Омилия

У нас во дворе живёт котёнок. Обыкновенный котёнок с разноцветной шёрсткой, озорными глазками и хвостом-трубой. Такие котята есть в любом дворе. Но всё же наш котёнок особенный. Почему? А вот послушай.

Однажды, когда разные котята, коты и кошки сидели и грелись на солнышке, во двор прибежала собака. Это была большая собака с лохматой чёрной шерстью и белым пятнышком на морде. Как все собаки, она любила гонять кошек, и оттого сразу кинулась на них. Конечно, все котята, кошки и коты тут же разбежались. Кто-то забрался на дерево, кто-то прошмыгнул под машину, а кто-то просто удрал. Только наш котёнок остался на месте. Он выгнул спину и спокойно глядел на собаку. А та была уже совсем рядом. Ещё миг, и, казалось, она его съест.

Собака добежала до котёнка, а он даже не пошевелился. Собака очень удивилась. Она стала лаять и прыгать из стороны в сторону, чтобы напугать его. Но всё напрасно. Котёнок по-прежнему стоял на одном месте. Тогда собака остановилась, успокоилась, махнула хвостом и ушла.

С тех пор этого маленького, но храброго котёнка во дворе никто не трогает. Его уважают все собаки, коты и даже люди.

Мне день сегодня круто насолил…
Ну что за олух! Вот же незадача!
Не день – американский крокодил!
Так, чтоб его зажарили Апачи!
Ведь знает же - солёное не ем!
Да видно мало у него проблем!
Придётся мстить…
Что ж, завтра злыдню дню
Проспав, я утро напрочь отменю!
 

Душа, не плач, пустые слёзы -
Печать на сломленном челе.
Несет печаль судьбы угрозы
На хрупком брошенном челне.

Трепещет дух во тьме исканий,
Душа, открой глаза свои!
В житейском море испытаний
Ты захлебнёшься без любви.

Душа, не плач, с тобою рядом
Стоит незримо Бог Живой.
Тебя, пронизанную ядом,
Он ждёт омыть Святой Слезой.

Живое Слово в мире смертном,
Как немерцающий огонь:
Одних - живит в горниле светлом,
Другим приносит Правды боль.
 

Всякому человеку знакомы потрясения. Вот сверкнет ослепительно молния, следом рванет, как хороший заряд тротила, гром, содрогнутся стены дома, — и невольно губы зашепчут слова молитвы…

Но бывают потрясения другие. Вот звучат в храме слова Апостола Павла: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема…» (1 Кор. 16:22). «Да будет проклят!» — есть и такой перевод. И понимаешь, что тоже молния ослепила, тоже громом колыхнуло, да посильней, пожалуй…

Как же так, скажут те, которых, увы, немало сейчас встречаешь, — религия должна давать заряд любви, терпимости, всякого там гуманизма, а тут так некрасиво получается — «будет проклят».

Цикл «Три ночи» 

Ночь первая. Посылка до востребования

Перебирая свои архивы, я удивляюсь тому, для чего я столько лет храню все это старье, но еще больше удивляюсь тому, почему, перебирая его каждый раз, не выкидываю?

К чему эти полинявшие фотографии, картинки,  записочки, понятные только мне, листочки, которые что-то поведать опять-таки могут только мне?

Вот, например,  программы телепередач, которые я аккуратно вырезал из газет и в которых фломастером неумолимо отмечал наиболее интересное для просмотра. Они приклеены к моим первым, еще школьным, дневникам. Взять хотя бы вот эту телепрограмму на новогоднюю неделю 1975–76 годов…

Переставляя все уключины
На лодках времени – рассвет,
Уже ласкал воды излучины,
Как делал много тысяч лет.

И в каждой тысяче - рассыпались
Извечной истины - пути,
И пухом куталась под липами
Трава, готовая цвести.

В одном лесу среди осин и клёнов,
Как чудо, вырос Кипарис зелёный.
Такой неведомый и странный гость
Внушал лесным аборигенам злость.

Он в такт природе не менял окрас,
Чем недовольство вызывал не раз:
И в октябре и январем студёным
Был чужеземец, как всегда, зелёным.

Чтоб нрав хозяевам смягчить слегка,
Он злому солнцу подставлял бока,
По осени, надеясь, жёлтым стать…
Но ослеплял всех зеленью опять.

Бесценен дар Небес – неповторимость.
Не изменить себе нужна решимость.

Серпантиновым потоком
Вверх – не вниз.
Гор восторг и высь Востока:
Риск – не криз.
Справа – грань, а слева – гравий – 
Бриз и блиц.
Шаг и шаткость… шорох края –
Долу – ниц.

Мы люди грешные и над собой не властны.
И часто мы себя не сознаем.
И оттого бываем так несчастны,
Что на земле кумиров создаем.
Наш русский, мудрый, сильный и великий,
Такой родной непонятый народ,
Неузнаваемый, слепой и дикий,
И все в тебе давно наоборот.
Ты шел на смерть за жен и вдов солдатских,
Ты возрождал из пепла города,
Ты заживо зарыт в могилах братских.
И ты стрелял в невинных без суда.
Писал стихи и посылал на плаху,
Так жизнь любил, что смело шел на смерть.
В хмелю дарил последнюю рубаху,
Проспавшись, мог и нищего раздеть.
Да, в подвигах тебе не много равных.
И водку лучше всех умеешь пить.
Народ мой русский, славный и бесславный.
Когда же ты по-русски станешь жить?

Чтоб заново учиться доверять,
Чтоб говорить на чистом языке,
Спешите окна свету отворять
И не держите сердце на замке.
Спешите людям радость раздавать.
Спешите удивляться вашим детям.
Так просто – необдуманно летать.
Нет ничего прекраснее на свете.

О, путь мирской!
Цветной иллюзион.

Из тысяч нитей
невещественных
эмоций
руками соткан он
души…

Живое полотно.

И, чем трезвее
каждый шаг
(здесь и сейчас),
тем иллюзорней
путь
мирской.

Реальность – Небо…

Топает взрослый
«малыш»
каждым неверным
шагом
по материнскому
сердцу,

которое, страдая,
становится
горящей свечой

перед алтарём
Неба…

Мой друг, скажу тебе по секрету: самые лучшие дети – спящие. Не веришь? Спроси у мамы. Она обязательно тебе скажет, что когда спишь,  ты просто чудо. Во сне ты не капризничаешь, не озорничаешь. Ты лежишь, улыбаешься, немного сопишь носом и растешь! Разве не чудо?
Конечно, чудо. Потому спать – это хорошо. Особенно ночью, а лучше и днем вздремнуть на часок-другой. Так ты быстрее вырастешь.
А чтобы тебе крепче спалось, послушай историю про семерых мальчишек, которые проспали не ночь, не день, а целых две сотни лет. Только не думай – это не сказка. Это произошло на самом деле.  И оттого эти мальчики считаются святыми.
Когда-то очень давно, когда на свете не было даже твоих бабушки и дедушки, жил мальчик Максимилиан. Он был сыном градоначальника города Эфеса. И потому уже с детства находился на военной службе. У Максимилиана было шестеро друзей: Мартиниан, Константин, Иоанн, Дионисий, Антоний и Иамвлих. У друзей всё было общее – и военная служба, и игры, и вера. Они верили в Единого Бога, во Христа.  И эта вера их делала ещё ближе друг к другу. Потому что настоящий друг – этот тот, с которым у тебя одни мысли.

Вступление

Святой Георгий на Руси издавна считался покровителем воинов. Идея создания военного ордена имени Святого Георгия принадлежала Петру Великому, но учрежден он был лишь в царствование Екатерины II в 27 ноября 1769 года.

Этим орденом могли награждаться только воинские чины, при этом подчеркивалось, что «ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену Святого Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного тот, кто не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием». Потому заслужить этот орден стало высшей честью для офицеров и генералов.

                 *****

Месяц чайкой казацкою
Тучу грозную ловко обходит,
И частями мозаики
Отраженья играют в пятнашки.

Покачнулся под ветром клён –
И тихонько целуются тени.
А теченье беспечное
Мысль уносит всё дальше с собою.

Треск обломанной веточки –
Встрепенётся лиса, что в норе спит;
Успокоится рыжая
И уснёт с ароматом фиалки.

Идеально устроено,
То, чего человек не коснулся.
Не касайтесь души моей –
Может, снова в ней мир воцарится…

1994

Вновь слышу волны Коктебеля.
Вчера сбежал – просоленный и злой.
Кривые горы надоели –
И вот иду знакомою тропой.

Иду в обнимку с каждым клёном,
Целую трав притихшую красу.
Мне надоел тот пляж холёный,
Где так и не попробовал самсу.

Попалось лето в паутину,
Линяют кроны, конопат простор.
Мне надоел досуг утиный
И виноградников хмельной укор.

Закроет глаз закат далёкий.
Уснут следы в исхоженном лесу.
Вновь вижу пляж в волненье лёгком,
Где хочется попробовать самсу!

2010г.

Пахнет в городе пылью весна,
Стаял снег, не успев попрощаться,
Ночь упрямой несушкой снесла
Очертанье ушедшего счастья.

Бормотал угловатый трамвай
По дороге, петляющей сонно.
Мы разбили стеклянный январь
И посыпали прошлое солью.

Город в гриме сквозь окна мелькал,
Контролёрша, как рыба, зевала,
Ждал меня одинокий вокзал
С суетою помпезного зала.

Брошу гривню бедняге бомжу
И спущусь по ступенькам на площадь,
Провели мы с тобою межу:
Город твой, а мои – луг и роща.

2010г.
 

Ялик мчался по морю; штормило,
В пасть бросало гривастым волнам;
Семь трепало ветров; пред кормилом

Сбить пыталась с пути пелена,
Но маяк яркой зеленью ока
Постоянно подмигивал нам.

Что отважным до бури жестокой?!
Только время – премудрый судья –
Поглядит беспристрастно в бинокль:

Ялик ветхий сменила ладья,
А над нею в три мачты ветрила
И штурвал золотого литья;

Море сонное век не штормило,
И сомкнул свои веки маяк.
Всё спокойно, уныло и стыло…

Сердца холодность – тления знак.
Пусть щетинятся грозные волны –
Только б ожил заветный маяк!