Омилия

 В архитектонике созвездий
Есть линий тонких вечный путь,
Мы о несбыточности грезим,
А нам бы главное вернуть.

В изгибах арок полусферой
Орбиты времени сошлись,
Одною им понятной мерой,
В единой точке - прямо в высь.

От древних каменных построек
До стройных ордерных систем,
Земля людей того не скроет,
Что выше всяких теорем.

А выше то, что мы все ищем,
Любви простой, а та – бежит,
И ветер страсти снова свищет,
Да только сердце вновь спешит.

От сложных линий к яви света,
От бури знойной – в тишину,
Любовь в любви найдет ответы,
О как же хочется – вернуть

Покой и нежность первой встречи,
И вечный путь – пока лишь миг,
И сердца трепет - сердце лечит,
И шёпот тихий рвется в крик.

И выше - аркою стрелою,
дождем из камня - снова вдаль,
нам, с человеческой душою,
лишь в небе утолить печаль.

Мы с тобою, дед, друзья,
Куда ты, туда и я:
Вместе ходим на рыбалку,
Я бегом, а ты – вразвалку,

Собираем мы малину:
Ты – с куста, я – из корзины.
Вместе красили забор –
Руки в краске до сих пор...

Только ты, сомнений нет,
Самый лучший в мире дед!
 

 Переделала тут одно свое старое стихотворение...

Порой над Родиной встают
сражений прошлых злые знаки,
но их за славу признают
сердца людей. Над полем маки

Палитрой алой зацвели,
как капли боли всей России,
как капли света - проросли
кресты могил, у звезд просили,

У звезд стояли толпы жен
и тихо, праведно молили,
а над землей пронесся стон,
и толпы войск за край спешили.

И был средь них простой солдат,
Его по-русски Женей звали,
Кому-то сын, кому как брат,
Он молча нес земли печали.

Случилось чудо и солдат,
Познал победу в дольнем мире,
Расплавив вражеский булат.
Своей живою русской силой,

Бывает так: прозренья час,
Соединен с победной славой,
Нет, не придумать после нас
Такой отваги величавой.

И ведь простой служил солдат,
Видать, не в этом правда мира,
Звенит по Родине набат,
Идут солдаты. Плачет лира.

Мать Конкордия была разочарована. Ее приход опять переживал трагедию. Впрочем, кроме монахини, вряд ли кто заметил бы что-то плохое в том, что о. Василий подружился с Борисом.

Тем более, что Борис был очень хорошим человеком. Неизменно дружелюбный и открытый для всех прихожан молодой слесарь из Москвы в каждый свой приезд привозил для храма разные подарки. Не так давно Борис сменил старое обветшалое напрестольное Евангелие, на этот раз привез новое кадило. Вроде бы все хорошо, но было две серьезных причины, заставлявшие волноваться мать Конкордию.

Первое — отец настоятель буквально через три месяца поехал к епископу и выпросил для Бориса право ношения стихаря и подрясника. Второе было еще более обидным. Если бы Борис был бы академиком, профессором, ну, ладно, простым врачом, но слесарь! По глубокому убеждению монахини было бы лучше, если бы отец Василий не стремился заводить знакомства с пришлыми, оставался бы простым сельским священником, а уж, если бы и находил себе духовно близких людей в Москве, то людей гуманитарных профессий, а не плотников, ой, слесарей, впрочем, велика ли разница!

 На землю тень упала молча,
От туч, закрывших небеса,
Свершилось время: мир от ночи
Спасен теперь. Блестит роса.

Прохлада утренняя тает,
У Гроба Господа – толпа,
Воскрес! Смотрите, улетает
Ночная мгла. И не упасть

Не может мир, теперь прозревший,
К ногам Того, Кто спас живых,
И всяк, проказою болевший,
С надеждой ждет. Буран затих.

Упала ливнями на землю,
Времен иных младая суть,
И мир земной земле приемлет
Открытый вновь извечный путь!

Святыня грозная сияет
Над миром зла вознесся Крест,
И каждый странник пусть узнает:
Что нет таких далеких мест,

Куда бы свет не изливался,
Всяк дом надежду да хранит,
Ты слышишь? Тихо постучался…
Христос в твой дом войти спешит.

Незнание и неведение чаще называет время парадоксом, где порой встречаются не те, и не так, да и расстаются больше по глупости...

Время дарит вопросы, а вечность проверяет истинность их ответов.

Мудрости не может быть слишком много, а солнце не светит сверх положенного. Но для всего нужно свое время...

Чем страшно одиночество? Невозможностью рассказать о счастье...

Время дарит нам иллюзии, но вечность снимает с них покров так же решительно, как приоткрывает истину мимолетности...

Почему люди плачут? Потому что живут. Такова правда жизни,она открывается только тем, кто сохранил этот дар-открывать покой за минутами горечи.

День рождения-всегда итог!И начало нового пути.Дай Бог,чтоб время приоткрывалось вехами любви,в которой утонет их мимолетность!

Мудрость бесконечна в словах, но приходит время подводить итог и собирать камни ошибок. Таков закон времени, устанавливающий предел правды сказанного.

Как поверить в любовь? В нее не верят, ее проживают, как дар горечи и отрады...

Есть ли смысл в поиске? Да, пока время раскрывается секундами, есть шанс найти истину, или приблизится к ней на шаг...

Когда я собиралась писать этот рассказ, то думала, что напишу что-нибудь, обращаясь к тем людям, которые убивают собак, которые убили нашего Дружка. Но потом передумала — вряд ли они это когда-либо прочтут; одержимые ненавистью, едва ли остановятся. Мне от души жаль этих трусливых убийц, кто знает, почему они так ожесточились — может, потому, что никто во всем мире не смог полюбить их, даже собака…

У вас была когда-нибудь собака? Собака-друг, беззаветно любящее вас и ваших детей существо, доверчивое, благородное, благодарное и….. Сколько еще эпитетов можно вспомнить — и все прекрасные, нам бы заслужить хоть один из них…

Простая записка с двумя именами
Важнее изысканных слов.
Пускай километры дорог между нами,
Метели и холод снегов.

И дней суматошность с делами, слезами,
Кому расскажи – не поймут.
А где-то мечта с голубыми глазами,
Которые любят и ждут!

Воскресная служба закончилась в храме
И все заспешили домой…
Мой ангел записку с двумя именами
На небо уносит с собой!
2012 

Синим утром плывет пушистый сон в голове.
На работу едва-едва на ватных ногах.
Снег повсюду, и свет от снега осоловел,
беспробудно утопает в густых мехах.

Раздвоилась реальность, мерцает ткань бытия:
может быть, тропинка не та и иду не я,
и другие ветки меж пальцами нежный пух
невесомый держат, чтобы просеять вдруг,

пересыпать ворот и припорошить плечо,
легче, суше воздух, искрит колючей мульчёй,
вот уже и дым берёзовый, дровяной,
вдох – и вкус воды стужёной, колодезной…

Нет различия между тем, как дышать и пить.
На наличниках луч сусальный лёд растопил.

Я тонула: омут, морок, сон затяжной.
Просыпаюсь здесь, очнулась,
Иду домой.
 

Зима - хозяйка, правит балом,
Всё подчинила холодам.
Руководит в большом и в малом,
Ведёт отсчёт земным годам.

С весёлой Масленицей кружит
Под звук гармошки удалой,
Танцует, и метелью вьюжит,
На землю сыплется мукой.

А как отдаст свои запасы,
Амбары туч освободит,
Блины горой поспеют сразу,
И солнце в небе заблестит.

И будет радость и веселье
В платках нарядных, расписных,
На вкусной масляной неделе
Для всех знакомых и чужих.

Блины, как солнце золотое,
Горячий пар от них идёт.
Всем угощение простое
Зима из печки выдаёт.

И веселится, и ликует
Народ славянский от души,
И с наслаждением смакует:
«Ах, как блиночки хороши!»

Славянский род… Славянский… Славить…
Предназначенье на века!
И невозможно нам представить,
Сколь слава Бога велика!

Дорогие мои!

Мне очень давно хотелось написать для вас сказку: современную, не очень скучную и с хорошим концом. Но не получалось... Я придумала сюжет, имена детей: Быль и Черна (их имена, как вы скоро поймете, память о трагедии в Чернобыле), описала их детство. Но дальше дело не шло, и эта сказка долго лежала недописанной. Видимо, нужно было время, чтобы герои выросли и пожили взрослой жизнью, а как она сложится, мне было неизвестно.

Теперь, когда один за другим происходят мегатеракты с захватом заложников, когда произошла трагедия в Беслане, все прояснилось. Сказку дописал 21-й век...

Мы все — верующие люди — желаем спастись. И, безусловно, что-то для этого делаем: ходим в храм, исповедуемся и причащаемся, постимся, исполняем молитвенное правило, читаем святых отцов. Но при этом сплошь и рядом забываем... об одном человеке, с которым наше спасение связано совершенно неразрывно, — о своем ближнем.

Всё тот же эгоизм

Каждый раз, когда наступает Неделя о Страшном суде, я вслушиваюсь в Евангелие за Божественной Литургией, и меня словно впервые поражает мысль: желая представить образ этого суда Своим ученикам, Господь указал, по сути, только на одну причину оправдания или осуждения: на отношение к ближнему (см.: ф. 25:31—46). Это не значит, разумеется, что других причин как первого, так и второго быть не может. Это свидетельствует лишь о том, что данная — важнее всех прочих.

«Чудаки», или ночные размышления

— Смотри, Клавка, опять эта чокнутая кошек пошла кормить, — громко сказала полная, неопрятно одетая, пожилая женщина своей собеседнице по лавочке возле подъезда.

 — Ну почему сразу чокнутая? — возразила ей Клавдия, женщина лет семидесяти, в чистом белом платочке и цветном ситцевом халате.

— Может, она животных любит.

 — Ну, раз она их так любит, завела бы себе дома одну кошку, как все нормальные люди. Так нет же, кормит всех приблудных.

 — Здравствуйте, соседи! — прервала их диалог молодая женщина, устало поставив две тяжелые сумки возле лавки.

 — Что, Надежда, скупилась? На твою ораву харчей много надо. Садись с нами, отдохни.

— Ой, тетя Зина, некогда отдыхать. Скоро мои сорванцы из школы придут. Да и дед еще некормленый. Готовить надо, — ответила Надежда и, оторвав свою ношу от земли, медленно стала подниматься по ступенькам.

Зелёный цвет – глазам отрада.
И в нестерпимый летний зной,
Зелёный – это цвет прохлады,
С хрустальной мягкой тишиной.

И средь жары – одна утеха –
Укрыться где-то от лучей:
Под ветви старого ореха
Или под кроны тополей…

Сидеть в траве и утомлённо
Желать июльского дождя,
Жалеть, что рядом нет тебя,
Твоим глазам идёт зелёный…

Порхают бабочки бесшумно,
Кружат пузатые шмели…
Лечу за ними, вслед, бездумно,
Не отрываясь от земли…
2011-12

Солнце светит! Месяц март!

Радостно Маринке,

В глазках весело блестят

Лучики-искринки.

А сосулька – ну никак

Солнышку не рада,

Тает быстро: кап, кап, кап;

Ей нужна прохлада.       

Сверху капнула слеза

Прямо на Маринку,

Исчезает на глазах

Плачущая льдинка.      

Нужно бедную скорей

В морозилку спрятать,

Там ей будет холодней,

Перестанет плакать.

Будут кубики дружить

С нею ледяные,

Ведь они ей, может быть,

Братики родные.

В руки бережно взяла

Тающую льдинку,

В морозилку отнесла

Добрая Маринка.

В тот февральский вечер в Успенский храм города Н-ска вошли двое — юноша и девушка. С любопытством огляделись по сторонам, перекрестились… причем юноша — по-католически, всей пятерней. После чего подошли к свечному ящику, за которым, уткнув нос в пухлый молитвослов с торчащими из него закладками, сидела свечница — хмурая пожилая женщина в темной одежде. Казалось, она была всецело погружена в чтение. Однако внимательный наблюдатель мог бы заметить, что свечница, не поднимая глаз от книги, украдкой косилась на вошедших, причем с нескрываемой неприязнью. Ибо с первого взгляда распознала в них «захожан», иначе говоря, невоцерковленых людей, незнакомых с писаными и неписаными законами церковного мира. И потому то и дело нарушающих оные законы, отчего визит в храм очередного «захожанина» становится сплошным искушением для его работниц и завсегдатаев…

2012 — год восьмидесятилетнего юбилея замечательного поэта Юрия Левитанского.

Юрий Давидович Левитанский родился 22 января 1922 года в городе Козельце на Черниговщине. Умер в Москве 25 января 1996 года.

Кто не помнит уже давно ставшую народной песню в исполнении Татьяны и Сергея Никитиных «Диалог у новогодней елки» — о том, что «следует жить. Шить сарафаны и легкие платья из ситца. — Вы полагаете, все это будет носиться? — Я полагаю, что все это следует шить!»

Последняя фраза превратилась в пословицу. Ее цитируют, забыв об авторе. И мало кто помнит, что стихи эти принадлежат Юрию Левитанскому. И еще меньше людей знает о том, что известный русский поэт родился и провел свое детство в Киеве.
«Лев Толстой говорил, что вся жизнь человека делится на первые пять лет и все остальное. Именно пять лет я прожил в Киеве, — рассказывал Юрий Давыдович Левитанский. — Неизбывная нежность к этому городу уже пребудет во мне до последних дней».

Зима. Февраль. Холодный храм.
Суббота поминальная.
Качаясь в дьяконских руках,
Кадильница дымит.
Струится змейкой фимиам,
И тишина печальная,
Молитву бережно обняв,
Под куполом висит.

Гора записок. Имена
Ушедших в даль небесную.
Им смерть поставила заслон,
Но чувствует душа,
Что дверь в века отворена
Молитвою совместною –
Читает батюшка канон
Спокойно, не спеша.

Так монотонно, нараспев,
Что сердце утешается,
А боль, размытая слезой,
Теряет остроту.
От благодати присмирев,
В надежду обращается
И вьётся свежею лозой
К Престолу по Кресту.

Приходит в души тишина
В конце богослужения,
А за стеной грохочет мир,
Ему и невдомёк,
Что может быть зимой – весна,
Усопшим – облегчение:
Мелодии скорбящих лир
С Небес внимает Бог.

17.02.12