инструментом в своих геополитических целях. Но, как вы видите, в Америке никаких таких вещей нет, которые сейчас сотрясают Европу. Это говорит о тайных финансовых завязках между США и группировками на Ближнем Востоке, которые опрокидывают неугодный для Вашингтона порядок вещей. Это говорит о тайном управлении ими. Из этих вещей нужно делать выводы.
