Омилия

А бывают они самые разные… Если поймать медузу и поднести ее руками к самому солнцу, то она будет переливаться на солнце всеми цветами радуги. Белая, вязкая и скользкая морская звезда, водянистая как студень наподобие зонтика. Я любила ловить их и держать в руках.
Прошло почти двадцать лет, многое в жизни изменилось. Не меняются лишь наши воспоминания, вернее, меняется наше отношение к ним.
Но как сейчас помню каменистое побережье черноморского пляжа, наш излюбленный пирс, с которого так любили прыгать в море, каменистую прибрежную полосу, многочасовые путешествия под палящим солнцем вперемежку с купаниями. Так приятно было влезать в теплую, прогретую морскую воду. Там, в море, я научилась плавать. Потом впервые доплыла до бакена. Попросила спасателя меня подстраховать, но так, из лишней предосторожности. Я уже считала себя в то время классной пловчихой.
Чудесно плавать, нырять вдоль берега. С пляжа звучит музыка, рядом пионерлагерь, группа ребятишек с вожатой толкется у самого берега. Отплываешь подальше, ныряешь поглубже… Но вот уже силы на исходе, дышать тяжело, выныриваешь на поверхность. Отдохнув на спине плывешь к берегу.

Приложиться к иконе,
И стоять вдалеке:
Кто–то слезку уронит
И оставит в руке.
В этой капле смиренной
Тяжесть боли одной –
Чей–то вздох во вселенной
Между светом и тьмой.

Эта книга пришла к российскому читателю только в конце ХХ века. Хотя через пять лет, в 2013 г., исполнится сто лет со времени ее написания. Однако несмотря на то, что мы лишь недавно познакомились с повестью американской писательницы Элинор Портер «Поллианна», а также — с ее продолжением: «Возвращение Поллианны» (варианты перевода: «Юность Поллианны», «Поллианна вырастает») и их маленькой героиней, но уже успели полюбить их. Свидетельством этому является то, что известная православная писательница Юлия Вознесенская упомянула о «Поллианне» в своей книге «Путь Кассандры или путешествие с макаронами», а написанную позднее трилогию о приключениях сестер Юлии и Анны и вовсе озаглавила «Юлианна…»

Ю. Вознесенская. «Жила-была старушка в зеленых башмаках…» - М., 2008.

Книги этого автора в православной среде достаточно известны и любимы. Прежде всего, наверное, самая первая из них: «Мои посмертные приключения». В свое время ею зачитывались многие из нас, удивляясь, что ее автору удалось создать захватывающую, временами смешную, а нередко и страшную, современную версию «повести о мытарствах преподобной Феодоры». Вдобавок, сделать ее героиней нашу современницу. Первоначально - далекую от Православной веры. Но, после всех своих «посмертных приключений» - пришедшую к ней.

Медведь мохнатой лапой
Прикрыл холодный нос;

Подумал косолапый:
«Какой же злой Мороз.

Чего ему не спится?
На улице зима!

Нет – ходит и стучится
В звериные дома.

А сел бы – стал готовить
Подарки малышам…

Так по берлогам ходит
Суровый великан».
Подумал и забылся
Глубоким, крепким сном.

Медведю лето снится:
Мед в банке за окном –

Без сот, без пчел, без ульев
И желтый, как янтарь…

А Дед Мороз подумал:
«На улице Январь.

И где ж ему возьму я
Душистый майский мед?

Нельзя же к пчелам в ульи:
Красть счастье в Новый год».

Но, что б задобрить Мишку
Принес варенье он:

Малиновое, с вишней
И плюшки с творогом.

Д.В.И-ву.

Как-то вечером в квартире врача Нины Сергеевны М. раздался телефонный звонок.

— Алло, Нина Сергеевна! Вы еще не спите? Можно к Вам приехать? Да, сегодня, прямо сейчас. Есть разговор…

— Конечно, Александр Иванович… ой, простите, отец Александр. Благословите. До встречи. Жду.

Спустя полчаса отец Александр уже сидел за столом в маленькой уютной кухне Нины Сергеевны и задушевно беседовал с хозяйкой. Здесь придется пояснить, что еще пару лет назад они были коллегами. То есть работали в одной больнице, хотя и в разных отделениях.

В рассветной бледной синеве
Я застыл у кромки чуда,
Что искрилось отовсюду:
Небесный жемчуг на траве.

Мой дух измученный воскрес,
И посветлело в голове.
Небесный жемчуг на траве,
Росинки, утро, поле, лес…

И тихий миг запомнил взгляд:
Сверкает утренний пейзаж,
И мысли пишет карандаш,
Жемчужин горсточки блестят.

И пусть вся жизнь в тугом узле,
Есть капли жизни на земле…
2010

Ильич стоит к храму боком, вроде б как с пренебрежением засунув руки в карманы штанов и сбив на затылок кепку. На пьедестале – маленький, в свой натуральный рост, измазан черной краской.

Храм в нескольких десятках метров от статуи, в окружении рощицы из старых деревьев, уцелел чудом на краю площади в центре города. Всегда был заперт на замок, окна закрыты глухими ставнями.

Молодой таксист, подъезжая к концу маршрута – маленькому, скрытому под сенью вековых деревьев городку – все чаще, делая вид, что слепнет от света фар встречных машин, искоса поглядывал на своего пассажира – сухонького, сутуловатого старичка, не по сезону одетого в теплое пальто, в толстом шарфе, замотанном вокруг шеи, надвинутой на самые глаза большой коричневой кепке «под фуражку».

Выехав из Вологды, старик весь как-то напрягся и всю дорогу не проронил ни единого слова, а все смотрел вперед, будто эти километры до городка хотел одолеть одним махом. Привыкнув к обычно болтливым пассажирам, водитель удивлялся этому молчанию. Увидев забелевшие окраинные «пятиэтажки», парень устало зевнул:
- Приехали…

- Да, да!.. – поспешно пробормотал старик и провел платочком по глазам, будто смахнул выступившие слезы. Водителю почему-то запомнилось его лицо с бледными впалыми щеками и внимательный взгляд добрых глаз.
В сумрачном городке было слишком тихо и пустынно для вечернего часа : ни гуляющая парочка, ни торопливый прохожий не попадались навстречу.

И.Р. Голуб (Аллор)

Поскольку данная сказка написана на реалиях книг Д.Р.Р. Толкиена и его современных подражателей и продолжателей, возможно, будет не лишним ознакомить читателей с тем, о чем и о ком пойдет речь ниже. Действие происходит в сказочном островном государстве Нуменор (здесь это – страна с тоталитарным режимом), в правление последнего его короля, Ар-Фаразона, который, под влиянием своего советника Зигура, (падшего злого духа в человеческом обличье, который в книгах Д.Р.Р. Толкиена более известен под именем Саурон (от «тхаур» - «мерзкий»)) уклонился от почитания светлых сил, чье святилище находилось на упоминающейся в сказке горе Менельтарме («Столпе Небес») в служение силам тьмы и построил им храм, где совершались человеческие жертвоприношения. Последним злодеянием Ар-Фаразона, совершенным по совету того же Зигура, стала попытка завоевания страны Валинор, где обитали добрые духи (своего рода «штурм небес»), приведшая к гибели как его самого, так и его королевства – Нуменора. Такова внешняя канва сказки. Полагаю, остальное читатель поймет сам.

Июньский день, спешу на волю.
Валяться дома не с руки.
Из-под холодного контроля
И всем прогнозам вопреки.

Муслим поёт: бесаме мучо,
  Мамаша возится с детьми,
Но что такое - снова туча,
В полнеба туча над людьми!

Не повезло! Природы шутка!
Хотел вперёд, лечу назад,
Вон мой подъезд, ещё минутка,
И – вот он ливень, вот он – град!

Стена воды и зонт поломан,
Небесный хлещет водопад.
А я счастливый в мыслях дома:
Окно, какао, шоколад.
2010

Книга, о которой сейчас пойдет речь, вышла в свет несколько лет назад. В ноябре 2008 г., на 6-м Международном благотворительном фестивале «Лучезарный Ангел» состоялась демонстрация снятого по ней одноименного фильма, с Сергеем Маковецким в главной роли. А широкий показ этой кинокартины в г. Архангельске ожидается в начале апреля 2010 г. Надо сказать, что вокруг нее уже разгорелись дискуссии. Точнее сказать, предметом споров является деятельность организации, к которой принадлежит герой книги и фильма, священник Александр Ионин. То есть, православной миссии, созданной во время Великой Отечественной войны фашистами на территории оккупированной Псковщины. Одни из участников этих дискуссий считают ее сотрудников пособниками врагов, молившимися о победе германского оружия. Другие - людьми, которые, пользуясь покровительством немцев, честно и верно исполняли свой священнический долг пред Богом и паствой. Однако в романе А. Сегеня речь идет не столько о деятельности оной миссии, сколько о служении лишь одного из ее рядовых членов – протоиерея Александра Ионина. Именно поэтому книга и называется «Поп».

Не грежу — на земле стою,
руками в небо упираюсь.
И Бога, кажется, люблю —
в доверии пред Ним склоняюсь.

Зов неба, накрест — зов земли.
В гармонии и совершенстве
родится вечный крест любви,
но как вместить его блаженство?

2000

Нашла еще пару старых стишков, решила разместить.
Так, через протест,  во мне укоренялся богослов )  Наивно немного, но через это надо было пройти.

Надоело быть самкой:
Не хочу и не буду!
Даже женщиной сладкой —
Превращаю все в груды

Масок, тряпок, бирюлек...
До чего надоело!
Буду женщиной просто,
А не женщиной-телом.

1997

Вера была еще совсем молодым врачом. Можно сказать, начинающим. И в городской поликлинике, куда она сразу же после окончания института устроилась на должность невролога (или, как раньше называли эту профессию — невропатолога), она работала всего лишь несколько месяцев. Надо сказать, что как раз во время ее учебы в институте в стенах этого ВУЗ-а произошли столь разительные и радикальные перемены, что, заикнись кто-нибудь о них еще лет десять назад, его могли бы посчитать человеком с весьма буйной фантазией, если даже не безумцем. Но, тем не менее, все произошло именно так — ректор мединститута, вероятно, желая прослыть самым прогрессивным из всех ректоров городских ВУЗ-ов, открыл при нем храм.

Посвящается Ирине Богдановой и роману «Тимофей»

Горький воздух Гражданской войны
Зазвенит ароматами трав.
И проснется чувство вины
Перед теми, кто прав и не прав.

И проснется чувство стыда,
Что казалось, навек потеряли.
Что имеем – храним не всегда,
А что было, то помним едва ли.

Мы проснулись, протерли глаза
В чистом поле избушка стояла.
В колокольчиках: свет – бирюза.
Неужели нам этого мало?

Неужели нам мало страны,
На куски мы ее разорвали.
И с остаточным чувством вины –
От скорбей своих умирали.

Мы проснулись, прошел целый век:
Сколько можно делить и судачить?
Вся земля для тебя, человек,
Все Господь дал, не требуя сдачи.

Только это для нас не урок,
И война продолжается снова.
На могиле растет василек,
И не требует пищи и крова.
июнь 2010 года 

Горько стою на краю
Между нельзя и люблю.
Между тобой и им –
Падаю в третий Рим.
Падаю в третий мир,
Где вместо стен – ночь,
Вместо любви – тир,
Беженку гнать прочь.

Долго стоим на краю
Держимся друг за друга.
Между нельзя и люблю –
Нас привязала вьюга.
Белой птицей сорвусь,
Бок навылет пробит.
Яблоком красным Русь
Вырвалась вверх, в зенит.

Острой молнией счастья –
Яблоко – пополам.
Страсти, Христовы страсти,
Гвозди ждут по углам.
Ты избежал креста,
Душу мою спасая.
Вверх посмотри, с моста,
Ждет меня в небе стая.
июнь 2010
 

«Блаженны те, что в темноте
Уверовали в свет».
(Г.К. Честертон. «Человек, который был Четвергом»)

До четырнадцати лет я был уверен, что знаю о себе все. Что я родился в маленькой приморской деревушке и проживу в ней всю жизнь. И буду так же, как отец и все наши, рыбачить и ловить жемчуг. Но все в одночасье изменилось, когда отец внезапно умер. А вскоре за ним последовала и мама. Незадолго до смерти она подозвала меня и сказала: