І. Странный человек
Это так знакомо - пение лесных птиц, звук бегущей воды - журчание ручья. Лесная речка, очень чистая... На мелководье играют рыбки. В воду опускаются детские руки. Брызги, солнце, детский смех. Голубое- голубое небо. Облака причудливой формы.
Неожиданно налетает порывистый ветер, небо темнеет, раздаются раскаты грома. Шумит приближающийся дождь... Дождь барабанит в окна, стекает по оконному стеклу.
Да, да... Это так просто. Закон сеяния и жатвы, за все надо платить. Только мы сами сможем сыграть главную роль в фильме про свою жизнь. При этом мы же еще и режиссеры-постановщики и сценаристы.
Мы сами судьбу свою строим и рушим
И сами себе выбираем друзей.
Идем неразумно по судьбам, по душам.
Вскрываем запоры запретных дверей.
И тащим с собой непосильную ношу
Ненужного хлама, обид и долгов.
Стучим не туда и поэтому чаще
Теряем друзей и заводим врагов.
Неужто забыли: "Зови и услышат!
Стучи и отворят! Проси и дадут!"
Но выбери дом, где действительно люди,
Живые и добрые люди живут.
Часть 1. Странный человек
Унылый туманный день середины августа. Дожди напитали все кругом — дома, улицы, деревья, одежду и лица прохожих. Все кажется серым и унылым.
Одинокий человек стоит на берегу черной реки, прижавшись к чугунной решетке ограждения. Его усталые глаза смотрят в никуда и столь печальны, и в то же время в них столько отчаяния и безысходности, что они не могут не вызвать сострадания. Странный человек стоит и смотрит в сторону реки, отрешенный и одинокий, с поднятым воротником плаща. Всклокоченные волосы падают ему на лицо мокрыми прядями. Идет моросящий дождь. Одежда странного человека намокла, но он стоит так же неподвижно, не замечая ничего вокруг себя.
Из-за угла дома вышла пожилая женщина с пачкой газет. Газеты висят на веревке, перекинутой через шею, сверху они покрыты непромокаемой пленкой. Женщина прошла мимо, но возвратилась и подошла к странному человеку:
— Купите газету. Пять рублей. Все городские новости. Программа на неделю. Кроссворд. Советы огородникам. Бесплатные объявления.
Странный человек поднял глаза на женщину. Он явно не понимал, что от него хотят. И в его взгляде было столько горя и отчаяния, что женщина невольно ахнула:
— Батюшка, да на вас лица нет! Краше в гроб кладут. Да что у вас за горе такое?
Странный человек отвернулся, закрыв лицо руками. Послышались всхлипывания. Но это была минутная слабость. Странный человек справился с собой и уже через минуту говорил женщине спокойным голосом:
— Ступайте, голубушка, ступайте. Газета мне не нужна, да и денег у меня с собою нет. Идите с Богом.
Но женщина не уходила. Ее явно что-то удерживало:
— Да как я уйду? Вы в этаком состоянии шоковом. Такой молодой еще. А не взбрело ли вам в голову на какую глупость пойти? Вон у моей соседки сынок был. Она его по молодости пригуляла. А потом замуж выйти решила. И надумала от ребеночка-то избавиться. Ну и выпила какой-то гадости. Но да ничего у нее не вышло. А жених-то ее шибко любил и сказал, что пусть ребеночка оставит, будут воспитывать за своего. Только мальчик родился больной. Ножки совсем не ходили. Врачи говорили — это паралич. Только он ходить-то все-таки выучился, за велосипедиком трехколесным, только ножки по земле волочил. И учителя из школы к нему домой заниматься ходили. Но как исполнилось ему в аккурат семнадцать лет, он и выпил уксусу, да и насмерть. То ли на девчат стал заглядываться, то ли обидел кто шибко. Уж не знаю. Бабы разное говорили. А мать-то вся почернела. И отец тоже. Детей-то у них больше не было. Не дал Бог.
Странный человек поежился, отделился от чугунной решетки, он почувствовал, что совсем замерз:
— Извините, мне пора.
И торопливо пошел вдоль набережной. Женщина поспешила за ним. Она явно не закончила разговор.
— А вы знаете, в нашем доме девушка живет слепая. Она и сны толкует, и пропажу находит. Вот соседка моя — Марья. У нее сын пропал. Три года ни слуху, ни духу. Так вот она ей сказала, что сын придет. Зацветет черемуха и придет. И ведь так оно и вышло. Она еще белье полоскала на колонке. Марья-то. Встала спину размять. Смотрит — солдатик идет с чемоданчиком и с букетом черемухи. А у нее сердце-то и замри. Как была, так и села на траву. Неотложку вызывали. Как в себя пришла — дома в постели, на столе черемуха лежит, и сын за руку держит и говорит:
— Что же ты, мама, я ж тебе писал, что приеду.
Сходите, сходите непременно. Она и по вещам скажет, жив человек или нет. В руках этак помнет, послушает что-то и скажет. И все, все верно. Правда не все ее любят, потому что она правду в глаза говорит. Вот Маньке Феоктистовой, самогонщице, что сказала: "Вы, — говорит, — госпожа — вампирка, из людей кровь сосете, вам пьяницы из семьи последние деньги несут, вы у детей кусок хлеба изо рта вырываете. Вам за то в загробной жизни в вечном огне гореть. И огонь тот муки совести называется".
Вы сейчас налево сверните. Улица Декабристов, дом 22. На втором этаже она живет. Лиза звать. Слепая от рождения. У нее вместо глаз щелочки одни. Фамилии не знаю. Все как-то Лиза, да Лиза. И она этак спроста, без обиды. На пенсию живет. Одна совсем, сирота убогая. Но мы ей помогаем. Кто хлеба принесет, кто постирать поможет.
Странный человек ускорил шаг. Ему хотелось поскорее отделаться от свой непрошеной собеседницы, и он почти бегом пересек улицу.
— Сходите же! Декабристов, 22!
Это он уже расслышал сквозь шум проезжающего грузовика.
Странный человек пришел домой. Прошел в комнату и, не раздеваясь, упал ничком в кровать.
Накопленное годами горе выплеснулось в страшных рыданиях. Это больше напоминало вопли раненого зверя. Наконец все стихло. Казалось, что странный человек спит. Он действительно спал, впервые крепко спал за последние годы.
Пусть отдыхает. Оставим его до утра. Ему сейчас так тяжело.
