Омилия

Все меньше Вас приходит, ветераны,
На митинги к могилам дорогим.
Все чаще нам приносят телеграммы:
«Болеем, уж простите, помним, чтим».
И тем с годами горще Ваши слезы.
И Ваша память злее и верней.
Простите, что мы дарим Вам не розы,
А похоронки Ваших сыновей.
Солдаты, старой гвардии солдаты,
Десантники, пехота и стрелки.
Вы помните бои и медсанбаты.
Жестокие бомбежки и штыки.
И маленькую девочку с цветами,
Что пела Вам в окопе о весне.
Солдаты, старой гвардии солдаты,
Рассказывайте людям о войне.
И вот минута скорбная молчанья.
И с нами те, кого давно уж нет.
Минута единенья, пониманья.
Что, кажется, скорбит весь белый свет.
Но в небо сыплет жаворонок трели.
И все сильнее неба синева.
И пусть сейчас все раны заболели.
Давайте жить, на улице весна.

Дорогие Светлана, Андрей, все омилийцы и читатели сайта! С праздником Великой Победы всех вас!

Пылают красные тюльпаны,
Звенят медали в тишине.
Шагают молча ветераны,
Всплывает память о войне.

Ряды заметно поредели,
Но, как и прежде, строен шаг.
Ещё смогли прийти, сумели,
Ещё в руках победный флаг.

Фронтовики и фронтовички,
Поклон вам низкий, старики!
Солдаты в прошлом, медсестрички,
Вы – берега одной реки.

Война везде прошлась с косою –
В тылу и на передовой.
Держались стойко вы с мечтою
Вернуться целыми домой.

А мы стоим и слёзы прячем,
И души наши – на разрыв…
И разве может быть иначе –
Так мало вас – кто нынче жив!

Сегодня солнце ярче светит
И лишь для вас цветёт сирень.
Сегодня ваши внуки, дети
Запомнят сердцем этот день!

07.05.12

«Я где-то тебя уже знал» — «Я убит в малолетстве,
Злой отчим… ножище,
А наши домá на земле находились в соседстве,
Но знаешь, дружище,
Счастливей, по-моему, души, которые в детстве
Ушли, они чище…»
2012

Это стихотворение посвящаю всем погибшим в ту войну. А также моей бабушке Людмиле и прабабушке Ольге, пережившим блокаду Ленинграда. Помолитесь об упокоении их душ, пожалуйста.

Я плачу, смотря в ваши лица,
В них память живая кричит,
И свет на прожжённой странице
Тех фото, как отблеском — спит.

Как отзвуком — гул от снарядов,
Родные мои — как же так!
В аду металлическом — рядом,
Вы жили, любили. И знак

Той силы — как слёзы пожарищ,
И пепел летел над страной,
Мне каждый из Вас, как товарищ,
Любимый и в горе родной.

Родные мои, я поплачу,
О вас в этот вечер весны,
Дороги войны не запрячешь,
И снятся, и снятся нам сны

Как деды и прадеды ждали
победу, идя на Берлин,
Как землю — осколками стали
Вспахали. Один на один

Разлили молоко на небосводе,
И пенкой пузырятся облака…
Весна неслышной поступью уходит,
Уходит всё – и годы, и века…

Вновь солнце обжигает утром ранним,
А раньше было нежным, золотым.
Накатит грусть волной воспоминаний
О днях былых, растаявших, как дым.

Судить о прошлом – нужно ли всё это?
Сравнить и взвесить меркою какой?
И будут снова думы до рассвета
Над мелочью, казалось бы, простой.

Нет, мелочей у жизни не бывает,
И у судьбы нет милых пустяков.
Об этом знают годы, возраст знает,
Когда к полёту в Вечность дух готов.

Когда Господь открыл на правду очи,
И жизнь, как киноплёнку, прокрутил.
Когда от горьких слёз взмокрели ночи,
По милости, когда, Господь простил.

За каждое прожúтое мгновенье,
Душа захочет сердце оправдать.
Придёт оно – желанное смиренье,
А с ним вернётся Божья благодать.

Смирил Господь – Он каждому по силе
Вручил свой крест пожизненный нести.
И те, кто не роптали и не ныли,
Увидят Свет спасенья впереди.

Вот так, мой друг, живу и не мечтаю
О будущем, о мире, о себе,
Сегодня в небе звёзды – к урожаю,
А я лежу, молчу и не гадаю
По линиям ладоней о судьбе.

Останется навечно след глубокий
Последних слов в доверчивой душе.
И майский дождь, такой же одинокий,
Ночной шансон в классическом «чароки»,
Окно во двор на первом этаже…

А может быть списать всё на погоду,
Расслабиться, дать воле слабину'?
Купить «мерло'», умчаться на природу
В дубовую, сосновую свободу,
По-новому влюбляясь в тишину…
2012

Он появился в утреннем летнем небе без приглашения. Деловито прочертил небо, будто по линейке: не торопясь, выискивая что-то с высоты. Соколы и коршуны в Германии ничего не боялись: представить, что какой-нибудь охотник в них выстрелит, было просто невозможно. Птицы чувствуют, когда они находятся под защитой государства. Для природы это неплохо, но сами птицы от этого наглеют.

Мало того, что никто не мешает их беззаботной жизни, но хищники в этой стране перестают охотиться. Они просто сидят на проводах вдоль немецких автобанов и ждут. Ждут, пока нескончаемый поток машин не задавит какого-нибудь зайца, крысу или енота. Пернатому хищнику нужно только успеть быстро спикировать на дорогу и подобрать добычу. И к чему ему, после этого, на кого-то охотится? Зоологи бьют тревогу: немецким хищникам грозит ожирение!

Ох, не мило солнце красное,
Ох, да на сердце мучение…
Проводила братца Васеньку
Я в дружину – в ополчение.
Говорил: сестрица милая,
Голубица сизокрылая,
Не навеки ухожу – я России послужу!
Мне видение явилося – не посмею я приврать, -
В небесах из туч сложилася
В золотых доспехах рать.
Мчались всадники крылатые –
Все мечи да палаши –
Услыхал я крики внятные:
Эй, Василий, поспеши!
С Первым земским ополчением
Брат спешит то в дождь, то в тьму…
Видно, Божье поручение
Так открылося ему.
Чтоб с земли Нижегородчины
Князь Пожарский войско вел,
Чтобы ни в единой вотчине
Враг спасенья не нашел.
Защитят поселки малые
И посады- города,
Чтобы Русь, как зорька алая,
Расцветала на года!
Что ж, не буду я печалиться,
Мне терпенья не занять –
Чтоб у башни у Почаинской
Братца милого обнять!

В краю лесном отраду нёс родник,
Всегда готов спасти в беде кого-то.
В низинах же, скрывая мутный лик,
Дышало смрадом ветхое болото.

И роднику по праву было жаль:
Любви живой болото не имело,
Но, источая томную печаль,
В самом себе замкнувшись, зеленело.

…А для болота был родник смешон –
В стремленье вод, где жертва без награды,
Где труд «малейшей радости» лишён:
Ни тишины, ни тучности, ни смрада.

21.12.2010 г.

Ах, как хочется мне кричать
На всю землю, на всю планету!
Невозможно в душе сдержать
То, что рвётся потоком света!

Вновь предчувствие вечных благ,
За которые битва нáсмерть,
Реет, словно победный стяг,
Манит, словно белая скатерть:

Невозможно представить пир,
Приготовленный нам Владыкой.
Не видал и не слышал мир
О таком в суете безликой!

Открывайте глаза свои,
Обостряйте свой слух духовный.
И ловите поток Любви,
Люди, к вам – Любви безусловной!

20.03.10

В этом году на один из православных кинофестивалей прислали несколько профессионально снятых кинокартин, якобы духовно-нравственных, где используются нецензурные выражения, а также показаны эротические сцены. Иными словами авторы, позиционирующие свои картины как религиозное кино, вероятно, не понимают, что такого рода произведения должны быть основаны на трех базовых принципах христианского кино: Христоцентричность, христианская этика и христианская эстетика.

Поговорить о духовной составляющей творческих поисков современных кинорежиссеров, позиционирующих себя как православных, а также порассуждать о критериях православного кино мы попросили главного редактора Moscow Media Group ltd. Александра Федоровича Чернавского.

 С чего начинается сердце?
С надежды, что теплиться там,
С калитки родной или дверцы
Скрипучей, где знойным ветрам

Дорога проложена – тропка,
Осколками выложен путь,
Война же закончилась – робко
Живое проснулось, но суть

Не стала другою для мира,
С чего начинается жизнь?
С тарана того командира,
Что ныне под небом лежит?

С горевших когда-то просторов,
Но кончилась эта война,
И каждому саду - без споров
Подарит цветенье весна.

С чего начинается время?
С отваги солдатской - навек
Скрепившей победу. А бремя?
Победа легка! Человек

Пройдет той дорогой тяжелой
Сквозь ад минометных атак,
Нет выше, наверное, доли,
Чем слава солдата, а так -

Ее не измерить ни в метрах,
Ни взвесить на наших весах,
Лишь птицы, взнуздавшие ветры,
О славе кричат в небесах.

С чего начинается правда?
С того, что солдатская мать,
Оплакала сына - и градом
Слетали на землю – обнять

Искала, но тщетно, следы графоманства...
Их нет. Лишь святая любовь
Своей неземной теплотой постоянства
Вливалась, как донора кровь.

И строчки рождались... Рождались, как дети:
Какие ни есть - все мои.
Как зернышки жизни на пажити смерти,
Прибежище странной любви.

Тот, кто живет в большом городе, знает, что такое одиночество.

Люди слишком заняты собой, своими проблемами, чтобы услышать крик о помощи. Нас всех «затрепало». Часто мы не знаем, кто живет с нами в одном доме, на одной лестничной площадке. Кто эта девочка, просящая милостыню на люке канализации? Чей малыш плачет на скамейке? Идет и идет людской поток и нет ему конца. И хочется закричать:

— Проснитесь, люди! Очнитесь, пока не поздно! Люди добрые! Куда вы идете? Зачем? Нужно ли вам это? Остановитесь! Посмотрите вокруг себя.

Что с нами происходит?

Мы разучились прощать, любить, ждать, верить. Накапливая в своем сердце боль, обиду, зависть, злобу, мы разрушаем самое дорогое, что у нас есть — нашу душу.

Наша жизнь не изменится до тех пор, пока мы не проснемся от спячки, пока мы не изменимся, не станем мудрее, милостивее, терпимее.

Бесприютная душа
Болью мается,
То ли плачет,
Чуть дыша,
То ли кается…

Только ветер
Не спешит,
Переменчивый,
Словно
Сердце,
Что стучит
Так изменчиво…

В нем живут
Как две сестры
Правда
С Мукою,
Почему же ты,
Душа,
Близорукая?

Не того ты
Целый век
Домогаешься,
И не с тем,
С кем надо бы,
Ты встречаешься…

Тебя ждет
Лукавый вор
За околицей,
Светлый Ангел
Слезы льет,
Богу
Молится…

Чтоб простил тебя
Господь,
Горемычную,
Отпустил
Твои грехи
Злоязычные…

Сквернословишь
Почем зря,
Любишь дерзости,
И идешь на поводу
Всякой мерзости…

Возлюбил же Он тебя
До Распятия,
Взял все язвы
На Себя,
Все проклятия…

Бесприютная душа
Болью мается,
То ли плачет,
Чуть дыша,
То ли кается…
 

Считается, что семь процентов площади Берлина занимает вода. Реки, озера, каналы. Самая широкая река Хафель, или Хавель, есть не что иное, как река, разлившаяся в озеро. Название, кстати, славянское. Славяне здесь жили, пока их немцы не вытеснили; часть славян ассимилировалась, остальные ушли на восток. Каналов в Берлине больше, чем в Венеции, но об этом мало кто знает. Воздух летом почти кавказский. Турков тоже много, но на климат это не влияет. Островов огромное количество. Кто на них живет? Все, кому это нравится, и кому средства позволяют: недешевое, должно быть, удовольствие. На одном таком острове я был: там стоит колонна, вывезенная из Парижа, это колонна знаменитого дворца Тюильри, разрушенного революционерами.

Безбожность ночного сюжета
Свечами, молитвой прогнать
До солнца, до первого света,
Чтоб он не вернулся опять.

А в полдень – пустыня Сахара,
Сценарий последней войны…
Последствия этого жа'ра
Влияет на души и сны…

Неистовым пламенем жжётся
Земля. Ей сгореть не дают.
И свежие роют колодцы,
И светлые песни поют.
2012

Очерк об архипастыре Михаиле Мудьюгине, рукоположившем меня в свое время. 12 мая ему исполнилось бы 100 лет.

Первый курс Вологодского духовного училища тогда, в начале девяностых, собрал самых разных людей и по возрасту и по профессии, и даже — если так выразиться — по «степени» веры. Были люди уже воцерковленные, но их немного, большая же часть пришла сюда из любознательности, пытаясь во вдруг освободившемся от всяких идеологических догм обществе отыскать пути к Богу.

Еще не в столь далеком прошлом оставались времена, когда храм Божий приходилось посещать с немалой опаской, дабы не нарваться на неприятности на работе. А уж участвовать в каком-либо церковном таинстве, будь ты учитель или сотрудник правоохранительных органов, боже упаси… Кое-кто из однокурсников имел высшее образование и в дипломе значилась оценка по научному атеизму. Но привело в духовное училище что-то — сомнение, неустроенность в жизни, стремление познать корни своего народа, недостаток пищи духовной…