Страницы
Светлой памяти моего тестя, протоиерея Иоанна Державина, посвящается
Вызов к главному редактору Андрея Агапова радостно взволновал. Ему до смерти надоело сидеть в отделе писем «Сельских новостей». Хотелось настоящей работы: репортажей с целины, статей о покорении Севера, ну, словом, куда-нибудь в гущу событий, где жизнь бурлит, где есть, о чем писать. Василий Федорович встретил Андрея, предложил присесть к столу. Он долго протирал очки носовым платком, рассматривая на свет, наконец, водрузив их на свой большой мясистый красный нос, взял со стола бумагу, мельком взглянул на нее, затем, отложив в сторону, снова снял очки и тогда уже обратился к Андрею:
- Ты все сетуешь, Андрюша, что тебя в командировку не посылают. Ну что ж, думаю, пришла пора поручить тебе ответственное дело. Поступил к нам тревожный сигнал: в Чертыхинском районе Балашовской области один лектор из общества «Знание» собирался ехать в село читать лекцию на атеистическую тему. Повесили афишу в клубе, а местный священник возьми да и скажи на проповеди, что, мол, пойдет на лекцию да вопрос лектору задаст, пусть тот принародно ответит. Прослышал об этом лектор, испугался и, сославшись на болезнь, не поехал читать лекцию. Тема получила широкую огласку в районе, дошло даже до Москвы. Вот и поручили нам статью или фельетон пропечатать, чтобы лектора пристыдить, да и этого попа урезонить. Ты как нельзя лучше для этого дела подходишь. Журфак неплохо закончил, а главное, по диамату и научному атеизму у тебя пятерки. Так что давай дуй в бухгалтерию, оформляй командировку — и вперед.
На выходе из бухгалтерии Андрей столкнулся с корреспондентом газеты Игорем Стрелковым.
— А я тебя ищу, — как-то радостно воскликнул тот. — Нинка сказала, что тебя в командировку посылают в Чертыхино, я там бывал, освещал «битву за урожай», так что могу поделиться информацией, что, как и у кого. Слушай, старик, — резко сменил тон Игорь, — займи треху до аванса, трубы горят. Вчера с Женькой Корякиным из «Комсомолки» его загранкомандировку отмечали, пили виски, хороший напиток, почти как наш самогон, ну, сам понимаешь, немного перебор. — Получив деньги, он предложил: — Пойдем, старик, в буфет, перекусим.
В буфете Андрей взял себе бутылку кефира, бутерброд с колбасой и булочку с маком. Игорь — сто граммов и стакан «Буратино». Он сразу проглотил водку и, отпив лимонада, задумчиво стал прислушиваться к процессу, происходящему в его организме.
— Фу, — облегченно вздохнул он, — хорошо пошла, зараза, надо еще присовокупить вдогонку, — и он пошел со стаканом к стойке буфета. Вернувшись к столу, развалился вальяжно на стуле, закинув ногу на ногу: — Ну, теперь рассказывай, старик, что к чему.
Когда Андрей рассказал то, что уже знал, Игорь многозначительно протянул:
— Да-а, не повезло тебе, старик.
— Это почему же? — удивился Андрей.
— Да тема больно скользкая. Понимаешь, как бы это тебе сказать? Ну, словом, ты еще начинающий, а мы, журналисты, хотя и народ тертый, но суеверный. Не очень-то хочет наш брат против Бога выступать.
— Что, они в Бога верят, что ли?
— Кто верит, а кто не верит, всем в душу не заглянешь, но здесь срабатывает принцип, который как-то выразил знаменитый ученый Паскаль: «Если Бога нет, а я в Него верю, я ничего не теряю. Но если Бог есть, а я в Него не верю, я все теряю». У артистов кино поверье: если второй раз в гробу снимаешься, то обязательно умрешь. Вот никто из них второй раз в гроб ложиться и не соглашается, даже если из-за этого хорошая роль теряется. У журналистов тоже поверье: три раза написал в газете против Бога — и не жилец на свете. Ну да ладно, у тебя это первая публикация будет, так что ничего, думаю, обойдется.
— С чего ты решил, что я против Бога буду писать, я о людях конкретных и их поступках.
— Ха-ха, чудак. О поступках нельзя писать, не описывая их мотивацию, а поскольку ты будешь писать про попа и атеиста, то в их мотивации ты как раз и столкнешься с Богом. Ну, старик, я гляжу, совсем тоску на тебя нагнал. Это потому, что ты кефир пьешь, а пил бы водку, как я, был бы веселый. Ничего, я тебе для поднятия тонуса случай забавный расскажу, который произошел в том райцентре, куда ты едешь. Когда я там в командировке описывал «битву за урожай», коллега из районной газеты указал один адресок, который помог мне скрасить сельские будни. Жила там тетя Нюра, которая прекраснейший самогон выгоняла. Развеселая она была женщина, да еще племянница ее на каникулы из института приехала. Так что я время зря не терял. Сам понимаешь, я человек холостой, когда в командировке, — и он захохотал сам над своей шуткой. — Так вот, у тети Нюры был вредный сосед, который имел на нее зуб, за спор об огородной меже. Решил он тете Нюре пакость сотворить, пошел и донес участковому про самогон. А участковый был большой любитель самогон конфисковывать. Взял он с собой понятых, этого соседа да еще одного «любителя» и пошли они к тете Нюре, а ей кто-то из доброхотов шепнул, что, мол, идут к тебе, прячь. Она спрятала самогон подальше, а вместо него поставила флягу с простой водой. Приходят они и требуют, чтобы добровольно выдала незаконную продукцию. Тетя Нюра, естественно, в отказ — ничего у меня нет, ищите сами. Заглянули они под кровать, вытащили флягу: «А это что?» — «Это не самогон, это простая вода», — отвечает тетя Нюра. «Ну, рассказывай нам сказки. Будем для опознания пробу снимать». Налили по стакану на брата, опрокинули в рот — действительно, вода. «А что ты воду под кроватью хранишь?» — недоумевает участковый. А тетя Нюра говорит: «Так как же не хранить, если у нас обычай такой. Свекровь моя померла, обмыли ее, а воду сорок дней храним». Что тут началось, мама родная! Как кинулись участковый с понятыми во двор и давай блевать. Да, говорят, с тех пор в рот не берут, трезвенниками их тетя Нюра сделала.
История хотя и показалась Андрею смешной, вот только концовка с блевотиной немного испортила впечатление от рассказа.
Расставшись с Игорем, Андрей пошел к Якову Иосифовичу Бугерману, который, несмотря на свой давно уже пенсионный возраст, продолжал трудиться в фотолаборатории редакции. Как специалиста, в этом деле его высоко ценили не только в газете. Слава о нем как о мастере высокого класса достигла даже Старой площади, и он не раз получал заказы на изготовление портретов членов ЦК. В свободные минуты Андрей любил заходить в его лабораторию поговорить, посоветоваться и послушать рассказы о жизни журналистской братии в довоенные и военные годы. В годы войны дядя Яша (так звали его в редакции) не раз бывал на передовой, был даже легко ранен, имел награды, чем очень гордился. «Для такого, как я, прожженного еврея, Андрюша, иметь боевые награды во сто крат выгоднее, чем персональную пенсию, все тебя уважают, место в трамвае уступают, и никто мордой жидовской не обзовет», — не раз говаривал он.
