Вы здесь

Мама на оладики замесила тесто

Из приоткрытых дверей храма доносилось стройное многоголосие, как бы сливающееся в один сильный и звучный голос: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя»!.. Дарья сидела на ступеньке крыльца, время от времени виновато крестилась, поглядывая на торопившихся в храм молодых мам с детьми, что спешили к причастию. Если честно, ее мало занимало то, что происходило сейчас в церкви. Просто вчера, во время раздачи бесплатного супа таким как она, бездомным бедолагам, кто-то сказал, что предстоит храмовый праздник, а после него — обед для всех желающих. «Трапеза братской любви» — так, кажется, это называется у верующих. А кто знает, верующая она или нет? Она и сама этого не знает. Крестили, конечно, в детстве. Только потом в церковь к причастию никто ее не носил и не водил, как сейчас несут и ведут сегодняшние мамы своих малышей. Хотя на детство ей грех жаловаться. Оно было не просто благополучным, а наполненным родительской любовью и заботой. Дашенька, Дарья, дар…

Даже не верится, что это с ней было: нарядная девочка в белых носочках и красных сандаликах, в пышном розовом платьице. Потом старательная ученица в школе. Преподаватели хвалили за усидчивость и знания, одноклассницы втайне завидовали ее яркой и броской внешности, мальчишки были уверены, что она станет артисткой, когда вырастет. Жизнь поворачивалась к ней только светлой, сияющей стороной.

Даша действительно мечтала сниматься в кино и даже поступила после школы в театральное училище. И не только поступила, но и благополучно его закончила. А вот с интересными ролями как-то не заладилось. Зато она очень скоро вышла замуж за кинорежиссера, старше ее лет на пятнадцать, импозантного, внушительного, с благородной проседью в львиной гриве густых волнистых волос. После свадьбы выяснилось, что рассказы ее избранника о грандиозном киноромане с Дашей в главной роли — мечтания, не имеющие под собой твердой основы. Что мужа затирают, не дают денег, мешают реализоваться. Кроме того, муж любил выпить, причем из напитков предпочитал дорогой армянский коньяк. Чтобы не выглядеть отсталой и несовременной, Даша не отказывалась от наливаемой и ей рюмки. Постепенно привыкла.

Так они прожили несколько лет, накопили за это время массу претензий друг к другу и окончательно убедились, что их брак был ошибкой. «Хорошее дело браком не назовут», — иронизировала Даша, переселяясь от мужа в опустевшую после смерти родителей квартиру. Детей не было, ролей не было, денег не было. И, самое главное,- не было внутренней устойчивости, какого-то внутреннего стержня, на который нанизывалась вся жизнь. Уныние и тоска обхватывали горло мягкими лапами. Легче становилось только после одной или нескольких рюмок — вначале коньяка, потом вин подешевле, и, наконец — любого напитка, имевшего спиртной вкус и запах. «Вот так это, значит, бывает — вяло размышляла Дарья в нечастые периоды просветления — любила изысканные вина, а перешла чуть ли не на одеколон. Вращалась в свете богемы, а сейчас кто мои друзья?» Впрочем, короткие приступы раскаяния вскоре сменялись длительными запоями.

У нее накопились большие долги по квартплате. Однажды вместе с собутыльниками к ней в квартиру пришли прилично одетые молодые люди. Принесли с собой дорогой коньяк, полузабытый вкус которого Даша с блаженством ощутила вновь. И предложили заплатить за нее все долги — просто так, потому что «надо же помогать друг другу».

Захмелевшая женщина кивала, пьяно порываясь обнять своих неожиданных спасителей. Не читая, подписала какие-то бумаги — вроде бы, как ей сказали, на погашение долгов. Как потом оказалось, она подписала генеральную доверенность на полное распоряжение квартирой, в том числе и на ее продажу.

И уже через несколько дней, возвращаясь домой с очередной чекушкой, она не смогла попасть ключом в замочную скважину двери. Не потому что руки тряслись — кто-то заменил входные замки в ее квартире. Она долго и безуспешно звонила, била в двери ногами, плакала. Квартира была продана чужим людям, и больше никогда Даше не довелось переступить ее порог.

Прошло четыре года. Она сидела на ступеньках возле церкви вдыхала простуженными легкими свежий весенний воздух. Болели, ныли суставы. И очень хотелось есть.

«Господи, — неожиданно для себя взмолилась она — разве же Ты не видишь, что я больше не могу? У меня нет сил, я не выдержу больше такой жизни. Вон сколько людей сюда пришло, и каждый о чем-то Тебя просит. Неужели Ты одну меня не захочешь услышать? А мне говорили, что Ты добрый и милосердный… Господи, если ты меня вытащишь, я обещаю, что постараюсь бросить пить. Правда, изо всех сил постараюсь».

Кто-то тронул ее за плечо. Это был тот человек, который вчера вместе с ней получал бесплатный суп и сообщил ей о храмовом обеде в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Можно сказать, друг по несчастью: с таким же опухшим от частого пьянства лицом, вечно полуголодный и никому не нужный. «Володька, — вспомнила она — кто-то называл его Володькой. Владимир, значит».

От большинства бомжей Владимир отличался тем, что бомжом… не был. У него имелась на окраине города запущенная двухкомнатная хрущевка, в которой проживали, кроме него, двое его детишек — десятилетняя дочка и шестилетний сын. Пить Владимир начал после смерти жены и спился быстро. Работу, естественно, потерял. Промышлял сбором пустых бутылок, не брезговал рыться в мусорниках. Дети, привыкшие к тому, что кроме них самих, о них никто не позаботится, выходили иногда на улицу просить милостыню. Так и жили.
У каждого обездоленного человека своя печальная история. Но даже опустившиеся, пропащие, с нашей точки зрения, люди, остаются людьми. И каждому из них Бог хочет спасения, и ждет, когда его позовут на помощь. Как позвала Дарья.

Владимир уже давно заприметил Дашу, ведь маршруты их часто пересекались — сбор пустых бутылок, мусорные баки, бесплатные обеды для неимущих. Но не потому обратил на нее внимание, что в лице Дарьи оставались следы былой красоты. Ничего там не оставалось — измученная, неопределенного возраста. Вот почему-то жалко ее стало. И сказал про этот обед в церковной ограде. Тем, у кого на столе каждый день есть первое и второе, трудно даже представить, как это может быть важно.

За длинными деревянными столами начали разливать в миски постный борщ и накладывать гречневую кашу. Еще полагалось по два кусочка хлеба, стакану компота и пирожку. Царский обед! Верующие в очереди сторонились Дарью и Владимира, но старались хотя бы внешне не проявлять брезгливости. Заповедь о любви к ближнему священники напоминали в каждой проповеди. А не можешь любить — так по крайней мерее, не гони, не делай гадостей.

После сытного обеда Владимир и Даша шли вместе по какому-то скверику. Присели на скамейку. Он достал чекушку, предложил выпить в честь праздника. Странно, но впервые за много времени Даше совсем не хотелось водки. «Я бы лучше чаю выпила, — мечтательно сказала она, щурясь припухшими глазами в весеннее голубое небо. — Горячего».

— Ну, что ж! — Владимир даже развеселился от такого неожиданного желания. — Пойдем ко мне домой! Сегодня любое желание выполняется! Праздник же!

В годами не ремонтировавшейся квартире, где на кухне тек кран, а по раковине шли ржавые подтеки, не видно было хозяйской мужской руки. Но полы подметены, и недавно протертая клеенка на столе была чистой. Это постаралась десятилетняя девочка, дочка Владимира Аня. Бледненькая и худенькая, она стояла у двери в комнату, держа за руку шестилетнего брата и молча, пристально смотрела на вошедших. У Дарьи, бездетной, никогда внимания не обращавшей на чужих детей, что-то кольнуло в сердце. Приоткрыв дверцу покосившегося кухонного шкафчика, она обнаружила чудом сохранившиеся полпакета муки. «А хотите оладиков? — Заговорила громко и быстро, будто стараясь отделиться от какой-то непонятной вины. — Мы же праздновать пришли! Праздник сегодня — Благовещение!»

Печь вкусные оладики, замешанные только на воде с добавлением одной лишь щепотки соли, ее еще в детстве научила мама. Владимир удивленно хмыкнул. Нашелся и кусочек старого сала, чтобы протереть горячую сковородку. Вскоре все четверо сидели за старым кухонным столом и с аппетитом уплетали горячие оладьи, пили чай, хоть и без сахара. А когда тарелки опустели, шестилетний Миша, не сводивший с женщины глаз, спросил: «Папа, это ты нам маму привел? Пусть мама у нас останется, не уходит!»

Было бы чересчур оптимистичным сказать, что все у них так сразу и наладилось. Случались срывы, потом трудные попытки опять подняться. Но удивительно, как приняли дети прежде незнакомую им женщину, как дорожили ею, боялись потерять. Что почувствовали в ней эти малыши, вряд ли кто возьмется объяснить. Но они упорно называли ее мамой, и сердце Даши плавилось от счастья и боли всякий раз, когда она слышала это обращение. Не сразу перестал выпивать Владимир, — но глядя на нее и детей, старался держаться и смог победить себя. Он устроился на работу — не очень денежную, но все же со стабильным доходом. Миша пошел в первый класс. Анечка тоже учится. К Дарье вернулась прежняя красота. Невозможно, глядя на эту аккуратную, подтянутую улыбчивую женщину, даже предположить в ней бывшую опустившую бомжиху. Кстати, сейчас она работает в благотворительной организации, и одна из ее обязанностей — кормить неимущих обедами. Во-первых, говорит Даша, это помогает ей не забывать, из какого ада она выбралась и ценить то, что у нее есть сейчас. А во-вторых, она считает сейчас своей обязанностью помогать обездоленным и на своем примере показывать им, что любая беда не окончательная.

В семье каждый год празднуют Благовещение, которое стало теперь их семейным праздником. Недавно дети сделали маме подарок: на листке из альбома по рисованию Миша нарисовал их всех: папу, Дашу, Аню и себя. Они держатся за руки и все улыбаются. На Мишином рисунке Анечка написала внизу собственноручно сочиненные ею стихи, в которые радостно вложила, как могла, то, что произошло в их жизни:

В доме все наладилось,
Стало все на место.
Мама на оладики
Замесила тесто!

Комментарии

Здравствуйте, дорогая Надежда! С праздником Вас!

Повествование увлекательное получилось, текст заставил дочитать себя до конца. Но возникло несколько вопросов.

Первый - Почему отец семейства сам кушать пошел на праздник, а детей не привел? Как-то странно мне кажется.

Второй - Неужели дети так легко назвали мамой чужую тетку? Такое возможно только в случае, если о маме родной не помнят совсем или, возможно,  если родная мама была каким-то монстром и в детях живет потребность называть хоть кого-то  мамой. В другом случае дети трепетно хранять память об уже бывшей в их жизни маме.

Третий - разве может вернуться былая красота к женщине, бывшей алкоголичкой? Она, скорее, похорошеет сравнительно, если бросит пить, но былую красоту вряд ли возможно вернуть.

Четвёртый - "Уныние и тоска обхватывали горло мягкими лапами" Почему мягкими, а не когтистыми, например? Это, конечно, вопрос субъективного восприятия, но мягкие лапы - это что-то приятное по-моему.

Наталья Трясцина

Который ходит на праздники, а голодных детей оставляет дома - все справедливо написано. Я даже знаю таких "отцов", которые на деньги, оставленные детям на продукты, покупают вино, идут в монастырь и отмечают с "православной молодежью"(такими же болящими 30-40-летними) праздники. И не потерять после этого веру в Бога очень трудно.

Надежда Ефременко

Дорогая во Христе Светлана! Спаси Господи за добрые слова! Отвечаю на вопросы. История не придуманная, а взята из жизни с точностью до запятой. Поэтому я не считала себя вправе что-то домысливать. Как было, так было. И покушать отец семейства сам пошел, без детей. И не в первый раз, наверное, иначе не просили бы дети милостыню. Может, надо было как-то попытаться объяснить, порассуждать на эту тему. Спасибо за подсказку, со стороны всегда виднее. Я над этим подумаю.

Второй вопрос. Я, честно говоря, не знаю, когда их мать умерла. Наверное, она не была монстром, но оставшись с пьющим отцом, дети так настрадались, так хотели иметь мать, что были психологически готовы принять в мамы ту, что принесла им какой-то уют. Ведь и в детских домах так бывает. Не у всех родители лишены родительских прав, иногда просто умирают или погибают, а дети все равно ждут маму, пусть и другую. Я как-то пришла по работе в детский дом, и когда зашла в группу, все дети кинулись ко мне, облепили и кричали: "Моя мама пришла! Она меня заберет! Нет, меня!" А ведь они меня вообще в первый раз видели. До сих пор комок в горле.

Но если вопрос возник, значит, недостаточно прописано. Опять же спасибо. Я над этим поработаю.
Насчет былой красоты - что я могу сказать? Она действительно вернулась. Может, у нее способность к самовосстановлению такая, а скорее всего - еще и от обретенного смысла жизни.

Не совсем согласна только насчет мягких лап. Когтистыми лапами душить нельзя, можно только разорвать или, как минимум, поцарапать. Но опять же, сравнение нуждается в более точном выражении.
А в целом - еще раз спасибо. Буду благодарна и в дальнейшем за какие-то замечания.

С праздником Пресвятой Троицы, и пусть всегда будет с Вами благодать Отца и Сына, и Святого Духа!

А Вы знаете, я так и подумала, что история писана с натуры. Вы - хороший автор, если бы придумали всё, мне кажется, то вопросов бы не возникало. А так, нехватка информации, отсутствие  знания о каких-то нюансах сказывается. Я по себе знаю, как трудно, когда не хватает деталей, а придумывать "рука не поднимается" вроде. Хочется соблюсти правду во всём.

У меня нечто подобное было вот в этом рассказе. Сама ситуация меня потрясла до глубин, так что не написать о ней я не могла. Распрашивать о нюансах было неудобно, хотя в меру своих возможностей я постаралась узнать о прототипе своего гл.героя как можно больше.