Записки нуменорского врача

И.Р. Голуб (Аллор)

Поскольку данная сказка написана на реалиях книг Д.Р.Р. Толкиена и его современных подражателей и продолжателей, возможно, будет не лишним ознакомить читателей с тем, о чем и о ком пойдет речь ниже. Действие происходит в сказочном островном государстве Нуменор (здесь это — страна с тоталитарным режимом), в правление последнего его короля, Ар-Фаразона, который, под влиянием своего советника Зигура, (падшего злого духа в человеческом обличье, который в книгах Д.Р.Р. Толкиена более известен под именем Саурон (от «тхаур» - «мерзкий»)) уклонился от почитания светлых сил, чье святилище находилось на упоминающейся в сказке горе Менельтарме («Столпе Небес») в служение силам тьмы и построил им храм, где совершались человеческие жертвоприношения. Последним злодеянием Ар-Фаразона, совершенным по совету того же Зигура, стала попытка завоевания страны Валинор, где обитали добрые духи (своего рода «штурм небес»), приведшая к гибели как его самого, так и его королевства — Нуменора. Такова внешняя канва сказки. Полагаю, остальное читатель поймет сам.

* * *

…За мной пришли ночью. И не успел я понять, продолжается ли это мой кошмарный сон, или он уже перешел в еще более страшную явь, как они заломили мне руки и повели. Вернее, поволокли, так как от страха я не мог идти сам. Потому что знал, куда они меня тащат. И что будет потом. Глупость какая-то — «что будет, когда меня не будет»? Куда вы меня?... Не надо! Я не хочу умирать! Не-е-ет!

Я очнулся от собственного крика. В глаза мне бил яркий свет. А надо мной стоял конвоир. Один. Как и раньше, когда меня водили на допросы. Выходит, это еще не конец? Но после того, как мне уже объявили смертный приговор — что же еще?

Меня ввели в тот же самый кабинет, где прежде допрашивали. Но вместо следователя за столом с важным видом сидел какой-то незнакомец. Впрочем, когда охранник почтительно поклонился ему и назвал его по имени, мне стало все понятно. Вернее, непонятно. Ради чего это сам первый королевский советник, господин Зигур1, вздумал почтить своим вниманием мою более чем скромную персону? Неужели это как-то связано с тем, что я написал о себе под страхом пыток? Да я бы признался в чем угодно, лишь бы остаться в живых! Или хотя бы получить надежду на это!

Тем временем господин Зигур внимательно смотрел на меня. Потом знаком велел мне сесть. Я чувствовал на себе его пронизывающий взгляд. И, чем дольше длилось его молчание, тем более страшно становилось мне. Казалось, я стою над бездной, и оттуда слышится властный голос, приказывающий мне шагнуть туда. И, не в силах противиться ему, я повинуюсь и падаю вниз…
…но тут чьи-то руки подхватывают меня и усаживают на стул. Потом разжимают мне зубы и льют в рот вино. Я поперхиваюсь и окончательно прихожу в себя. А господин Зигур походит к окну и распахивает его. Комната наполняется ночной свежестью, запахом моря и цветов, отзвуками веселой музыки, и чьих-то голосов, сливающихся в песне… Но зачем же он напоминает о жизни мне, смертнику? И, не выдержав этой муки, я разрыдался.

Тогда господин Зигур заговорил. И каждое его слово дышало самым искренним состраданием и участием:
-Полноте, полноте, милейший, успокойтесь. Похоже, Вам крепко досталось. Сочувствую, искренне сочувствую… Вот, выпейте-ка еще винца. Ну как, полегчало? Право, не стоит так отчаиваться — все еще вполне поправимо. А пока позвольте попросить Вас об одной услуге. Так сказать, для обоюдной пользы. Вы поможете нам, а мы — Вам…

О чем это он? Какая такая услуга? От меня? Да я готов сделать что угодно, лишь бы только жить. Только бы жить…
-Ну вот и чудесно, - промурлыкал господин Зигур, словно читая мои мысли. — Я сразу понял, что мы с Вами поладим… Теперь о деле. Вы должны будете освидетельствовать одного преступника, сумасшедшего. И, как врач, подтвердить, что он действительно сумасшедший. После чего мы Вас отпускаем…

Только и всего? Поставить диагноз сумасшедшему преступнику? Какая же это мелочь по сравнению с тем, что за это мне сохранят жизнь!
Выслушав краткие распоряжения господина Зигура, вызванный им конвоир привел меня к дверям одной из камер в подвальном этаже.
-Это здесь. - сказал он. — Когда закончите, постучите в дверь.
Я ожидал встречи с кем угодно, только не с тем, кто оказался внутри. Несмотря на то, что сейчас в этом человеке было почти невозможно узнать бывшего королевского лейб-медика. Он тоже узнал меня — врачей в Нуменоре не так много. Тем более, тех, кто лечит (вернее, пытается лечить) душевные болезни. Приблизившись ко мне, он лихорадочно зашептал:
-Я знаю, зачем ты здесь. Как видно, мою же идею решили испытать на мне первом. И у меня уже появились, так сказать, продолжатели… Надеюсь, коллега, что Вам повезет больше, чем мне... — Тут он перешел на шепот. — Только вот что. Я лишь здесь понял, что нам не врали. Смерть — это правда Дар2. И его еще надо заслужить…

Он еще что-то говорил, но я уже не слушал его. Похоже, передо мной действительно стоял сумасшедший. Ведь считать Проклятие — Даром может лишь явно ненормальный человек. Так что я со всеми основаниями могу признать своего несчастного коллегу таковым.
После того, как я написал протокол его осмотра, поставив на нем свои подпись и печать (изъятую при обыске, но теперь любезно возвращенную), меня с почетом доставили домой. Собравшиеся слуги пялились на меня во все глаза, словно на ожившего покойника, вернувшегося с того света. Но сам я чувствовал себя мертвецом, которого люди почему-то принимают за живого…

* * *

Наутро господин Зигур напомнил о себе, причем очень своеобразно. Ко мне нагрянули его посланцы с приглашением явиться сегодня на торжественную церемонию открытия храма. Разумеется, речь шла о том самом храме Тьмы, который построили после того, как наш великий и премудрый государь приблизил к себе оного Зигура. Так что приглашение посетить его было равносильно приказу явиться туда. Тем более, что я хорошо помнил, кому именно обязан жизнью и свободой.
Меня провели на почетное место, откуда я мог как нельзя лучше видеть и нашего славного государя с его царственной супругой и иными высокородными особами, включая, разумеется, господина Зигура. И человека, которого подвели к жертвеннику. Он попытался что-то крикнуть, но не смог, потому что его рот был заткнут чем-то белым (потом я узнал, что перед казнью жертвам заливали рот цементом). Но тут его повалили на жертвенник, а затем раздался восторженный рев толпы при виде брызнувшей под ножом крови…
Это был тот самый человек, которого я признал сумасшедшим. Но я не мог понять одного — почему его убили именно здесь, а не на городской площади, где обычно казнят преступников. И зачем господину Зигуру понадобилась вся эта процедура с медицинским освидетельствованием и вынесением диагноза? Зачем ему понадобился я?

* * *

Похоже, господин Зигур имеет на меня вполне определенные виды. Сегодня ночью за мной явились его люди. Я испугался, решив, что они собираются арестовать меня. Но ошибся — они пришли лишь ради того, чтобы отвести меня к нему. Он любезно встретил меня и попросил освидетельствовать еще одного преступника, по его словам, окончательно и безнадежно потерявшего рассудок.
Это был старик. Судя по всему, он состоял главным хранителем библиотеки в Арменелос3, пока наш великий государь, мудро решив пресечь разброд в умах своих подданных, не распорядился закрыть и предать огню сей источник и рассадник крамолы. Он что-то бормотал о «власти тьмы» и еще нечто вроде: «отрадней камнем быть во времена позора и паденья». Было очевидно, что помешательство его — тихое, не представляющее никакой опасности для окружающих. Увы, я подозревал, какая участь ждет его после моего вердикта. Поэтому решил посоветовать господину Зигуру отправить больного старика в одну из городских лечебниц, где бы за ним ухаживали и присматривали, не позволяя общаться с посторонними. И где его можно было бы попытаться вылечить.
Вернувшись, я сказал ему об этом. Он метнул на меня свой испепеляющий взгляд и ответил:
-Занимайтесь своим делом, милейший. Ваше дело — вынести диагноз. А как поступать с преступниками — мы знаем сами.
После чего, выдержав паузу, добавил:
-Должен напомнить, что смертный приговор Вам пока еще не отменен.
А я-то считал себя свободным! Выходит, на самом деле я всецело в его власти, как мышь в когтях у кошки. И стоит мне ослушаться его — следующей жертвой стану я.

* * *

Я покорился. Выполняю то, что велит господин Зигур. Похоже, он доволен моей службой. Он назначил меня своим личным врачом (хотя это звучит забавно — нужен ли врач тому, кто не является человеком?). И обязал являться на званые вечера, которые он устраивает в своем дворце. А потом докладывать, кто из гостей спьяну болтал что-нибудь крамольное, и что именно.
Как же мне это не по душе! Не привык я быть доносчиком. Вдобавок, внешность у меня явно не салонная. Ведь, хотя наш род уже который век живет в Нуменоре, с виду я - вылитый ханаттец. Кто мог подумать, что именно во мне так сильно проявится кровь моей ханаттской пра-пра…прабабушки? Вот и приходится с детства слышать: «ханаттская морда» или что-нибудь подобное. А это так обидно!
Весь первый вечер я сидел в уголке, потягивая вино и разглядывая разряженных гостей. Надо сказать, что все они виделись мне на одно лицо. За исключением, пожалуй, лишь одного молодого человека весьма необычной наружности. Он казался сказочной птицей, по какой-то странной прихоти очутившейся среди раскормленных и чванных домашних кур, индюков и гусей. Похоже, в роду у него были эльфы. Впрочем, меня больше заинтересовало не его лицо, а руки. Узкие кисти, длинные сильные пальцы с коротко подстриженными ногтями и без всяких украшений. Руки музыканта, хирурга — кого угодно, но не изнеженного аристократа, пекущегося «о красе ногтей».
Мои наблюдения прервал пьяный гвардейский офицер, которому, как я и опасался, пришлось не по нраву пребывание в обществе чистокровных нуменорцев «ханаттской рожи». Его угроза вышвырнуть меня в окно осталась невыполненной только благодаря тому, что за его спиной внезапно возник тот самый, привлекший мое внимание, молодой человек, и самым глубокомысленным тоном (впрочем, я расслышал в его словах скрытую иронию) задал ему какой-то неудобопонятный вопрос. Офицер обернулся с недоуменным видом. А я не стал искушать судьбу и поспешил исчезнуть. Тем более, что господин Зигур был занят беседой с важными персонами, и не заметил моего бегства. Поэтому не могу сказать, что случилось дальше.
Впрочем нет, могу. Очутившись в безопасности, я принялся сочинять отчет для господина Зигура, где не преминул указать, что слышал от присутствовавшего на вечере военного (дальше следовали приметы моего обидчика) крамольные речи о нашем Золотоликом государе.
Дорого же ты мне заплатишь за «ханаттскую морду»!

* * *

На другой день господин Зигур удостоил меня своей похвалы:
-Прекрасно, милейший! Вы оказали неоценимую помощь нашей великой державе. Благодаря Вам удалось вовремя выявить и арестовать опаснейшего преступника. Вдвойне опасного, потому что он еще и сумасшедший. Пожалуй, я буду ходатайствовать перед государем о Вашем помиловании… А пока не откажите в любезности освидетельствовать этого мерзавца…
Входя в его камеру, я боялся, что он одним ударом убьет меня, как муху. Впрочем, опасения оказались напрасными — он был скован по рукам и ногам, так, что едва мог пошевелиться. Узнав меня, он прохрипел, еле шевеля разбитыми в кровь губами:
-Убирайся вон, холуй! Я воин. И умирать не боюсь. Уж лучше умереть с честью, чем прислуживать этим…
Он закашлялся кровью. Потом приподнял голову и плюнул мне в лицо. Не помня себя, я выбежал из камеры и поспешил к ожидавшему меня господину Зигуру. Вероятно, по моему виду он догадался о происшедшем. И принялся успокаивать меня:
-Присядьте, милейший, успокойтесь. Вот платок — вытрите лицо. Вы весь в крови… Не желаете ли вина? Увы, я был вынужден подвергнуть Вас столь тягостному испытанию… Зато теперь Вы воочию убедились, насколько опасен этот человек. Так будьте любезны вынести свой вердикт о его буйном помешательстве…

* * *

Я присутствовал при его казни там, в храме. На моих глазах его, скованного, с залитым цементом ртом, взвалили на жертвенник. А затем раздался звериный рев толпы, в котором потонул отчаянный женский крик… Странно — хотя этот человек дважды оскорбил меня и чуть не убил, мне было жаль его.
Потом ко мне подошел господин Зигур:
-Позвольте еще раз поблагодарить Вас, милейший. Вы делаете несомненные успехи. Не откажите в любезности принять от меня маленький подарок — вот это колечко. Оно поможет Вам лучше видеть людей. С его помощью Вы сумеете, как говорится, читать в их душах. И выявлять скрытые формы душевных заболеваний. Смею Вас уверить - чрезвычайно полезная вещица. Очень советую проверить и убедиться… Право, не пожалеете…

Проверил! Придя домой, обнаружил пропажу забытого на столе кошелька. Слуги отнекивались и наперебой клялись в своей невиновности. Тогда-то я и надел кольцо. Первым моим впечатлением был ужас. Я словно услышал все те бранные слова, которыми они сейчас мысленно награждали своего хозяина, и понял, насколько ненавидят меня эти, внешне такие послушные и преданные мне рабы. Обнаружить среди них вора удалось без труда. Когда я уличил его и даже назвал место, куда он спрятал украденный кошелек, раб рухнул на колени, умоляя о пощаде. Я вспомнил, что совсем недавно сам валялся так в ногах у судей, объявлявших мне смертный приговор…и, придя в ярость, пообещал, что назавтра же отправлю его в тюрьму, где с ним сделают то, что наш суровый, но справедливый закон предписывает делать с непокорными рабами. После чего отправился на званый вечер в дом господина Зигура. Впрочем, не желая окончательно испортить себе настроение рассматриванием темных закоулков аристократических душонок его гостей, я стянул с пальца кольцо и сунул в карман, решив, что буду постепенно приучать себя к его действию.

Видимо, арест и казнь гвардейского офицера испугали высокородных господ нуменорцев — гости вели себя настороженно, и пили и разговаривали мало. Беззаботным выглядел (или, скорее, казался таковым) лишь тот заступившийся за меня молодой аристократ эльфийской наружности. Кстати, сегодня мне удалось узнать, как его зовут. Надо сказать, что его имя — «Аллор» - было столь же необычным, как и его внешность, и означало «мечта»4. По врачебной привычке рассматривать людей я снова уставился на его руки и вдруг увидел у него на пальце кольцо. Точь-в-точь такое, как то, что я сегодня получил от господина Зигура, только с камнем другого цвета. Что это значит? Зачем он дал ему это кольцо? И что может быть общего между этим Аллором и господином Зигуром? Увы, я мог лишь теряться в напрасных догадках…
Первое, что я увидел, придя домой, был мой провинившийся слуга. Он висел в петле на дверной притолоке.
Я не мог понять, почему он сделал это. Ведь всем моим рабам хорошо известно - я грозен только на словах. И, чем бы я ни стращал их — мой гнев ограничивается лишь этим. Наутро я наверняка простил бы его. Почему же он поспешил наложить на себя руки? Или это как-то связано с тем, что тогда на моем пальце было кольцо, подаренное господином Зигуром?
…После этого я так и не решился надеть его снова.

* * *

Досадное происшествие — сегодня на улице на меня напала какая-то молодая женщина в черном. В руке у нее был кинжал. Она гналась за мной с криком: «убийца!» К счастью, мимо проходила стража, и ее схватили. Она вырывалась из их рук, выкрикивая проклятия в мой адрес. На шум сбежались люди и молча смотрели на нас. Почему-то мне стало страшно, и я попросил одного из стражников довести меня до дома.
В тот же вечер меня снова вызвал к себе господин Зигур. На этот раз мне впервые предстояло освидетельствовать не мужчину, а женщину. Нетрудно было догадаться, кого именно.

Она оказалась вдовой того казненного офицера. Похоже, она понимала, для чего меня привели к ней. И заговорила первой:
-Простите, что я оскорбила Вас и хотела убить. Сейчас Вы — моя последняя надежда. Понимаете, он был единственным человеком, который любил меня. Без него моя жизнь потеряла смысл. А ему сейчас так одиноко там, на Звездных Путях. Не отнимайте у меня права на Дар! Не разлучайте нас… помогите мне уйти к нему!
Я исполнил ее волю. А наутро видел, как ее принесли в жертву в храме. Она держалась так, словно шла не на смерть, а спешила к своему любимому. Потом опять взревела толпа… Впрочем, украдкой отвернувшись, чтобы вытереть глаза, я заметил, что некоторые делают то же самое.

После ее казни я не находил себе места, и, переодевшись простолюдином, отправился бродить по городу. Вернее, по городским кабакам. Увы, чем больше я пил, тем мучительнее мне становилось. Я все сильнее сознавал себя убийцей, продлевающим собственное существование ценой чужих жизней. А потом мне вдруг подумалось — что же такое смерть? Проклятие? Или все-таки Дар? И правда ли, что Звездные Пути на самом деле существуют?

Поглощенный этими раздумьями, я не заметил, как забрел на Менельтарму. Странное дело - ведь прежде я никогда не стремился туда. За исключением лишь тех дней, когда туда был обязан являться всякий верноподданный нуменорец. Разумеется, до тех пор, пока не появилась эта новая вера, что привез из своего Барад-Дура господин Зигур, и прежнее святилище опустело и запустело. Добравшись до вершины, я упал в траву, и долго всматривался в звездное небо. Видимо, холодный ветер немного отрезвил меня, потому что я стал просить — сам не зная, кого — если преданья старины не лгут, и мы действительно дети Всетворца — Отче, отзовись! Ответь, что мне делать? Скажи, как мне жить дальше? Но небо молчало. И тогда я встал и побрел вниз, усмехаясь собственной наивности — надо же, разрюмился, пьяный дурак, поверил всяким сказкам! Вот она, твоя жизнь, а после нее ничего не будет. Никаких Звездных Путей. Так что знай, держись за нее - как говорится, лучше быть псом, да живым, чем львом — да мертвым…

* * *

Сегодня опять освидетельствовал преступницу (похоже, казнить женщин у нас входит в обычай). На этот раз — совсем девчонку, явно начитавшуюся всяких сказочек про эльфов, героев и принцесс, и вообразившую себя этакой воительницей Света. И опять усомнился — настолько ли она опасна, что ее непременно нужно лишать жизни? Поэтому осмелился посоветовать господину Зигуру просто выдать ее замуж за какого-нибудь здравомыслящего человека. Ведь брак — прекрасное средство для успокоения горячих голов… Но он дал мне резкую отповедь, велев «знать свое место». А заодно напомнил, что решение о моем помиловании до сих пор не вынесено.
Наутро на моих глазах эту девочку принесли в жертву. Нет, я больше не могу видеть это! Когда же мне дадут свободу?

* * *

Не знаю, который сегодня день. Потому что после ее казни сижу дома и принимаю одно средство. Хорошая штука оказалась. Теперь мне спокойно. И гости посещают — то мой коллега, тот, которого я первым освидетельствовал, то старик-библиотекарь. Говорим о разных вещах — у мертвого с мертвыми всегда найдется о чем поговорить. Песенки всякие поем, душевные такие песенки: «…над мое-ей могилой со-ло-ве-ей споет…» и другие в этом роде. Жаль только, те двое не приходят — наверное, бродят там, обнявшись, по Звездным Путям. Жаль, я бы их порасспросил, какие они, эти Пути… А это кто пожаловал? — о-о, господин Зигур! Мое Вам почтение… Вы что, тоже мертвый, как и я?
…Прихожу в себя от боли. Надо мной стоит господин Зигур с перекошенным от ярости лицом. Я плачу и целую его ноги, умоляя освободить меня. Пусть меня снова арестуют, пусть пытают, пусть казнят, но я не хочу, не могу больше быть убийцей!
Он усаживает меня и заставляет проглотить что-то. После чего меня сразу охватывают спокойствие и безразличие. А потом говорит:
-Вы слишком впечатлительны, милейший. Да еще и зациклены на этом вечном интеллигентском самоосуждении. А ведь, если поразмыслить здраво, это всего лишь досадный и тягостный пережиток. Советую Вам поскорее с ним расстаться. Сразу полегчает. Кстати, пришел предложить Вам переселиться ко мне. Там Вам будет намного спокойнее… И на Менельтарму больше не потянет.
Как он мог узнать про это?

* * *

Теперь я живу в его дворце. Он регулярно посещает меня, интересуется самочувствием. Потом оставляет на столе какое-то снадобье. Я принимаю его ночью, после вынесения очередного диагноза. Оно, хотя и ненадолго, дает мне забвение. Подарок господина Зигура — кольцо — тоже лежит передо мной на столе. Он говорит, что скоро я окончательно успокоюсь и тогда смогу носить его без всяких, так сказать, проблем. Продолжаю бывать на его званых вечерах. Тем более, что там можно напиться до бесчувствия. Тоже хорошо помогает…иногда.
…Кто это говорит со мной? Надо же, господин Аллор! Но как он изменился — словно неживой стал! Он что, тоже умер? Почему он называет меня «господином целителем»? Или он не знает, что я — убийца? Зачем он смеется надо мной?
-….Полноте, уважаемый! Ведь Вы врач, целитель людских душ. А кто из нас не мечтает найти врача для своей души? Вы читали … (тут он назвал имя великого писателя, жившего несколько веков тому назад)? Знаете ли, в одной его трагедии некий король просит врача исцелить его душу. Вы понимаете древнеэльфийский язык? Почти нет? Тогда процитирую Вам в переводе:

«…ужели ты не можешь
Уврачевать болящий дух, с корнями
Из памяти исторгнуть злую скорбь,
Стереть в мозгу написанное горе,
Противоядьем сладким и дающим
Забвение очистить грудь от дряни,
Что давит сердце?5»
Как Вы думаете, что ответил ему врач?
Я остолбенел. Откуда он знает, что я хочу именно этого? Так пусть тогда скажет — что мне нужно для этого сделать?!
-Позвольте спросить Вас, милейший Аллор…
И некстати подошедший к нам господин Зигур отвел в сторону моего собеседника. Я остался один — без ответа и без совета…

* * *

Надеясь все-таки получить их, я с нетерпением ждал завтрашнего вечера. Увы, как оказалось — напрасно. Когда я вошел в зал, встревоженные и взволнованные гости о чем-то перешептывались. Прислушавшись, я ужаснулся — речь шла о внезапном и загадочном исчезновении Аллора. Это событие испугало всех. Лишь господин Зигур вел себя столь безмятежно, что я заподозрил — он имеет самое непосредственное отношение к происшедшему.

Надо сказать, что мои догадки подтверждало и то, что в последующие дни он куда-то надолго исчезал из своего дворца. Воспользовавшись этим, я решил, что, если уже не смогу узнать ответ на вопрос, заданный Аллором, от него самого, то можно попытаться сделать это самостоятельно. Для этого мне пришлось сходить в свой дом и отыскать среди дедовских книг, за ненадобностью сваленных на чердаке, том творений вышеупомянутого писателя. Чем дольше я листал его, тем все больше возрастало мое любопытство. Наконец, нужное место отыскалось. И вот что я прочел:
«Только сам себе больной помочь здесь может».

Тогда я понял, что мой вопрос, обращенный к небу, там, на Менельтарме, не остался без ответа. Нет смысла умолять господина Зигура о свободе. Он не из тех, кто добровольно отпускает своих рабов. Я сам должен вернуть себе свободу.
Но как? Если я попытаюсь взбунтоваться — меня снова арестуют и приведут в исполнение так и не отмененный смертный приговор. А если сбегу — господин Зигур быстро отыщет меня. Конечно, можно попробовать найти кого-нибудь из тех, кого называют «верными», и попросить их тайно увезти меня из столицы или даже из Нуменора. Но поверят ли они мне и осмелятся ли сделать это, рискуя навлечь на себя гнев Зигура? Кроме того, для устройства побега нужно время, а у меня его, похоже, не так уж много. Значит, не остается никакого выхода? И тут вдруг я вспомнил про Звездные Пути. Есть они, или нет, но уход туда — мой единственный шанс обрести свободу. Выходит, тогда мой коллега сказал правду — смерть — это не Проклятие, а Дар. По крайней мере, для меня.
Где бы ты ни был сейчас, Аллор, и где ни окажусь я, если ТАМ не утрачивают память, я буду помнить тебя. И то, что именно ты указал мне путь к свободе.

* * *

С самого утра на улицах гремит музыка, слышатся приветственные крики «Айа Нуменорэ! Айа Фаразон!» Наш великий и могучий государь во главе своей эскадры отправился штурмовать Валинор.
И господин Зигур с утра тоже куда-то отбыл. По слухам, сегодня по его приказу в Арменелос арестовали много народу. Судя по всему, этой ночью я опять ему понадоблюсь. Только я не приду. Потому что уже выпил лекарство, которое изготовил сам для себя. Скоро оно начнет действовать. Боли не будет, я просто усну — навсегда5. Удивительно, но сейчас мне не страшно, а радостно. Ведь я больше не раб. Какое же это счастье — наконец-то ощутить себя свободным! У тебя теперь нет надо мной власти, Зигур! Не обессудь за мой побег — не тебе говорить о чести… Право, мне смешно представить, какой будет твоя физиономия, когда ты догадаешься, куда я выбросил твое кольцо! Что ж, чего еще ждать от «ханаттской морды»?.. Впрочем, там ему самое место!
А теперь мне пора в путь. Только пошире распахну окно, чтобы слышать запах моря и цветов, и раздающуюся вдали музыку. И чтобы видеть звезды. Я буду смотреть на них, пока не усну…
…с надеждой, хотя бы во сне, да увидеть Звездные Пути. И тех, что идут по ним, свободные и счастливые, как мечта…

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Нуменорское прозвание Саурона, означающее «чародей», «колдун».

2 Гордые и кичливые нуменорцы боялись смерти, считая ее проклятием. Приведу характерные фрагменты из «Сильмариллиона» Д.Р.Р. Толкиена: «…страх смерти все глубже закрадывался в сердца, постепенно перекраивая всю жизнь Нуменора,…их ученые трудились днем и ночью, надеясь отыскать секрет жизни или хотя бы научиться продлевать человеческий век. Народ все глубже втягивался в разгульный образ жизни, поиском новых наслаждений, богатства и славы отгоняя навязчивую мысль о неумолимом роке». Именно страхом смерти было вызвано то, что нуменорцы стали служить силам тьмы, принося им в жертву тех, кто отказывался это делать, «объявляя их врагами народа и Отечества, строящими злобные козни против короля». Однако, компромисс со злом оказался для нуменорцев «путем смерти»: «обещанная свобода и вечная жизнь что-то не приходили на смену смерти. Скорее, даже наоборот. Жизнь становилась все короче, а смерть принимала все более жуткие обличья». Упоминаемые далее в сказке Звездные Пути — это тот «незнаемый путь меж страха и надежды», которым идет душа человека после смерти на Божий суд.

3 Название столицы Нуменора.

4 Аллор — герой книги И. Р. Голуб (Аллор) «Девятое кольцо» - молодой аристократ-интеллигент из Нуменора, принявший от в дар от Зигура-Саурона заколдованное кольцо, соблазнившись иллюзией свободы творчества, которую оно ему давало, и заплативший за это жизнью и свободой, превратившись в раба Саурона и одного из призраков Кольца (назгулов).

5 Это мистификация — данная цитата взята из трагедии В. Шекспира «Макбет» (акт 5, сцена 2) в переводе Вс. Соловьева (как слова старого библиотекаря —«отрадней камнем быть…» - немного измененная строчка из стихотворения Микеланджело). Казалось бы, Макбет просит врача исцелить его потерявшую рассудок жену. Однако из его дальнейших слов: «брось тогда лекарства псам, а мне они не нужны», очевидно, что он ищет исцеления и своей души.

6  На первый взгляд, самоубийство героя может показаться поступком труса. И каждый православный человек знает, что самоубийца добровольно обрекает свою душу на адские муки. Хотя в исключительных случаях оно все-таки возводилось в ранг подвига. Например, жившие в начале 4 века христианки Домнина и ее дочери Виринея и Просдока (Проскудия), предпочли покончить с собой, нежели, как сказано в их житии, «быть отданными живыми в руки беззаконников» (возможно, что под этой фразой подразумеваются не столько пытки, сколько поругание), и были причислены к лику святых, как мученицы (память их празднуется 4 октября по старому стилю). Аналогичным образом в древнерусской «Повести о разорении Рязани Батыем» не осуждается поступок рязанской княгини Евпраксии, которая, вместе с маленьким сыном, бросилась из превысокого терема», не желая стать пленницей-наложницей хана Батыя. Кроме того, следует учитывать, что отношение обитателей сказочного Нуменора к добровольному уходу из жизни было несколько иным, нежели у нас, христиан. Достаточно вспомнить хотя бы о праве тамошних королей и их потомков (в том числе знаменитого Арагорна из «Властелина колец») самим избирать время своей кончины. И для героя моей сказки (не христианина, а скорее, даже атеиста, вдобавок, панически боящегося смерти) самоубийство — это единственный возможный для него способ порвать со служением темным силам, рабом которых он стал, и одержать моральную победу над ними. Если бы данная история не была сказкой, и действие ее происходило во времена гонений на христиан, безусловно, что ее героя ожидала бы более славная участь — мученичество за Христа.