Омилия

Мне сегодня приснилось зло -
От него безысходно страдала...
Будто ран от бичей было мало,
Разъяренная, криком кричала,
Скорпионами слов уязвляла -
Опьяненная злобой толпа.
Как же так? Пять ночей до того:
Ветви пальм и одежды - коврами,
И ликующих возглас - сердцами,
И "Осанна!", "Осанна!" - словами...
Через несколько дней - делами:
"Меж злодеев распяли Его".
                          -    -   -
Унесли Господа моего
И, где положили, не знаю...
 

Память Героя России, Героя Чернобыля генерал-майора внутренней службы Владимира Михайловича Максимчука увековечили в Тверском районе столицы. Торжественное открытие мемориальной доски с барельефом Героя, состоялось 17 апреля 2019 года в Москве у дома № 2 по улице Долгоруковская, где жил легендарный пожарный. Авторами мемориальной доски Владимиру Максимчуку стали скульптор − народный художник России Салават Щербаков и архитектор − лауреат премии Москвы в области литературы и искусства, член Московского Союза художников Василий Перфильев. Памятную доску открыл первый заместитель главы МЧС России Александр Чуприян.

Весна расправила свое крыло.
Живая благодать теплом ласкает
Всё сущее под небом. Воскресает
Земных уделов мертвое чело.

На яркий свет пробился хохолок
Из защищенной кожухом темницы,
И первенец у вербы смог родиться,
Среди ветвей создав переполох.

Взыграли дружно белые стада.
Как раз в канун, все вовремя и верно.
Природа прославляет праздник вербный,
Дорогу устилая во Врата.

Украсит верба град Иерусалим
Твоей души, растерзанной смятеньем,
Дверь приоткрылась нашего спасенья,
Чтоб Жертву зреть и жертвовать самим.

Обвита тоской и печалью озарена, 
Молитва лазурна, трава в ногах зелена. 
Куда мне податься, удариться о порог, 
Где станет лекарством врачующий говорок? 

От дома, от крова в дорогу и маяту, 
Как к солнцу трава сердце тянется ко кресту. 
Над Жиздрой туман и предутренний птичий гул 
И люди замёрзнув стекаются к очагу, 

Чтоб сердцем оттаять, разбить многолетний лёд 
Хотя бы на время причалить у тех ворот, 
Где в вечной войне обещают надежный тыл, 
Где вечная Пасха ликует у трёх могил, 

Где воинство старцев застыло в мольбе к Тому,
Кто сердце твоё отогреет в Своём Дому.

Когда пройдёшь по всем земным погостам,
И встретишь мертвых, ожидающих суда,
Где вглубь земли распластанные кости
Запеленал тот камень, что и города,
И уготовил приговор комфорту
Игравших в судьбы маленьких людей.
Гранитные надгробия по сорту
Бессильны разделять - покой везде.
Живые спят мертвее тех, что встанут
Из ровной необъятной взглядом мглы,
Возносятся строительные краны
По ранам огнедышащей земли. 
Но вычитан сюжет и сжалось время
Над городами жаждущих всех благ!
Забыли. Без любви любое племя
Толпа, чеканящая маршем шаг.

Забываю слова — пусть они не забудут меня:
где-то встретимся вскоре, узнаем, надеюсь, друг друга.
Не ищи никого среди свет продающих менял —
их рождает как сон судьбы постаревшей округа.

Где живу — не живут, лишь дорог торжествующий след
говорит о былом, которое тенью стучалось.
Время сказки свои сложило, как старенький плед,
и плетётся за мной, хоть раньше ведущим казалось.

12 апреля 2019

Наши дети - отличные тренажеры для тех, кому не хватает терпения...

"Мы уходим в Небо",-
Говорят святые,
Странники, герои,
Воины, мессии...

Мы уходим в Небо
И целуем Землю,
Ту, что нас рожает,
И хоронит верно...

Наше дело право,
Наше слово лечит
Раны родовые
И чужие скверны...

Кто-то нас запомнит,
Кто-то нас заменит
На пути бескрайнем
Снова будет первым...

Вера нас спасала,
А любовь хранила
От дурного глаза
И худого тына...

Мы уходим в Небо
И целуем Землю,
Ту, что нас рожает,
И хоронит верно...

Красота

Существует

Для добрых душ.

Огонь пришёл Я низвести на землю,
и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!
                      Лк. 12,49.

Смотри: из Книги вырывается огонь.
Не бойся, приими соцветье алое – и скрой.
Хотя его едва ли кто заметит:
слепой блуждает в темноте, не в свете.
Без седока да не умчится белый конь

туда, где маковое поле
сольётся с пламенем зарниц.
Там не песчинки падают, а капли крови.
Иных не знает время единиц.

Всего единонадесятый час
благое иго потерпи – и на динарий
обретаешь вечность.
Ещё немного – догорит свеча.
Да не погубит и тебя
беспечность.

2019

Господь отнюдь не бюрократ
и не продажный циник!
Он знает радость, боль утрат.
И каждому воздаст стократ,
зовущих не отринет!
Господь везде - в полях, в лесах…
Ему судьбу вручаю.
В природе Он, и в небесах.
В стихиях грозных, вещих снах
я мощь Его встречаю.
Господь людей не создавал,
грехами угнетенных.
Он свет нам солнца даровал,
так воспоем Ему хорал,
сердцами примиренных!
Мой Бог отнюдь не бюрократ!
И каждый хлебный колос,
взошедшим, Он увидеть рад!
Его в созвездьях виден взгляд,
и в трелях птичьих - голос. 

Фред Эндрикат (1890-1942)

***

И падет всякая крепость на основание своё, а великие города прошлого восстанут из песков и вод, обнажив множество несовершенного. Замолчит ли музыка? Эти звуки, свитые в ускользающие смыслы, не смогли ослабить чугунные законы времени. Чугунные решетки человеческих душ уже ничто не разрушит - они срослись с естеством большинства. 

Навылет нам любить не запретят,

А в чистом небе снова чудо

И журавли нетленные летят

Над городской помойной грудой.

Неравный бой за правду и любовь

Давно идет, для  смелых - вера,

Искусанные губы - злая новь,

Неверным соли вынут меру.

И выбор невелик! Искать опять

Сквозь все водовороты брода,

И хочется измерить время вспять

С ключами от чертогов входа.

А в городах смешливая тоска,

Завернутая в глянец счастья,

Повешена почетная доска

На всевозможнейшие страсти. 

И дети спрятали свирели в шкаф

Из камня, не танцуют с ветром,

И спорит каждый, точно он и прав,

Читая заблуждений метры.

Кривая курица сказала,

Что знала Бернса самого,

Шекспира с Вордсвортом видала,

– А Байрон? – Знала и его…

– И как они вам показались?

– Да, в общем, слава их пуста –

Они все кривоваты малость,

И все, представьте – без хвоста!

Своим куриным рассужденьем

На них на всех хочу плевать!

У них на лапах и когтей нет!

Ну как навоз им ковырять?

– Что ты тут ходишь?

– Вот, хожу, –

Смотрю на всё кругом,

Вот тут прополз бродяга жук,

А там – у солнца дом…

– Да ты, смотрю, совсем дурак!

– Я рад быть дураком,

Тем, кто, как ты, всё судит так,

Я с солнцем и жуком…

– И много ли тебе дают

Те бредни и мечты?

– Они мне душу берегут

От тех, кто здесь, как ты…

И прочитав стихи поэта

Осёл останется ослом,

И скажет: «Смысла вовсе нету

В поэте вместе со стихом».

Хотя, казалось бы, понятно,

Что не ослу стихи судить –

Он видит в небе только пятна,

Да солнца всё не разглядит!

Я не погасну, а зайду за горизонт, 
как солнце — тьма настанет без меня. 
В судьбу ворвётся свет — сердечный зонд, 
частицами безмерности во мне звеня. 

Обычай возвестит начало новых дней 
с той стороны, где всё — песок сверкающий. 
Найду ль опору для себя верней, 
чем образ Твой в меня стихом врастающий?

Игра теней закончилась, и путь устал 
носить чужие призраки дорог своих. 
Движенье  песни озарит души кристалл —
нас призовут одною тайной на двоих.

24 марта 2019

Большая Фонарная улица отходила ко сну. Измученная солнцем дневная жизнь ложилась на звёздные подушки и укрывалась темнотой. Вдавленные в землю старенькие дома вдоль грунтовой дороги, по которой никогда не смогут разъехаться две малолитражки, блекли, теряли очертания, исчезали во тьме; вместе с ними - скамейки, палисадники, пустые гаражи, потресканные столбы, на коих уже лет как десять не горели и бесполезно торчали из под ржавых фонарей перегоревшие лампы; суглинистые придомовые огородики чернели на глазах и уходили в темноту, а исковерканные временем тротуары, переходящие местами в тропинки, терялись под тучными шапками деревьев. Лишь возле Сенькиного бланкованного дома, обложенного половинками силикатного кирпича, царила робкая жизнь, тускло горел перекошенный светильник.

Любовь вторая нас не утешает.
Всё чаще к сердцу подступает страх.
Змея сомнений душу отравляет,
И слышим боль в осенних вечерах.
Седой шахтер, в рудник спускаясь ночью,
Прекрасно знает свой тяжёлый путь,
Но перед спуском он творит молитву,
И лишь потом решает в тьму шагнуть.
Вот так и мы, свой опыт памятуя,
Тот первый опыт - роковой любви,
Боимся вновь довериться надежде,
Всё повторяя: «Бог благослови».    

Анастасий  Грюн (1808-1876)

Zweite Liebe

Warum auch zweite Liebe
Noch stets mit bangem Mut,
Mit Angst uns füllt und Zweifeln,
Wie's kaum die erste tut?