Стучится дождик...

Стучится дождик мне в окно,
Так заповедано природой,
Все уж расписано давно,
Капризной матушкой природой.

На сердце тихо и спокойно,
Проходят дни, летят года,
На смену ветренности знойной,
Придет прохлада, как всегда.

Придет отрада за печалью,
Звонят опять колокола,
И за престольной светлой далью,
Давно уж нет метаний зла.

Нам только дождь бы переждать,
Дождаться солнца и покоя,
И все как счастье здесь принять,
Так этот мир земной устроен…

Журавли

Над куполами земли
Медлят прощальные стоны ─
К югу плывут журавли
Под колокольные звоны.
Господа славит душа,
Августа меднится роспись,
Льётся с небес, не спеша,
Крыльев молитвенный посвист…
 

Чаепитие с Молчанием

Я слова не скажу - закрою окна, двери дома
И тишину в печи я разожгу.
Я промолчу – с Молчаньем я знакома,
Его на чай сегодня приглашу.

В закрытом доме, с тишиною в печке,
С Молчаньем молчаливым за столом,
Мне будет так тепло и так сердечно,
Как будто рядом ты, и с нами – разговор.

Как будто ты со мной и мы болтаем,
О том, о чем сказать нельзя никак,
Молчанью чаю снова подливаю,
И в тишине дрова беззвучные трещат.

Весь выпит чай, и тишина потухла,
Молчание уснуло от тепла…
Я открываю снова двери все и окна
И вновь зову тебя, в миг вспомнив все слова…
 

Паша

...Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу…( 1 Кор. 7: 33-34)

В храме читали Апостол, и Паша в уголке горько плакала. Скоро она выйдет замуж и будет той самой женой, что заботиться о мирском…Растолстеет, наверное, обабиться. Суп мужу научится варить и будет варить-варить-варить. С утра до ночи. А дорогу в храм позабудет. Пашка размазывала слезы по лицу и поправляла свечи. Зачем он выбрал её?

Пашка в храме была уже давно. Как бросила институт, так в храм устроилась церковницей. Работа в храме ей нравилась, хоть и денег больших не приносила. Храм ведь был её домом. Здесь все её знали и любили, и она любила тут каждый уголок. Во время служб, которые вершились в храме утром и вечером, Паша поправляла свечи, следила, чтоб в лампадках масло было подлито, фитильки не коптили, а между службами не торопясь убирала небольшой, но очень уютный храм. Мыть храм она тоже любила.

Лучшая мама на свете

Всю ночь на Рождество шел снег, а утром случился такой мороз, что окошки затянуло белым искристым узором. Начались Святки. Сережа с отцом Александром повезли в детский дом рождественские подарки. Батюшка поздравил ребят с праздником и подарил каждому Библию для детей и молитвослов. После этого в большой светлой комнате все сели пить чай с пряниками и домашним вареньем. В углу комнаты переливалась разноцветной гирляндой нарядная елка.

Рядом с Сережей сидел мальчик и сосредоточенно ел варенье, изредка запивая чаем.

— Я вообще люблю сливовый джем,— вдруг сказал он.— Еще пироги с капустой и грибами. У меня мама их здорово готовит… А у тебя есть мама?

— Конечно, есть,— растерянно ответил Сережа.

Ночь-зануда

Передумал, никуда не поеду.
Обойдутся в этот раз без меня.
Отключаю с миром связь до обеда,
Недоступен никому на полдня…

Постаралась хорошо ночь-зануда.
Я с ней спорил, тратил силы, а зря.
Отчужденье, как назло, ниоткуда
Прицепилось, да поймут всё друзья.

Вижу, знаю, одному – это слишком,
Только я ведь никого не виню.
Засиделся, дальше чувствую – «крышка»,
Трубку в руку, набираю, звоню:

«Где вы, люди, запропали – встречайте,
Что-то кисну я в домашней среде!»
Отмечаюсь, по привычке, на сайте
И на волю весь, к друзьям и воде.
2011

Хочу жить вечно

В мире, где грех и смерть разлиты, как радиация, человеку не уцелеть без действенного противоядия. Потому Христос пришёл в этот мир не просто как Учитель, но как Врач, дающий нам лекарство бессмертия.

Грех живёт в человеческой жизни на правах квартиранта, в любую комнату входящего без стука. Появляясь как пятнышко на здоровой коже, он способен быстро распространяться, так, что по прошествии некоторого времени уже участки здоровой кожи превращаются в пятнышки, а всё остальное тело завоёвывается проказой. В этом состоянии появляются предсмертные теоретические вопросы вроде: «А не есть ли то, что мы называем грехом, обычной нормой, а то, что считали здоровьем, — аномалией и извращением?»

Я в дом вошёл…

Я в дом вошёл…
           Сперва хотелось плакать:
И тьма, и страх
           Встречали здесь меня.
Но свет зажёг…
            И то, что слыло мраком,
Предстало вновь –
           Как праздник бытия.

31.08.2010 г.
 

У ворот Лавры

Под лаврской сижу колокольней
Свой взор поднимая горЕ
Где место найти мне привольней?
Где душу излить бы Тебе?

Ты мир весь Собой наполняешь
Ты всякую душу блюдешь
Я знаю, меня не оставишь
К Себе навсегда Ты возьмешь

Ничто, ни беда, ни страданья
Заставить не смогут меня
Забыть про великое знанье
И в сердце забыть про Тебя.

Какое же все-таки счастье
С Тобою всегда пребывать
Сидеть у ворот святой Лавры
И сердцем Тебя прославлять!
 

20. 05. 2001 С-Посад, иер. Андрей Ефанов

Совесть

У евреев не было слова «совесть». Сама совесть была. Без нее нельзя. Но слова не было. Все оттенки моральных состояний традиционно выражались вариациями на тему «страха Божия». Язычники же, не имевшие таких емких словосочетаний, связанных с Единым, искали свои адекватные термины.

Павел Корин

Тема, до боли сердечной щемящая…
Холст – проводник наш в святое, прошедшее.
Ранит эскизами «Русь уходящая»,
Русь уходящая, но не ушедшая.
Ясное дело, что мало приятного,
Если эпоха грешит да не кается.
Из-под асфальта, катками примятого,
Руша структуру, цветок пробивается.
Церковь растет там, где злобилось капище,
Промыслом Божиим соткано Дивное.
Будет когда-то наложена лапища
На нерушимое и неделимое –
Грянут невзгоды. Но сказано Господом:
«Не одолеют тебя врата адовы».
Пусть же хоругвей возносятся лоскуты
И воздымаются храмы громадами!

«Ненастоящий монах»

Летом, когда в школе у Сережи шли каникулы, а мама с папой взяли отпуск, у Кирилловых встал вопрос о том, куда поехать отдыхать. На семейном совете было решено пожить и поработать в одном из восстанавливающихся монастырей. Старинная обитель находилась в красивейшем месте, на берегу живописного озера. В монастыре жил всего один монах — отец Амвросий. Это был человек могучего телосложения, с седой бородой, распахнутой на оба плеча. По приезде в обитель маму благословили готовить еду в трапезной, а папа помогал ремонтировать обветшалые монастырские кельи. Сережа прислуживал в алтаре и каждое утро ходил на рыбалку.

Смирение

1

Смирю гордыню, лад чтоб не иссох,
Добру раскрою искренне объятье.
В домах смиренных почивает Бог,
В дворцах же гордых множится проклятье.

2

Взращу в душе страданий зёрна,
В скорбях ведь истые радетели:
И в них, терпя как розы в тёрне,
Смиренно зреют добродетели.
 

Узор

Как просто, верно, мудро как –
Все что со мной происходило –
Узор по жизни выводило,
Узор бесхитростный, простой.
И то, о чем переживала,
О чем жалела и роптала -
Вдруг вышло – было нитью главной,
Самой красивой, золотой.
И где-то гладью, где-то штопкой
Узор-то смелый, а то робкий
Украсил жизни полотно.
Но я сама не вышивала,
Я лишь иголкою бывала
В Руке, что нить в меня вдевала,
Событий нить в мое ушко…
 

Ожидание

В храме прохладно и темно. Перед иконами поблескивают свечи. Три женщины с большими круглыми животами сидят на лавочке напротив иконы Матери Божией. Мимо проходит двое мужчин. Один из них рослый, с бородой, что-то говорит другому. Мужчины заходят в маленькую дверь в стене, неизвестно куда ведущую. Три женщины встают. Шепчутся.

Она из них, в цветастом платке, держась за свой живот, подходит к молодой девочке-церковнице, чистящей подсвечник возле иконы. Две другие женщины становятся с ней рядом.

Женщина с животом в цветастом платке: Скажите, это батюшка был?

Девочка: Да, батюшка.

Все три женщины с животами всплескивают руками.

Женщина в цветастом платке: (огорчено произносит, обращаясь к другим женщинам) Пропустили!

Женщины вздыхают. Девочка продолжает молча чистить подсвечник.

Женщина в платке: Простите, а вы могли бы его позвать?

Девочка: (отрываясь от подсвечника) Кого?

Женщина в платке: Батюшку.

Мы...

Ветер, плачущий о счастье,
Снег, летящий свысока,
Мы, измученные страстью,
Смотрим снова в облака.

Ищем в них знаменья веры,
Тает снег, слабеет грусть,
Мы, любившие без меры,
Бросим времени: «И пусть!»

Пусть проносятся столетья,
На губах оставив соль,
В их ушедших многолетьях,
Затерялась наша боль.

Позабылись все разлуки,
И, стирая пыль времен,
Мы, как радость, наши муки
В песне счастья пропоем!
 

Осень жизни

Каждый нормальный человек мечтает прожить максимально долго. Стремиться к этому — естественно и желать — незазорно. Но, опять же, всякий знает, ясно осознает, что долгая жизнь необходимо сопряжена со старением. В этом — раскол нашего желания: жить хочется долго, но не стареть, или как-нибудь не очень стареть. Старость симпатий не вызывает и, более того, современная культура вообще старается получше укрыться от этой реальности, не видеть её, не замечать. Старым быть стыдно. Потому что старость не может быть красивой по определению, ибо сама есть уродство, безобразие и предвестник смерти. А ещё это — немощи, болезни, беспомощность, иногда — маразм. И наоборот, современный западный мир одержим культом молодости, доходя в этом поклонении до жутких крайностей, когда всерьёз предлагается взрослым людям не учить детей, а самим у них всему учиться, прислушиваться к их мнению и без конца защищать их права и поощрять свободы. Так где же вы хотите отыскать эту красоту старости, когда само это выражение кажется абсурдным и противоречивым?

Жена Океана

Задумал Океан жениться и объявил об этом во всеуслышание, чтобы реки земли готовились показать себя. Реки понимали, что Океан выберет самую достойную из них, самую полноводную, а потому каждая хотела выглядеть наиболее широкой и глубокой. И такое началось!

Вместо того, чтобы питать окружающие земли и растительность, реки неслись к Океану, стараясь не расплескать ни капли своей воды. Они соревновались друг с другом, хитрили, временами даже пенились, чтобы произвести большее впечатление, и думали лишь о том, чтобы победить. Только одна маленькая речушка решила, что соревнование её не касается: Океан, такой огромный и сильный, конечно, выберет в жены реку, подобную себе.

Маленькая речушка тихонечко несла свои малые воды, щедро орошая деревья и травы. Радостные цветы, в знак благодарности, звенели хвалу ей. Птицы тоже не умолкали, они вдохновенно пели свои благодарения, потому что такой райской природы, как вблизи малой речушки, нигде не осталось.

Страницы