Почему некоторые из святых отцов попали под влияние древнегреческого философа Аристотеля, и в чем оно заключалось? Как возникло понятие «метафизика», и зачем оно понадобилось философу? Как его учение помогло в споре с еретиками? Об Аристотеле, его учении и его влиянии на христианский мир рассказывает преподаватель философии Виктор Петрович Лега.
Зачем отцы Церкви обращались к его учению?
Святые отцы и Аристотель
Аристотель оказал влияние не только на философию, но и на богословие. Хотя отцы Церкви по-разному относились к этому мыслителю.
Вообще всех богословов первых веков христианства можно условно разделить на три категории: те, которые не любили философию и не попали под влияние ни одного философа; те, которые попали под влияние Платона, и те, которые попали под влияние Аристотеля. Есть, конечно, и те, кто в той или иной мере усвоил учение скептиков или стоиков, но таких гораздо меньше.
Наиболее значительный и известный из святых отцов, бывший под влиянием Платона, — блаженный Августин; наиболее известные святые, бывшие под влиянием Аристотеля, — преподобный Иоанн Дамаскин и отцы-каппадокийцы.
Философствовать, прогуливаясь
Аристотель родился на северо-востоке Греции, недалеко от Халкидики, в городе Стагиры, и отсюда происходит его прозвище: часто его называют Стагиритом — по месту рождения. Его отец был придворным врачом царя Македонии Аминты III. Когда Аристотель подрос, то поехал в Афины, где познакомился с Платоном и на 20 лет стал его учеником. Платон отзывался об Аристотеле очень высоко, хотя и критиковал его за слишком свободный ум. Вот как он говорит о двух своих наиболее талантливых учениках: «Аристотелю нужна узда, а Ксенократу — кнут».
После смерти Платона Аристотель ожидал, что возглавит школу своего учителя, но главой школы избрали племянника Платона Спевсиппа, не самого выдающегося философа. И разочарованный Аристотель уезжает в Малую Азию, в город Ассос. Правитель этого города Гермий был страстным любителем философии, мечтал стать учеником Платона, но... плохо знал математику (а тех, кто был не в ладах с математикой, Платон к себе просто не брал). Попав к правителю Ассоса, Аристотель сообщил ему, что математика совсем не нужна для философии. Гермий так обрадовался, что даже выдал за Аристотеля свою племянницу.
Философ стал учить правителя философии, но, к сожалению, продлилось это недолго: два года спустя Ассос был захвачен персами, Аристотель сумел спастись, а Гермий после долгих мучений был казнен персами. Его последними словами были: «Передайте друзьям: я никак не опорочил светлое имя философа», то есть принял мучения стойко и мужественно.
Аристотель вернулся в Грецию, и по старой памяти его призывает к своему двору другой царь Македонии, сын Аминты III Филипп, чтобы тот учил его сына Александра. И четыре года Аристотель воспитывает будущего царя — Александра Македонского! Когда юноше исполнилось 16 лет, он стал соправителем Филиппа, и уроки Аристотеля ему были уже не нужны. Он всегда очень высоко ценил философа и как-то даже сказал: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом. Если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену».
Аристотель возвращается в Афины, где создает свою школу в саду в честь Аполлона Ликейского — отсюда пошло ее название «Ликей», отсюда же пошло наше слово «лицей». Школу называли перипатетической — от слова «перипатео» — «прогуливаться», потому что, говорят, обучение Аристотель вел, прогуливаясь с учениками по саду. Однако скучные историки философии эту легенду подвергают сомнению, поскольку, действительно, преподавать, прогуливаясь, не очень удобно — тем более такую сложную философию, как у Аристотеля. Скорее всего, говорят они, преподавание велось в перипатосе — это нечто вроде веранды: крытая галерея вокруг храма, где можно укрыться от солнца, где дует ветерок и потому не так жарко, как в самом помещении.
Работы Аристотеля, которые мы знаем сегодня, — это как раз лекции, что читались в «Ликее». Потому они и написаны сложным языком, что предназначались только для учеников: Аристотель не писал для широкого круга читателей.
Александр Македонский, как известно, умер слишком рано, и после его смерти вся империя стала трещать по швам. В Афинах взяла верх антиалександровская партия, которая стала сводить счеты со своими противниками. Тут и вспомнили, что Аристотель был учителем Александра Македонского. Спасаясь от преследований, Аристотель сказал: «Я не хочу, чтобы афиняне обагрили свои руки кровью еще одного философа», намекая на Сократа, и уехал на остров Эвбея. Там несколько месяцев спустя он скончался от болезни желудка.
Аристотель — личность, рядом с которой мало кого можно поставить. Он написал работы во всех областях знаний, и в каждой области оставил такой мощный след, что до сегодняшнего дня его воззрения не утрачивают своей актуальности. Пожалуй, исключение — математика. Но о том, почему Аристотель не любил и не ценил математику, мы поговорим позже.
Логика — результат борьбы с софистами
Самый мощный и никем не оспариваемый вклад Аристотеля в науку — это вклад в логику. Он создает науку о мышлении. Точнее, сам он наукой ее не называет. Любой ученый пользуется логикой, поэтому она скорее орудие, инструмент, как впоследствии и стали называть логику, — «органоном», что по-гречески значит «орудие». Формально логика была создана Аристотелем в его борьбе с софистами. Почему софисты совершали свои ошибки? Потому что — показывает Аристотель — они нарушали некоторые законы мышления, о которых раньше никто не знал.
Продолжая линию Платона и Сократа — особенно в этой борьбе с софистами — Аристотель показал, что существуют законы мышления, которые нарушать нельзя, иначе мы не откроем истину.
Самым важным из них является закон непротиворечия. Его нельзя доказать, но им пользуется любой человек. Мы бы сейчас сказали просто: «А» не равно «не-А», то есть некая вещь или белая, или не белая — третьего не дано. У Аристотеля закон о непротиворечии формулируется следующим образом: «Невозможно, чтобы одно и то же было и не было присуще одному и тому же в одно и то же время в одном и том же отношении».
Вот вопрошают: я человек высокий или низкий? Софисты бы сказали: и высокий, и низкий. Но, извините, в разном отношении и в разное время — по-разному. В детстве я был маленького роста, сейчас подрос; по сравнению с кошкой я высокий, а по сравнению с жирафом — низкий.
Основоположник... всех наук
Конечно, Аристотель написал и множество других работ, став основоположником практически всех наук: им создан комплекс работ по физике (собственно, Аристотель поэтому и считается основателем физики, и на 2000 лет он будет самым крупным физиком — до Галилея и Декарта), биологии (его труды «О частях животных», «О движении животных» и др.), экономике, политике, риторике, поэтике, этике. И, разумеется, у него были работы по философии (по метафизике, как мы часто называем). Самая известная работа Аристотеля из этого ряда получила название «Метафизика», но на самом деле философ это слово не использовал — оно возникло случайно. И вот как это было.
Нам это непонятно, но в античности философов — даже великих — часто забывали, и на несколько столетий Аристотель просто будет мало кому интересен: его рукописи будут валяться в домах его верных учеников... А в I веке до Рождества Христова некий последователь философа, Андроник Родосский, решил эти многочисленные свитки как-то упорядочить. Он разобрал их и сгруппировал по областям знаний: вот работы по биологии, по этике, по физике... Осталось небольшое количество работ, которые он не знал, к какому разделу отнести. И Андроник положил их на полку после работ по физике, повесив надпись: «После физики» — по-гречески «Та мэта та фюсика». Это словосочетание превратилось в слово «метафизика», и позже его нашли очень удачным: физика занимается предметами материального, чувственного мира, а метафизика — сверхчувственного мира. Вот такое случайное попадание «в десятку».
Метафизика Аристотеля — это 14 небольших работ, друг с другом не связанных, иногда даже в некоторых положениях друг другу противоречащих. Поэтому и последующие споры об Аристотеле часто были вызваны тем, что философ, всегда находясь в поисках истины, размышляя о ней, иногда отказывался от своих предыдущих взглядов и выводов.
Нужно познавать чувственный мир!
Чтобы понять Аристотеля, надо уяснить, что, прежде всего, двигало им на протяжении всей его жизни.
Есть замечательная картина Рафаэля «Афинская школа», где художник изобразил всех античных философов, собрав их в одном месте, хотя в реальности их разделяли сотни лет. И в центре этой картины — Аристотель и Платон. Платон показывает рукой вверх: истина — в мире идей; а Аристотель показывает на землю: вот здесь она, истина, нужно познавать чувственный, материальный мир! Эту мысль Рафаэль замечательно понял.
Поняли ее и христианские богословы, отцы Церкви, которые часто говорили: «Как сказал великий греческий богослов...», имея в виду Платона, понятно, без упоминания имени, или «Как сказал философ...» — и тогда имелся в виду Аристотель. Философ для них только один: Аристотель. Все остальные — его ученики. Философ — исследователь материального чувственного мира. И в этом главный интерес Аристотеля! Фактически он — ученый в современном смысле этого слова, человек, которому интересно всё в нашем мире: физика, биология, поэтика, политика, экономика — всё! Он не пытается построить идеальное государство, он никого не учит, как жить, — он изучает. А чтобы изучать, надо четко всё упорядочить. Именно поэтому Аристотель производит классификацию всех видов знания, которая на многие века, вплоть до нашего времени, определила структуру науки.
Что общего у поэта и сапожника
Философ выделяет знание теоретическое, практическое и творческое. Сразу заметим: знание творческое, или по-гречески «поэтическое», — это не то, что наверняка нам всем первым делом приходит в голову. Это знание ремесленника, который понимает, как из муки сделать пирог, из железа — подкову, из глины — горшок, из ткани — одежду; и знание творческого человека, который делает из слов — поэму, из звуков — музыку. Он знает, как что-то создать! Такое знание для Аристотеля — самое примитивное. Причем он не проводит серьезных различий между ремеслом и творчеством в современном смысле этого слова.
Знание практическое — это знание, касающееся действия людей, их поведения среди других. Аристотель делит его на три группы: этика, экономика и политика. Этика касается отношений человека к самому себе и к другому человеку; экономика — отношений в малых группах, прежде всего в семье («ойкос» — это семья), ведения хозяйства (и богословское значение слова «домостроительство», или «икономия», и аристотелевское значение слова «экономика» означают одно и то же — «ведение домашнего хозяйства»). А политика (от слова «полис» — «город-государство») рассматривает поведение людей в больших группах.
Эти два вида знания — не самые важные для Аристотеля. У него был совершенно иной, чем у современного человека, подход к знанию. Для нас самое важное знание — то, которое полезно, а то, которое бесполезно, никому и не нужно. Аристотель говорит: нет, то знание, которое полезно, как раз не важно, потому что, если оно полезно, значит, оно показывает, что я в нем нуждаюсь, а если я нуждаюсь, значит, я не совершенен. Вот Бог ни в чем не нуждается — ни в экономике, ни в политике, ни в творчестве; ремесленника нужно обучать, а Бога не нужно... Поэтому эти виды знаний — примитивные. А вот теоретическое знание — это, собственно, и есть наука. Оно божественно, поскольку человек прекрасно может без него обойтись, и поэтому занимается им не по нужде, а совершенно свободно. «И так же, как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя». И именно «такая наука могла бы быть или только, или больше всего у бога».
Три вида теоретического знания
Аристотель выделяет три вида теоретического знания: философия, физика и математика. Отличаются они по предмету изучения. Физика изучает предметы подвижные и существующие самостоятельно, то есть объективно, независимо от человека. Философия изучает предметы, тоже существующие самостоятельно, но при этом — неподвижные в принципе. Я часто прошу студентов привести пример этого, и после двух секунд размышления несколько из них тут же говорят: «Бог». Да, Аристотель называет философию «теологией». Конечно, Бог — самый первый, самый важный предмет ее изучения, но философия занимается и другими метафизическими сущностями, которые не могут двигаться, потому что движение есть только в чувственном мире.
И, наконец, математика изучает сущности, существующие не самостоятельно, то есть в уме человека, придуманные и потому неподвижные. Мысль ведь нематериальна — поэтому и не движется.
Следовательно, математика Аристотелю неинтересна, потому что она не изучает реальность. Что она изучает? Для грека математика — это, прежде всего, геометрия: прямая линия, плоскость, окружность, точка — но разве они существуют в действительности? Их нет в природе — их придумали люди как некую абстракцию. И, сравнивая предметы физики и математики, в одном случае самостоятельно существующие и подвижные, в другом — несамостоятельно существующие и неподвижные, Аристотель делает вывод: математика и физика — абсолютно разные науки. Физика — это наука качественная, а не количественная, это тоже философия, только вторая, ибо изучает не вечное, а временное. Физика, скорее, ближе к лирике, а не к математике. Вплоть до XVII века доминирует такое мнение, и Галилею придется приложить много усилий, чтобы показать, что математика — это язык физики, и в этом спорить с Аристотелем, у которого к тому времени будет 2000-летний авторитет. То, что нам кажется очевидным, для того времени было, наоборот, сумасшедшим.
Учение о четырех причинах
Главный предмет изучения для Аристотеля — чувственный мир, а главный вопрос разделяется на четыре части. Для того, чтобы мы познали какую-нибудь вещь, утверждает Аристотель, мы должны ответить на четыре вопроса: из чего эта вещь состоит? каким образом эта вещь возникла? что это такое? для чего она существует? Ответив на эти вопросы, мы выясним всё, что нас интересует! То есть мы выясним четыре причины: материальную (из чего?), движущую (каким образом?), сущностную (что это такое?) и целевую (для чего?). Философ скромно говорит, что почти всё это было открыто до него: материальную причину открыли древние философы, рассуждая, из чего всё состоит, и предлагали разные варианты: из воды, огня, воздуха или из земли; движущую причину открыли Эмпедокл и Анаксагор, которые утверждали, что кроме материи должна быть еще некая движущая, божественная причина, приводящая неподвижную материю в движение; сущностную открыл Платон: он говорил, что у каждой вещи есть некоторая сущность в виде идеи этого предмета.
В качестве своего скромного вклада Аристотель выделил еще и целевую причину: он утверждал, что Платон, к сожалению, целевую причину не отделил от сущностной, а это все-таки разные вещи.
Вся философия Аристотеля, по сути, раскрытие этих четырех причин.
Аристотель и спор с еретиками
Рассмотрим сущностную причину — здесь Аристотель в некоторых положениях резко не согласен с Платоном. Прежде всего, он не согласен с тем, что, по Платону, сущностная причина существует отдельно от предмета. Этот взгляд приводит к разным проблемам и противоречиям. Есть вещь, скажем, стол, и есть идея стола где-то там, в занебесной области, в отдельном, идеальном мире. Аристотель говорит, что это не так, это лишь уход от ответа, вызывающий массу проблем: если есть идея стола, значит, должна быть и идея у идеи стола и так далее до бесконечности. А если стол причастен идее стола, а не идее табуретки, значит, должна быть причина, по которой стол причастен идее стола. Следовательно, должна быть идея причастности стола идее стола или, как говорит Аристотель, идея причастности человека идее человека. Ведь должна же быть причина того, что я человек, а не, скажем, собака. А если есть причина, значит, она выражается на языке идеи.
Но самый главный недостаток теории идей для Аристотеля в том, что идея не объясняет движения! Ведь идея сама по себе неподвижна и вечна. Сказать: «идея движения» примерно так же нелогично, как сказать, что квадрат круглый. Поэтому сущность, по Аристотелю, существует в самом предмете и составляет его форму или вид. И чтобы ее выявить, надо дать определение.
Когда я говорю, что стол — это мебель, предназначенная для того, чтобы за ней обедать, писать или выполнять какие-либо другие операции, я тем самым провожу отличие стола от табуретки, которая тоже является мебелью, но предназначена для того, чтобы на ней сидеть. Мы определили сущность каждого предмета, выделив сущностное свойство из какого-то общего абстрактного вида «мебель».
В богословской литературе эпохи Вселенских Соборов эта мысль Аристотеля — о том, что сущность предмета существует в нем самом, а не отдельно от него, — примет вид выражения «не существует сущности без ипостаси» (под ипостасью, по терминологии святителя Василия Великого, подразумевается индивидуальный предмет или личность). Одни будут делать на основании этого вывод, что, поскольку во Христе существуют две природы, то и ипостасей, или лиц, в Нем тоже две (так возникнет ересь Нестория). А другие будут утверждать, что, наоборот, поскольку во Христе одна ипостась — Божественная, то и природа в Нем тоже одна — Божественная (ересь монофизитства). Казалось бы, отцы Церкви должны признать ошибочным учение Аристотеля, раз из него вытекают такие следствия. Но нет, Леонтий Византийский в споре с несторианами и преподобный Иоанн Дамаскин в споре с монофизитами укажут, что еретики совершенно исказили и неправильно поняли Аристотеля, и на основании этого же тезиса — что «нет сущности без ипостаси» — защитят православное учение о двух природах и одном Лице в Иисусе Христе. Настолько велик был авторитет Аристотеля среди этих православных богословов!
Дело в том, что и несториане, и монофизиты слишком буквально поняли мысль Аристотеля и стали утверждать, что сущность может существовать только в своей ипостаси. Преп. Иоанн Дамаскин в работе «О вере против несториан» на это возразил: «Как не бывает ипостаси без сущности, но каждая ипостась не обязательно имеет свою собственную сущность, так нет и сущности без ипостаси, и не обязательно для соединяющихся иметь каждому свою частную ипостась». Иначе говоря, некая сущность может быть воипостазирована в иной ипостаси. Поэтому, продолжает преп. Иоанн Дамаскин, «у Христа, говоря о двух природах, нет необходимости давать каждой природе собственную ипостась, но две природы имеют одну общую ипостась Сыновства, то есть [ипостась] Сына Божия, и поэтому мы говорим, что две природы суть одна ипостась»
«Первая материя» и «нетварные энергии»
Вторая Аристотелева причина, на которой мы остановимся, — материальная причина. Материя — это то, «из чего». Фактически материальная причина противоположна сущностной. Ведь если каждый предмет, имеющий сущность, форму, — это уже некоторая действительность, то до своего возникновения предмет обладал возможностью стать. Скажем, пирог прежде был мукой, стол прежде был древесиной; вот мука, древесина — это и есть материальные причины. Но, говоря «мука», мы понимаем, что это не древесина — из древесины я пирог не испеку. То есть это тоже некоторая сущность. Не совсем материя: если я понимаю, что такое мука, что такое древесина, то, значит, у них есть некоторая сущность. Аристотель говорит, что это вторая, последняя материя. А есть первая материя, существующая лишь в абстракции, — это то, из чего может возникнуть всё: и пирог, и стул, и автомобиль... всё что угодно. Другими словами, это чистая возможность.
Аристотель вводит два очень важных понятия, чтобы отличить материальную причину от сущностной: сущностная причина — это действительность. Да, древесина действительно стала столом, мука действительно стала пирогом, у них теперь нет возможности стать чем-то другим. А материальная причина — это возможность: есть мука, есть древесина — они могут стать пирогом, хлебом, блинами; табуреткой, стулом, шкафом... это пока еще только возможность.
По-гречески возможность — «дюнамис», а действительность — «энергия».
Когда православные отцы говорят о Божественных энергиях, они часто имеют в виду Божественное присутствие, действительное присутствие Бога в нашем мире. Под нетварными энергиями Божества имеется в виду присутствие действительное, это не «дюнамис», это не «возможность», но, как говорил святитель Григорий Палама, реальное Божественное присутствие в нашем мире. И Фаворский свет — это не просто возможность увидеть какое-то атмосферное явление, это реальное Преображение Господа нашего Иисуса Христа, действительное явление Его Божества.
Так что даже терминологически язык Аристотеля помогает нам понять многие богословские вещи.
Счастье — в познании Истины
Бог: Приводящий в движение
Третья из четырех причин, которые рассматривает Аристотель, — причина движущая. Философ, доверяя органам чувств, замечает, что предметы не обладают способностью к самодвижению. Тело движется тогда, когда его движет другое тело, а то тело, соответственно, тоже приведено в движение другим телом и так далее. То есть существует какая-то последовательность движения тел, и в конце концов, если мы хотим найти ответ на вопрос, откуда появилось само движение, то придем к выводу о существовании некоего неподвижного перводвигателя. Аристотель приводит такое сравнение: душа человека, оставаясь неподвижной, приводит в движение различные органы нашего тела.
Далее — и это самое интересное — философ начинает рассуждать об этом неподвижном перводвигателе, который он, естественно, называет «Богом». Если Он неподвижен и Его никто не может двигать, значит, Он нематериален — будь Он материален, Его что-то бы двигало. Если Он нематериален, значит, Его природа — это природа ума. Значит, Он движет силой ума.
А если Он нематериален, значит, не состоит из частей, значит, Он прост. Если Он приводит в движение весь мир, то Он — один. Потому что если бы было, скажем, два неподвижных перводвигателя, тогда одни вещи в нашем мире возводились бы по цепочке к одному двигателю, а другие возводились бы по цепочке к другому двигателю. И тогда получилось бы так, что одни вещи в нашем мире не могут привести в движение другие: мир распался бы на две части. Но он ведь целостен! Поэтому неподвижный перводвигатель только один.
Многие христианские богословы, например преподобный Иоанн Дамаскин, будут использовать эти рассуждения Аристотеля о природе Бога, о Его простоте, духовности, Его единственности и т.д. С одним «но». Аристотель задавался вопросом: если Бог движет силою мысли, то — что Он мыслит? И рассуждал так: Бог является чистой актуальностью, поэтому Он не может мыслить потенциальность (а мы помним, что потенциальность — это материя). Следовательно, Бог мыслит только Сам Себя. Он не знает, что происходит в мире. Приведу такую аналогию: вот я рассказываю студентам об Аристотеле, при этом мой язык приходит в движение сам, я об этом движении не думаю, я думаю только об Аристотеле. И весь мой организм движется силой мысли, хотя мысль направлена только сама на себя и не думает, в какую сторону повернуть язык, чтобы произнести слова. То есть, утверждал Аристотель, каким образом Бог приводит мир в движение, мы не знаем: Он думает только о Себе.
Вот за этот вывод его будет критиковать, в частности, святитель Григорий Богослов, потому что тут Аристотель умаляет Бога как Промыслителя, утверждая, что Он ничего не знает о происходящем в материальном мире. Аристотель, по словам святителя, не осмеливается «низвести Его до нас, более всего имеющих в Нем нужду, как будто боясь того, чтобы Благодетеля не показать слишком благим». Поэтому отношение к учению Аристотеля о Боге в христианском мире неоднозначное.
Телеология и вопрос абортов
Четвертая причина, которую выводит философ, — целевая. Ей Аристотель уделяет, пожалуй, наибольшее внимание. Вообще, надо заметить, вся его философия телеологична. Телеология — учение о целеполагании, утверждающее, что всё движется к какой-то цели. И, по Аристотелю, поскольку всё движется к какой-то цели, цель является первичной по отношению к движущей причине. Он приводит такой пример: взрослый мужчина по сути «первее», чем младенец, хотя по времени младенец появился раньше взрослого, ведь младенец — это взрослый мужчина, только он еще им не стал.
Кстати говоря, мне подумалось, что спор современных христиан и атеистов о проблеме аборта во многом может быть понят благодаря Аристотелю. Почему аборт для христианина невозможен? Именно потому, что эмбрион — это уже человек, хотя им еще не стал. То есть мы смотрим на него с точки зрения цели. А для ученого-атеиста эмбрион на раннем этапе своего развития — это просто несколько клеток, соединившихся в какую-то единую целостность, но пока там нет еще ни сердца, ни мозга, ни других органов — потому это не человек. Они смотрят на эмбрион только со стороны действующей причины. Логика Аристотеля очень современна! Когда мы отбрасываем целевую причину, то фактически становимся бесчеловечными.
Это сердцевина всей философии Аристотеля — его учение о четырех причинах.
Почему Земля — центр?
Другая важнейшая часть философии Аристотеля — физика, о которой тоже необходимо сказать.
Аристотель на протяжении двух тысяч лет — до Галилея — будет считаться физиком № 1. Его физика будет настолько авторитетной, что и Восточная, и — в особенности — Западная, Католическая церковь просто примут учение Аристотеля как свое, христианское. И отцы Восточной Церкви — святитель Василий Великий, преподобный Иоанн Дамаскин, и западные схоласты — Альберт Великий, Фома Аквинский, — к Аристотелю как к ученому относились с огромным уважением, поэтому говорить о противоположности христианства и науки в этом контексте вообще не имеет никакого смысла. Для людей, которые не разбираются в философии и истории, деятельность Галилея выглядит как его спор с Церковью, а на самом деле — это спор Галилея с Аристотелем. Научная революция XVII века будет представлять собой как раз результат этого спора.
Основные положения аристотелевской физики сводятся к следующему. Во-первых, Аристотель полностью доверяет органам чувств — отсюда вытекает его рассуждение о неподвижном перводвигателе. Тело само по себе двигаться не может: понятие движения по инерции, к которому мы привыкли, для Аристотеля — нонсенс. Тело, говорит он, может двигаться только под действием некоторой силы. Даже брошенный камень движется потому, что его приводит в движение окружающий его воздух: бросая камень, человек привел в движение и воздух. Поэтому «природа не терпит пустоты», иначе движение бы прервалось. Во-вторых, по Аристотелю, физика не имеет никакого отношения к математике, это две разных дисциплины. Физика — это скорее философия. Она качественна, а не количественна.
Из полного доверия органам чувств Аристотель делает еще ряд выводов космологического характера. Например: покоится Земля или движется? Я доверяю органам чувств, я вижу, что Земля покоится, — значит, она недвижима. Я вижу, что Солнце, Луна, звезды двигаются, вращаются, причем вращаются по окружности, а Земля покоится, — значит, Земля находится в центре космоса и вокруг нее вращается всё остальное. Поскольку это вращается, значит, это имеет границы, поэтому космос ограничен, и последней сферой является сфера звезд.
Кстати, утверждение, будто христиане считали, что Земля плоская, — сказки атеистов. Христиане доверяли в этом Аристотелю, а Аристотель сказал: Земля шарообразная. Аристотель доказывает это следующим образом. Земля находится в центре мира, поскольку она тяжела. Так уж устроен космос, что все тяжелое стремится к центру мира, а огненное — к его периферии. Следовательно, тяжелые предметы, стремясь занять место поближе к центру мира, рано или поздно образуют форму шара.
Три вида душ
Вместе с тем, по Аристотелю, есть тела, которые все-таки приводят сами себя в движение. Их философ называет одушевленными. Здесь мы подходим к его учению о душе. Что такое душа? Душа, — отвечает Аристотель, — это такая сущность или форма тела, которая сама в себе имеет начало движения или покоя. То есть сама может начать двигаться или останавливаться. Такие тела бывают разнообразными, поэтому и души — различны. Всего Аристотель насчитывает три вида душ: растительную, животную и разумную. Функции растительной души — рост, размножение, обмен веществ и т.д. — то, чем обладают растения. Растения растут, размножаются, но не имеют ощущений. Зато ощущения имеют животные. У животных тоже есть растительная душа, они тоже растут, размножаются, но есть еще и чувства: они видят, слышат, обоняют. За чувства отвечает животная душа, поэтому животные обладают и растительной, и животной душой.
Человек тоже обладает животной душой: у него тоже есть зрение и слух. И растительной — тоже. Но кроме этого у человека есть и разумная душа, которая занимается мышлением. А что такое разум? Разум — это познание вечной истины. По сути, это познание Бога, потому что Бог есть чистая Мысль. Поэтому душа человека — это фактически Бог, Который присутствует в человеке, но, так сказать, не полностью, а в каком-то варианте возможности. Аристотель сам четко не объясняет этого. Но он понимает главное: мы все мыслим одинаково, законы мышления абсолютны, объективны и вечны — это свойства Бога. Стало быть, наша душа — это слепок Бога, образ, подобие Его. Она такая же божественная, только Бог отображается в нас как бы в слабой форме.
Что происходит после смерти человека? Тут Аристотель делает важный вывод: если душа — это форма тела, то она без тела не существует. Когда тело умирает, вместе с ним умирает и растительная, и животная души, а разумная душа возвращается к Богу. Другими словами, Аристотель говорит только о бессмертии разума, а личное бессмертие, по Аристотелю, невозможно, потому что индивидуальность человека обуславливается именно растительной душой: какого цвета у человека волосы, какая форма носа — и животной душой: спокойный он или гневный и т.д. Разумеется, по Аристотелю, не существует и переселения душ (как верил Платон) — это, можно сказать, чистый такой материализм, только признающий бессмертие разума.
Эти вопросы будет поднимать и христианское богословие. Так, в одной из своих ранних работ «Главы о любви» преподобный Максим Исповедник как бы цитирует Аристотеля: «Из сил души одни — питательные и растительные, другие относятся к способности воображения и желания, третьи — к способности разумения и мышления. Растения сопричаствуют только первым, неразумные животные — [еще] и вторым, а люди — всем трем. Первые две силы тленны, а третья — нетленна и бессмертна». То есть преподобный Максим Исповедник, не ссылаясь на Аристотеля, излагает это учение о трех душах как свою мысль. Правда, он говорит о трех силах души, а не о трех душах, и это серьезная поправка: душа все-таки одна, по христианскому учению. Но во всем остальном — полное согласие с Аристотелем! Хотя использует преп. Максим Исповедник и философию Платона, например, доказывая нематериальность и бессмертие души.
Что такое счастье?
Учение о душе для Аристотеля важно еще и в контексте разработки учения о нравственности. Он излагает его в книгах «Никомахова этика», «Большая этика» и «Эвдемова этика», где философ ставит самый главный вопрос: что такое счастье, и как его достичь?
Некоторые люди говорят, что хотят быть богатыми, другие хотят быть здоровыми, третьи хотят быть умными... «А зачем?» — спросим мы их. Они ответят: «Потому что мы хотим быть счастливыми». — «А почему вы хотите быть счастливыми?» Они скажут: «Потому что... хотим быть счастливыми». Следовательно, делает вывод Аристотель, богатства, здоровья и других благ мы желаем ради счастья, а счастья мы желаем ради самого себя. Поэтому, вместо того чтобы стремиться к богатству, здоровью, нужно сразу стремиться к счастью — здесь не ошибешься.
А что же такое счастье? Счастье, пишет Аристотель, это такого рода деятельность души, в которой она действует сообразно с добродетелью. Добродетелью философ называет такую деятельность, которая сообразна с природой, с сущностью того или иного существа. Он приводит такие примеры: добродетельная лошадь — это лошадь, которая быстро скачет, может переносить большие тяжести: это ее природа. Добродетельный человек — это человек, который соответствует своей сущности, а сущность человека — быть разумным. Поэтому добродетельный человек — это человек разумный, поступающий разумно. Кроме того, он поступает свободно. Вспоминаем учение о душе: деятельность растительной души от нас не зависит, мы на нее никак не можем повлиять — не можем ни цвет своих глаз изменить, ни прекратить биение сердца — это происходит независимо от нас. А вот на свои эмоции и на свое мышление мы повлиять можем. Поэтому к области этики относятся только животная и разумная души.
Добродетель животной души Аристотель называет этической («этика» — им придуманное слово, от слова «этос» — характер), она состоит в нахождении середины между двумя крайностями, каждая из которых является пороком. Крайности — это деятельность животной души, не контролируемой разумом. Например, трус, чувствуя опасность, убегает с поля боя — инстинкт самосохранения берет верх над ним. Безрассудство, гнев, желание голыми руками задушить врага — это другая крайность. Мужественный человек преодолевает свой страх, берет себя в руки, умеряет свой гнев, разумно выстраивает тактику боя. Так мужество — это добродетель, это середина между двумя крайностями: трусостью и безрассудством.
Такая же середина — щедрость. Мотовство, как и скупость, — определяются животной душой, это грех. А когда мы берем себя в руки, жертвуем бедным, преодолевая свою естественную жадность, но оставляем и себе на дальнейшую жизнь, умеем зарабатывать деньги, чтобы потом опять жертвовать бедным, — это называется щедростью.
Но поскольку главное в человеке все-таки — разумная душа, то добродетель разумной души, которую Аристотель называет дианоэтической (от греч. «дианойя» — разум), в нем выше, чем добродетель этическая. Вспоминаем, что добродетель — это сущность, а счастье — это деятельность в соответствии с добродетелью. Поэтому, если человек будет заниматься размышлением, познанием истины, тогда-то он и станет счастливым. Счастье, по Аристотелю, — это философствование!
А дальше христианские богословы — те, которые принимали философию Аристотеля как наиболее близкую христианству, — сделают небольшой шаг вперед: если сущность человека состоит в том, что человек — это образ Божий, и одно из его проявлений состоит в мышлении, то, конечно, человек должен мыслить, но прежде всего он должен постигать Бога. Поэтому счастье человека в том, чтобы познавать Бога и, по Фоме Аквинскому (а с ним можно здесь согласиться как с последователем Аристотеля), истинно добродетельный человек — это монах, молитвенник. И это самый счастливый человек, потому что он стремится полностью реализовать человеческую сущность — образ Божий.
