Родник

В лесу бил родник.

Идёт мимо усталый путник, отведает кристальной холодной водицы — усталость как рукой снимает, и бодро зашагает он дальше своей дорогой. А ночью, когда в роднике купалась печальная луна, приходили к нему лесные обитатели — звери, чтобы утолить жажду и полюбоваться своим отражением.

Неподалёку от родника среди камыша скучало одинокое озеро. Вода в нём была тёплая и затхлая, и если бы не родник, журчащим ручейком впадавший в озеро, оно давно уже заросло бы тиной и высохло.

Обуяла озеро зависть к роднику. Как же, такой маленький и мелкий, он нужен всем, а большое и глубокое озеро даже путники обходят стороной. Зато лягушкам здесь — раздолье. "Это несправедливо!" — возмутилось озеро и стало выговаривать роднику:

— Какой ты холодный!

Ручей журчал, родник молчал и делал своё доброе дело — одаривал водой жаждущих.

— Ты меня простудишь! — не унималось озеро.

По-прежнему молчал родник. Некогда было ему обижаться.

— Я не желаю больше с тобой дружить! — зло сказало озеро. — Проживу и без тебя.

Роковая шутка (продолжение)

Спустя два года к Ваське… впрочем, теперь уже к целителю Василию Ивановичу Петрову, ехал лечиться народ со всей России-матушки. И его офис, вернее, лечебный центр в самом центре города, осаждали толпы болящих телом и душой, готовых заплатить любые деньги за пятиминутный сеанс лечения у знаменитого экстрасенса. Между прочим, этот центр, директором коего была супруга целителя, Раиса Сергеевна, назывался «Руки надежды». Ибо Василий Петров остался верен своему первоначальному методу: водить над больным местом любой локализации своими руками. Правда, теперь они были совершенно непохожи на корявые, с обломанными ногтями, лапы водителя Васьки Петрова, в которые, казалось, навсегда въелись грязь и солярка. Они были отмыты добела и с помощью специальных кремов доведены до нежной мягкости шелка. Они источали аромат лаванды и розового масла. Сам вид этих рук свидетельствовал о том, что от них исходят флюиды…, энергия…, сила…одним словом, нечто целительное. Если бы их увидел прежний Васька Петров, он не узнал бы собственных рук. Впрочем, к этому времени водителя Васьки Петрова уже не было. Вместо него существовал целитель Василий Иванович Петров.

Трусиха

Если вам кто-то скажет, что люди злы, завистливы и мстительны, не верьте. Люди добры и бескорыстны. Просто нужно дать им возможность показать свою душу и делать добрые дела. Все люди очень любят делать добрые дела, просто их никто об этом не просит. А сами они разучились видеть тех, кто нуждается в их помощи. Даже самый отъявленный негодяй способен на искренние и нежные чувства. У меня в памяти жива когда-то услышанная история.

А.А.Потехин и Кинешма. Николай — брат писателя

Во второй половине 19 века сложилась новая русская национальная школа драматургии. В основу театрального репертуара легли характерные для русской сцены жанры: комедии и «сцены», которые разрабатывались многими драматургами из окружения Островского. Непревзойденным мастером комедии был сам глава школы, а в жанре театральных «сцен» удачно выступал драматург Николай Антипович Потехин (1834-1866 г.г.). Н.А.Потехин был незаурядной и одаренной личностью, он сыграл заметную роль в истории русского театра и не только как драматург, но и как антрепренер, актер, театральный критик.

За величественной фигурой своего старшего брата Алексея Антиповича Потехина он был как-то менее заметен.

Н.А.Потехин родился в Кинешме. Пошел по стопам отца. После окончания в 1834 году гимназии поступил на юридический факультет Московского университета. В 1858 году успешно окончил курс, вступил на службу в качестве акцизного чиновника особых поручений.

В Серапионовой Палате

Мать и сын семи-восьми лет перед стендом с мощами. Она со строгим лицом в аккуратном белом платочке, он — со взъерошенной челкой и живым взглядом синих глаз.

Сын: (восторженно) — Ух-ты, смотри, что это?

Мать: — Это череп святого.

Сын: — Череп? (задумчиво произносит и медленно, почти по слогам тянет) Хорошо, что его положили, так, что только лоб видно…

Мать: — А вот смотри ручка. (показывает ему мощевик с маленькой высохшей ручкой).

Сын: — Бррр

Мать: (тоном учительницы) — Это ручка Вифлеемского младенца, ему было, наверное, около трех лет…

Сын: (жалостливо) — Бедный…

Мать: (тем же поучительным тоном) — Почему бедный? Он — святой, теперь в Царствии Небесном. Вот ты если будешь хорошим, станешь святым, и твои мощи буду люди целовать.

Сын: (категорично) — ну уж нет.

Мать: (удивленно) — Чего нет? Святым не хочешь быть?

Венцы

Разговор со старицей.

Что замуж собралась? Дело хорошее, конечно. Ежели со Христом – любой муж ни по чем! Бога любить никто не помешает. Аще взыду на небо – Ты тамо еси, аще сниду во ад – тамо еси… Ничто не отлучит нас от любви Божией. Да… Вот у нас, бывало, говаривали «девки – дуры, а бабы – мудрые", "с мужем поживешь – ума наберешь». Видно – тебе так. Не всем ведь дано – подвиг девичества нести, кому-то и детишек рожать для ЦЕрквушки надобно…
А венчать вас кто будет? Сам отец-настоятель? Ну, он – святой человек, он повенчает, конечно. Наденет на вас венцы, хор «мученицы» пропоет, и станете вы в плоть едину. Что же делать – такой удел.

Антитеза «Макдоналдсу»

Среди кафе и ресторанов,
Пиццерий модных и столовых,
«Макдоналдсов», бистро и баров
Нет лучше трапезных церковных.
Там бабушка подаст неспешно
Простую гречневую кашу,
Промолвит тихо и утешно:
«Ходи почаще в церковь нашу…»
И, как-то, вынырнув из фальши
Хмельных застолий и скоромных,
Я стану заходить почаще
В оазис трапезных церковных.
Там под иконами лампады,
Молитвы древние как пламя,
Там неизменно людям рады,
Там Крест – немногих верных знамя,
Там не за деньги труд – с любовью,
Там борщ вкуснее год от года,
Там вера выкуплена кровью
Непобеждённого народа.

Христос в нас

В этом материале для удобства собраны разрозненные записки, написавшиеся в разное время, по разным поводам, но объединённые одной темой.  

Чтобы пришёл ответ, должен быть вопрошающий 

Так устроен мир и, быть может, именно поэтому существует традиция взывания к святым. Они — такие же люди, как мы, но принявшие в себя Христа — умеют быть вопрошающими перед Господом. Именно поэтому, возможно, пришлось воплотиться Сыну Божьему — чтобы смог человек стать воистину вопрошающим пред лицом Отца Небесного.

Здравствуй, я, или Лестница, время и радуга

В юности я увлекалась фантастикой. Особенно притягивали рассказы о путешествиях во времени. Самые сильные впечатления оставались от эпизодов, в которых герой встречался с самим собой. То ли с собой прошлым, то ли с собой будущим. Каждый раз мороз пробегал по коже. Тема такая глубокая, что, без волнения не могу о ней думать.

Кто такая «я», кто такая «собой». Что такое прошлое и будущее? И что настоящее? Как возможно расслоение времени на немыслимые потоки? Где русла этих извилистых рек?

Мама на оладики замесила тесто

Из приоткрытых дверей храма доносилось стройное многоголосие, как бы сливающееся в один сильный и звучный голос: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя»!.. Дарья сидела на ступеньке крыльца, время от времени виновато крестилась, поглядывая на торопившихся в храм молодых мам с детьми, что спешили к причастию. Если честно, ее мало занимало то, что происходило сейчас в церкви. Просто вчера, во время раздачи бесплатного супа таким как она, бездомным бедолагам, кто-то сказал, что предстоит храмовый праздник, а после него — обед для всех желающих. «Трапеза братской любви» — так, кажется, это называется у верующих. А кто знает, верующая она или нет? Она и сама этого не знает. Крестили, конечно, в детстве. Только потом в церковь к причастию никто ее не носил и не водил, как сейчас несут и ведут сегодняшние мамы своих малышей. Хотя на детство ей грех жаловаться. Оно было не просто благополучным, а наполненным родительской любовью и заботой.

Клетка бриллиантовая

Прошептала: "Ты — ключ золотой
От моей бриллиантовой клетки...
Я готова бежать за тобой
Хоть под сенью одной вуалетки..."
И, ликуя, мосты за собой
Я сжигаю отважно-беспечно,
Возле клетки свой ключ золотой
Хороню, как былое, навечно.
"Что ж ты медлишь, родная? Скорей!
Слышишь — кони храпят у порога,
За последним сверканьем дверей
Ждёт нас первая воли дорога..."
"Знаешь, милый... Ведь ключ — золотой,
И, смотри, бриллианты — как слёзы...
А дорога — в пыли столбовой,
А дорога — печали и грёзы..."
На глаза наплыла вуалетка
И сверкнула-захлопнулась клетка...
 

Жизнь по траектории

Почему мировоззрение людей, так часто кардинально отличается? Над этим вопросом ломали голову не одно поколение психологов. Однозначного ответа, конечно же, еще нет. Подтверждению этому является вывод Зигмунда Фрейда: «Мировоззрение едва ли заслуживает столь громкого названия, потому что не всё видит, слишком несовершенно, не претендует на законченность и систематичность» Сложно не согласится, но ясно одно — на жизнь оно всё же влияет.

Грусть

     Прыткий любит виноград —
     Очень рад!
     А вот я, как тугодум, —
     Чту изюм!
Ты смеялась, но вдруг загрустила
И прижала ладони к вискам,
А в глазах ностальгически-мило
Всё пульсировал жизни бальзам.
Но слова не послушались взгляда:
Мол, морщинки от смеха рябят...
Раньше в зеркало глянешь — отрада,
А теперь — лишь тоскующий взгляд...
Ах, родная! Морщинки — не горе,
Посмотри, как живёт виноград:
В нём бескрайнее пенится море,
В нём лучится любимого взгляд...
Но отпенится и отлучится...
Превратится в изюмины гроздь.
Это мудрое чудо случится,
Как незваный случается гость...
А я знаю гурманов отменных:
Винограду они предпочтут
Горсть изюмин, нектарных, нетленных, —
Пылкой неги чудесный приют.
Только в этом изюме горенья
Тот, кто ищет, достоин найти
Ту изюминку отдохновенья,
Что нечасто находят в пути.
 

Ведро и вёдро

Однажды пошла Прасковья по воду. Наполнила у колодца ведро и собралась было домой возвращаться, но встретилась соседка. Как тут не поговорить! Поставила Прасковья ведро на приступок — и потекла беседа.
День стоял летний, ясный, солнце светило так ярко — аж воде в ведре жарко! А разговору конца-края не видно. "Такое вёдро! — подумало ведро. — Пойду в тенёк". Скок с приступка — и под развесистый клён. Как здесь прохладно!
Тень всё дальше от ствола отодвигается, а женщины никак не наговорятся. Скучно стало ведру под клёном, и решило оно пойти посмотреть, что вокруг делается.
Идёт ведро и видит: стоит колокольчик на тонкой ножке, к земле клонится, того и гляди — пополам переломится.
— Ох, как жарко, — говорит колокольчик. — Умираю от жажды!
И тут он видит ведро.
— Ведро-ведро, дай воды немножко, — просит колокольчик, — спаси меня от гибели.
— Вот ещё, — отвечает ведро. — Стану я тратить воду понапрасну, — чтобы меня хозяйка бранила.
И идёт дальше.

Я забыла...

Я забыла сегодня о боли,
Далеко улетев от земли,
От ее неспокойной юдоли,
Вдаль пролившись словами «Внемли!».

Я забыла сегодня о камнях,
Что летели с заснеженных скал,
Я сорвала истлевшие ставни,
И разбилась волной о причал!

Я припомнила ветер и море,
И вплела их свободу в слова,
Нет, не буду я с глупостью спорить,
Что нам мира пустая молва!

Я припомнила имя родное,
То, что было моею страной,
Ну а боль? Ее вечность покроет,
Подарив долгожданный покой.
 

Страницы