Не дай мне, Боже, стать рабом наживы,
Сменявши честь на злáто и почёт,
Не дай мне, Боже, в мире стать счастливым,
Чужим добром пополнив счастья счёт.
Не дай мне, Боже, потакать злословью,
Яд осужденья горделиво пить
И похоть, наречённую «Любовью»,
В угоду большинству боготворить.
Не дай мне, Боже, прозябать без дела,
Не попусти сойти к пороку – вспять;
Убереги от оскуденья веры
И не позволь от бытия устать!
30.07.2012 г.
Ни нищеты печальный взор,
Ни плоти немощной страданье,
Ни едкий общества укор,
Ни жизни краткой увяданье,
Ни деспотичной власти гнёт,
Измен и подлости отрава –
Талант столь верно не убьёт,
Как пресыщение и слава.
30.07.2012 г.
Вдруг захотелось средневековья,
Платья тяжелые в пол и лютни.
Рыцари, замки, балы и будни,
Свечки мерцанье у изголовья.
Пусть оно было - грубее, резче
Маски чумные и в тридцать старость,
Время не шло, а галопом мчалось
Но честь была у мужчин и женщин.
Раскат Божественной Любви -
И Жизнь, и Смысл, и Свет.
И снова по уши в грязи
И смысла жизни нет.
Есть лишь одна проблема — одна-единственная в мире — вернуть людям духовное содержание, духовные заботы…
Антуан де Сент-Экзюпери
Индивидуальное сознание каждого мыслящего существа стремится выйти за пределы имманентного существования...
Эта жажда беспредельности есть экспансия жизни за грань неизвестного, неизведанного и пугающего, но манящего…
Душа, понимаемая как эманация духа, запечатанного в теле, есть трансцендентная энтелехия одинокого смертника, бренного узника органического круговорота - в Вечную Жизнь…
Но как обрести путеводительницу – светоносную нить Ариадны, ведущую странника из лабиринта всепожирающего Хроноса?
Что важнее всего для студента? Правильно! Полноценный, крепкий сон. На лекциях, правда, спать не советую: слишком много отвлекающих факторов. Да и без подушки не выспишься как следует. Спать, конечно же, нужно дома. Без ложной скромности могу сказать, что моя дочь-студентка овладела искусством крепкого и здорового сна практически в совершенстве. Успехам на данном поприще не мешают ни отчаянные звонки будильника, ни мысли об институте, ни суровая критика окружающих.
Осень жизни — сплошные листья:
опадает с прохожих «кожа».
Всё потухшее сумрак гложет,
лесть смущённые взгляды лижет.
Обожглась рябина корыстью —
загорелась, стыдом алеет;
гонит лист сухой по аллее
ветер, скачущий рыжей рысью.
Уползают часы по-лисьи,
отдаляют вешние дали:
соблазняют упавших высью,
чтобы листья в стае летали.
Весь мир желают сгладить
И тем внести равенство,
Что все хотят загадить
Для общего блаженства!
Алексей Константинович Толстой
Июнь 1871
Отрывок.
Тишину нарушало тихое жужжание плазменных генераторов. Площадка для запуска межзвёздных ракет пульсировала перед посадкой очередного шаттла. Люди ждали возвращения прошлого. Капсулу запустили по договорённости с Советом Хранителей путей из глубины Большой Спирали, разогнав до второй космической скорости. Солнечная сторона Луны, застроенная ангарами для хранения отработавших модулей межзвёздных кораблей, была готова принять капсулу из прошлого, облетевшую видимое время по краю вселенной. Те из пиратов и покорителей далеких галактик, кому она попадалась на пути, уклонялись от контакта. Все ждали момента, когда прошлое будет стерто окончательно.
Стяжает подать осень желторота
В числе, измерив весом, с ноготок.
И лета бабьего жнецов щедрота
Помилует, быть может, хоть чуток.
Уж гаснет день за полевой стерней,
Пожухнет блеск на нитях паутин
И волжский ветер нежной пятерней
Прижмет мне прядь редеющих седин.
Еще одно мы пережили лето:
Возросшее дитя во что одето?
Зимы нещадной дни, что нам сулят?
А урожай: где худо, где богато,
Все, что посеял, то и будет сжато!
Считают всех по осени цыплят.
Всё больше прядей златых
В распущенных косах берез.
По краю лесной полосы
Всё ярче рябины гроздь.
Густеет небес синева,
Всё мягче солнечный луч.
Опавшей листвы аромат
Наполнил свежестью грудь.
Прозрачна речная вода –
В глубинах танцует свет.
И красит седая роса
Медовый поздний рассвет...
Безумно метаться, искать
Блаженство в чужой стороне:
Оно, к колыбели как мать,
Склонилось к родимой земле.
2011
Слова у нас одни и те же,
а в междустрочье — пустота.
Наш разнобой не неизбежен,
но ересь сердцем принята,
что каждый сам себе управа.
Отсюда — глупость сквозняков:
душа ничья не будет здравой,
считая всех за дураков.
Никто вполне не совершенен,
пока в отрыве от огня,
что дарит миру оглашение
и Сердце, истину храня.
Все окна — с видом на голгофу*,
и люд привык — до слепоты:
воспринимают катастрофу
как разновидность красоты.
Пейзаж привычен и банален,
мы в нём живём не первый год —
здесь Бог давно не актуален,
куда важней привычек ход:
картины, утварь, одеянье,
слова, высокие слова,
друзья, враги, их наказанье...
Перекрёсток на пути –
Как дорогу перейти?
Не лети во весь опор,
А смотри на светофор!
Если он сигналит красным –
Стой! Вперёд идти опасно!
***
«…Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А тот, у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня».
Библия. Новый Завет. Послание к Коринфянам святого апостола Павла, гл. 3:13–15
«Народу много, а людей немного».
Диоген Синопсикий, афоризмы
«Брат может не быть другом, но друг – всегда брат».
Бенджамин Франклин, сочинения
На днях Ирма подхватила грипп и сегодня к нам нагрянула ее мать — достопочтенная и многообъемная калботони Цицино – оказывать "медицинскую помощь".
Зука, 14-летний Ирмин лоботряс, открывая дверь дражайшей бабушке, скривил мне неповторимую рожу, которая могла означать одно:
— Что сейчас будет!!!
Я и без него знала, что как только заслуженный медик нашего района примет форму стула, начнется представление.
Оккупировав кресло у кровати Ирмы, Цицино сперва для разминки первые пять минут выявляла преступную халатность дочери, умудрившейся подцепить грипп, тем самым накручивала себя все больше и больше. Потом ее понесло, как волну в девятибалльный шторм.
По жизни — ощупью, ползком и на лету:
ходить, как видно, не обучена природой.
Отыскивать заботой полноту
почти бессмысленно, не пережив исхода.
Доверчивость, как минимум, права —
она избыток пользовать стыдится.
Застенчивость — основа мастерства,
заносчивость — оторванность провинций.
Беспечность лилий гибельна вдвойне,
и всё же, в душах нарастает вечность.
Чем дышится трудней, чем вдох больней,
тем превосходней в людях человечность.
Глаза и крылья — ненасытный зверь —
но если на охоту снарядить их,
они, пройдя сквозь тысячи потерь,
секрет раскроют всех ловушек хитрых.
И Млечный путь, как Ариадны нить,
заблещет молоком своим небесным,
чтоб нам успеть за вечное схватить
воскресный день, в который мы воскреснем.
Рай — повсюду, как пыльца на травах:
он и на земле — на небесах.
Если судите других неправо,
строите свой раек на песках.
Рай всегда потерянный? Неправда:
он всегда со мной, всегда внутри.
Рай, быть может, иногда растерянный
из-за ряда встроенных интриг.
Собирать по крохам, словно пчелы,
рай свой можем — для чужой услады.
Мёд выходит, как вино, весёлый,
если за него не ждёшь расплаты.
Фрицу мы размалюем морду!
Что ты, мамка, рыдаешь по мне?
Я вернусь – живым или мёртвым -
Победителем в этой войне.
***
А мамка говорила без умолку,
Чтоб я писал, как окажусь в полку,
И что она зашила в гимнастёрку
Щепоть земли и лист травы плакун.
Пока еще могу в уме и в силе
Дойти до храма и зажечь свечу,
Хочу прийти к тебе, святой Василий,
И почести воздать тебе хочу.
В твоем соборе нынче служат редко,
Такое время − двадцать первый век.
Пятьсот уж лет прошло от той отметки,
Когда ты жил, блаженный человек…
