Меняет время наши лица,
До черноты, до дурноты:
Разлукой, сплетнями, больницей.
Посмотришь в зеркало – не ты…
Не замечая день реальный,
Ни чувств, ни жизни не щадя,
Какой-то призрак зазеркальный
Оттуда смотрит на тебя.
И чтобы скрыть опустошенье,
Теряешься в потоке дел.
А вспомнишь это отраженье
И вздрогнешь – лучше б не смотрел.
2011
По дорогам исколотых вен
Ухожу, замирая от света.
В белоснежных полотнищах стен
Остывает последнее лето.
Посиди рядом, брат, помолчи,
Сто вопросов и ночь между нами.
Как забыть поцелуев лучи,
Снег, хрустящий в мороз, под ногами?
Догораю, не споря с собой
В покрывале скупого ночлега.
Исчезаю под Вечной Звездой,
Именуемой Альфа-Омега.
Будет день и костюмчик с нуля,
Чёрный гроб и колючие фразы:
«Как таких только терпит земля,
Жить не жил, да и сгнил от заразы!»
…Койка ржавая, грязный матрац.
Молодое застывшее тело…
Я не видел несчастнее глаз
И души, что взлететь не успела…
2010-11
Мы говорим иногда о человеке: «Он утратил наше доверие». Но обычно, если человек однажды говорит правду, и мы никогда не подозревали этого человека во лжи, то мы доверяем его словам. Правильно?
И вот Писание говорит: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и веруя, имели жизнь во имя Его». Эти слова завершают Евангелие. А значит, Евангелие написано для того, чтобы мы уверовали в Господа, уверовали в слова Евангелия. Евангелие никогда не давало нам повод усомниться в честности слов апостольских, в том, что Господь Своим Духом через святых апостолов засвидетельствовал для всех нас.
Одно из самых очаровательных воспоминаний детства — это наслаждение, которое я испытал, когда наша учительница первых классов читала нам вслух на уроке «Капитанскую дочку». Это были счастливые минуты, их не так много, и потому мы бережно проносим их сквозь всю жизнь. Счастлив человек, которому повезло с первой учительницей. Мне повезло.
Александра Ивановна, моя первая учительница, любовь и благодарность к ней я пронес сквозь всю жизнь.
Думаю, многих может порадовать простой и оригинальный сценарий осеннего праздника, разработанный вместе с прекрасным музыкальным руководителем ДОУ № 67 Красносельского района Санкт-Петербурга, Ольгой Николаевной Соловьёвой.
Сценарий несложный, не требующий большой подготовки и трудоёмких декораций и костюмов. Для костюма Колобка достаточно прикрепить ребёнку в виде фартука картонный круг большого размера с весёлой рожицей.
ТЕЛЕФОН
Как бывает нелегко,
Если мама далеко,
Помогает телефон,
Приближает маму он.
Скажет мамочка: «Алло!»
Станет на душе светло,
И отвечу громко я:
«Мама, я люблю тебя!»
Літстудія «Перехрестя», що при НСПУ, ще досить молода. Вона практикує виїзні зустрічі «перехресників» з колективами інших відомих літературних студій та об’єднань, «чаювання» в бібліотеці, відвідування фестивалів та «поетичних дуелей» з іншими літоб’єднаннями. Увійти до її кола може кожен, якщо він є творчою особистістю, зберігає молодість душі і схильність до копіткої праці над собою. Керівник «Перехрестя» — Вікторія Осташ. За фахом вона літредактор, кандидат філологічних наук, викладач КНУ театру, кіно і телебачення імені І.К.
Я себя, не жалея, раздам,
Об одном, лишь, заметить посмею:
Не судите меня по стихам,
Я живу, как могу и умею.
Мой герой здесь не прячет лица
И стихами «капусту не рубит».
Он идёт по судьбе до конца,
Потому что мечтает и любит!
2011
Меня несколько раз вызывали написать мои литературные воспоминания. Не знаю, напишу ли, да и память слаба. Да и грустно вспоминать; я вообще не люблю вспоминать. Но некоторые эпизоды моего литературного поприща мне поневоле представляются с чрезвычайною отчетливостью, несмотря на слабую память. Вот, например, один анекдот.
Раз весной поутру я зашел к покойному Егору Петровичу Ковалевскому. Ему очень нравился мой роман «Преступление и наказание», появившийся тогда в «Русском вестнике». Он с жаром хвалил его и передал мне один драгоценный для меня отзыв одного лица, имени которого не могу выставить. Тем временем в комнату вошли один за другим два издателя двух журналов. Один из этих журналов приобрел впоследствии небывалое доселе ни у одного из наших ежемесячных изданий число подписчиков, но тогда только лишь начинался.
Сегодня пришла очень важная гостья.
Не знаю сама, как ее удалось мне
К себе заманить, и не в праздник, а в будни.
Но если уж здесь, от нее не убудет,
Коли попрошу навещать, да почаще.
Чтоб чай и без сахара стал меда слаще.
Чтоб в хрупком тюльпане не горечь пилюли -
Нектар слегка терпкого Киндзмараули.
Сударыня Радость - любви вдохновенье,
Спасибо за чудное встречи мгновенье!
Из непрочитанных стихов такое выпало начало,
Такие выпали листы из голубого забытья,
И выпал снег из тишины. И только пленная звучала
Твоя стоокая печаль, печаль, печаль твоя.
Прадавней памяти стекло задымлено. И слез не хватит
Оплакать город беглецов и погорельцев стан.
И снова колесницы мчат, и кольца огненные катят,
Стозвонной мукой жгут уста, безмолвные уста.
Такие выпали слова из непропетого сиротства.
Но праотеческая длань по букве книгу воскресит.
Кувшин, протянутый Ревеккой, знает глубину колодца, –
Так сердце, ведавшее сто снегов, горит, горит.
Жизнь четырехлетней Ани начиналась в вонючем и грязном подвале заброшенного дома. Она жила там вместе с мамой-алкоголичкой. Мама иногда исчезала по каким-то своим делам на неделю, а то и больше, и девочка оставалась одна. Удивительно, как ее не загрызли крысы или бродячие собаки, как она не умерла от стужи и голода. Когда малышку обнаружили и определили в больницу, у нее была тяжелая дистрофия и личико, сморщенное, как у старушки. Девочка почти не умела разговаривать, не знала, что такое тарелка и ложка. Когда позже в приюте ей случалось проходить через кухню, она на ходу хватала из стоявших там мешков муку и крупу и торопливо, горстями запихивала в рот…
Сейчас Ане девять лет. У нее живое светлое личико ребенка из благополучной семьи, большие сияющие глаза, правильная речь. Любая мама гордилась бы такой дочкой: красавица, непринужденно вежлива в общении, учится только на «отлично», рисует прекрасно, хорошо поет, прилично для ее возраста говорит по-английски. Как-то в приют гости из американского православного монастыря приезжали, так Аня и другие дети через несколько дней вполне свободно с ними общались. Даже песню на английском языке выучили и пели ее вместе перед расставанием…
Необъяснимо, ниоткуда,
Когда устав от скукоты
Обычных дней, желалось чуда,
Февральским чудом стала – ты!
С последним, может, снегопадом,
Что скрыл дороги, город, лес,
Твой образ был со мною рядом,
А говорили – нет чудес…
Хотелось выбежать из дома,
Скорее, не смотря назад,
С тобой. Кружиться до истомы,
Под белый этот снегопад…
И чтобы мне тут ни твердили:
Неисправимый, мол, чудак,
Я видел, как глаза любили,
Неповторимо, просто так…
2011
Луч снимает с неба ночи бремя,
Птицы вновь заводят разговор.
В дом крадется, чтоб похитить время,
Суета - коварный, дерзкий вор.
Встали утром и не помолились,
Собрались поспешно и ушли.
С ангельскою музыкой простились,
Чтобы слушать громкий шум земли.
Ум и сердце мы не освящали
Мыслями о вечной красоте,
Целый день наш разум посещали
Помыслы о злате и еде.
Много слов ненужных говорили,
Гневались на ближних без причин,
Мимо нищих молча проходили,
Безразличьем души омрачив.
Незаметно вечер задымился
Редкими кострами наших грез,
И усталый взор остановился
На дрожащих листиках берез.
Ветер пробежал по струнам скрипки,
Заиграл мелодию любви.
Птицы с радостным, победным криком
Суету из дома унесли.
19.10.2011 г.
- Привет, с праздником!
- С праздником…
- Ну не беги ты, я не кусаюсь. Ты, вот я вижу, из храма – в платочке и юбке. Я тоже в храм хожу...
- Хорошо...
- Ничего, что я на ты?
- А мы знакомы?
- Уже да, я – Дмитрий.
- Дмитрий-воин?
- Воин!
- Света.
- Наверное, преподобная?
- Нет, мученица.
- Давай сумку донесу. Да не бойся... Вот… молодец… Что там у тебя?
- Овощи. Я на рынок ходила. Кабачков брату купила.
- У тебя брат есть?
- Да, старший
- (задумчиво) аааа.
- Сережей зовут.
- Ладно! А у меня нет никого.
- Жалко.
- Почему жалко? По-моему – ничего.
Некоторое время идут молча.
Он прожил 37 лет. Большую часть своей короткой жизни был нищим, голодным, замерзающим бродягой. Из Франции пешком и без денег уходил в Италию, Германию, Бельгию. Перешёл через снежные Альпы. А умирая, просил сестру только об одном: купить ему билет в Эфиопию.
Стихи, которые он написал в возрасте с 15 до 19 лет, спровоцировали появление символизма и отчасти футуризма. Жар юности заставлял его бежать, искать, создавать и разрушать с немыслимой стремительностью. Он схватил парящую в облаках поэзию романтизма за шкирку. Стащил с неё тесный корсет рифм и размеров. Вымазал её пеплом земли, а затем… в 17 лет Рембо поставил себе задачу стать
ЧАЙНИК
Чайник,
чайник,
Чашек
начальник,
Поскорее
наливай
Ароматный
сладкий чай!
ЛОЖКА, ВИЛКА, НОЖ
Кашу, суп
едим мы ложкой,
Вилкой
кушаем картошку.
А когда мы
подрастем,
Будем кушать
и с ножом!
КАСТРЮЛЯ
- На кухне я – главнее всех, -
Кастрюля проворчала,
- Любого кушанья успех
Берет с меня начало.
Никак не может без меня
Ни суп, ни плов свариться,
Сготовлю каши на три дня
И вскипячу водицы.
— Кто это проснулся? Солнышко наше ясное! Глазки светлые открылись! Золотце наше дорогое! Девочка моя нежная! —
Я слышу голос, который завораживает своей теплотой, окутывает волшебной нежностью. Я слышу и даю понять, что хочу находиться под покрывалом этого чудного переплетения слов всегда, поэтому громко и настойчиво заявляю:
— Уа…,Уа… Уа…!!!
— С добрым утром солнышко наше родное! С добрым утром глазки наши светлые! Вот и настал день, когда мы все вместе. Посмотри как красиво вокруг, какое яркое доброе солнышко нам светит!
Я ощущаю всем своим тельцем тепло исходящее от рук, пеленающих меня. Я жмурю свои глазки от добрых веселых лучиков, летящих из наполненных счастьем твоих глаз. Я млею от доброты окружающей меня. Я хочу, чтобы так было всегда, и поэтому ещё громче говорю об этом:
— Уа…,Уа… Уа…!!!
Роман «Ощущение конца» (The Sense of an Ending) знаменитого британского писателя Джулиана Барнса (Julian Barnes) получил Букеровскую премию за 2011 год.
Книги Барнса трижды попадали в
«Ощущение конца» рассказывает о судьбах четверых школьных друзей, клянущихся в вечной дружбе, теряющихся по жизни и снова встречающихся. В центре сюжета один из друзей — Тони Уэбстер, на определенном жизненном этапе начинающий рефлексировать по поводу прошлого. Британские критики называют роман и драмой и психологическим триллером.
«Дух дышит, где хочет…» (Ев. от Иоанна 3, 8)
Откуда ты веешь, не скованный временем,
И чаще — порою ночной?
Ни адреса нету, без роду и племени,
Нездешний и всё же родной!
Незримо коснёшься — душа снова белая,
Как вишня в апреле цветёт.
Оставишь на время, ошибок наделаю,
И сердце не сердце, а лёд.
И так год за годом: от лета до осени,
Сквозь зиму и вновь по весне,
Рассветами, днями, ночами несносными,
Рождается небо во мне!
2009–11
