Омилия

А все начиналось просто:
Компания во дворе,
Смешной угловатый подросток
И парк в ледяном серебре…

Ничем он других не лучше, -
Не выше и не сильней, -
Но он – словно солнца лучик:
Душе рядом с ним теплей.

Оратор он не блестящий,
Но это ему ни к чему.
Ты чувствуешь: он настоящий,
И ты доверяешь ему.

Мне близок осени неповторимый нрав,
Понятны мне её изменчивости горечь,
Желанье быть наперекор ветрам,
Чтоб в миг уйти, явив судьбе покорность.

Люблю осенний шепот тишины,
И тихий шелест пожелтевшей кроны,
И знаки первые преддверия зимы,
И грусть дождей отчаянно холодных.

У осени мелодия тонка,
Так щемит душу - крик летящей птицы.
Родная мне осенняя тоска,
Ведь осенью мне довелось родиться.

Нет у мужества лжи и фальши,
Не разменна отвага впрок,
Как слагается время дальше
Редко скажет земли пророк.

Нет у верности  дня и ночи,
У любви  не бывает снов,
Если любишь – тоска короче
В переплете мирских основ.

Если ищешь – пройдешь путями,
Где у сердца – земной пример,
Как тянулась дерев руками
Твердь земная в небес придел.

3. Муркины жмурки

И Мурка у бабушки — не простая кошка, а воительница, с крысами и мышами битву ведёт. Всех крыс от бабушкиной сарайки отвадила — поймает крысу, принесёт к бабушкиным ногам, покажет, что доброе дело сделала, как следует намнёт серой хищнице бока, и отпустит. Та быстренько по своему крысиному интернету всем зубастым и хвостатым сородичам тревожное сообщение перекинет: быстро всё крысиное племя из бабушкиного поместья убирается — только их и видели!

Умная кошка.

Пришёл однажды к бабушке церковный батюшка, отец Емельян, просит Мурку на время в пристройку храма пустить: одолели мыши, все церковные книги попортили, облачения погрызли.

Из серии «Слава Богу за все»
(печатается в сокращении)

«Что моя хвала перед Тобой! Я не слыхал пения Херувимов, это удел высоких душ, но я знаю, как хвалит Тебя природа...Я видел, как радовалось о Тебе восходящее солнце и хоры птиц гремели славу. Я слышал, как таинственно о Тебе шумит лес, поют ветры, журчат воды, как проповедуют о Тебе хоры светил своим стройным движением в бесконечном пространстве». (Из акафиста «Слава Богу за все!»)

Мой ангел, невидимый друг,
Ты рядом со мною в пути.
И жизни отмерянный круг
Хранишь. Помогаешь идти.

И если, вдруг, страшно шагать,
И если дорога в камнях,
Ты будешь крылом закрывать
от бед. Защитишь ты меня.

Приведенный ниже рассказ — фрагмент большой книги воспоминаний, написанной много лет назад моим папой для нас, его детей и внуков, об истории нашего рода. Повествование это сугубо семейное, т.с., «для внутреннего пользования», но есть в нем и то, что, надеюсь, будет интересно прочитать и вам. Папа родился в 1924 г. в г.Торжке, и первые девять лет своей жизни провел в этом чУдном патриархальном русском городке с более чем тысячелетней историей.

БАБУШКА
ПЯТНИЦКАЯ ЦЕРКОВЬ

Бабушка Елизавета Ивановна Мамонова (1868-1936) была главным моим наставником и на всю жизнь вложила в меня понятия о нравственности, честности, уважении к родителям, старшим по возрасту, скромности и другим качествам нормального человека. У неё было только начальное образование, но в ней всегда наблюдалась какая-то врождённая интеллигентность. Она была очень доброй, скромной, никогда не повышала голоса, но в семье пользовалась уважением и непререкаемым авторитетом. Её советы отличались мудростью и справедливостью.

Макушки трав белеют тихо,
Белеет поле вдалеке,
Рисует первые картины
Мороз на каждом бугорке.

Витает радость с грустью светлой,
Витает блажь ушедших дней,
Зима приходит незаметно –
Знакомой проседью полей.

Мечтает верба одиноко
В объятьях луга у реки,
И в небеса взлетают строки,
Как будто к солнцу мотыльки.

ноябрь 2013 г.

Колыбелькою я уста сложу
и молитовкой Бога ублажу,
и тебя, дитя, в колыбельке той
от любой беды заслоню собой.

Девочка моя, милое дитя,
Бог всегда с тобой,
Ангел возле тя.

ПСКОВ. Обвиняемый в убийстве псковского священника Павла Адельгейма Сергей Пчелинцев признан невменяемым, сообщает в среду пресс-служба регионального управления СКР.

Получено заключение комиссионной комплексной стационарной психолого-психиатрической судебной экспертизы, проведенной по поручению следователя специалистами Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского в Москве.

«Комиссией экспертов обвиняемый признан страдающим психическим расстройством, исключающим вменяемость. Учитывая, что мужчина представляет повышенную социальную опасность, к нему продолжают применяться меры по изоляции от общества, принятые следователем с момента задержания», — отмечается в сообщении ведомства.

«Зажилась я на этом свете. Шутка ли — девятый десяток дотаптываю!» — каламбурила Мария Афанасьевна Липова. Последние два года «топтаться» делалось труднее и труднее. В основном — по квартире. Из самых дальних маршрутов — магазин, да ещё стала наведываться в церковь Иоанна Предтечи, что недавно освятили на соседней улице. Храм крохотный, гроб при отпевании поставят перед амвоном, и всего-то метра два пространства от изголовья до входных дверей.

В церковь Мария Афанасьевна отправлялась не на службы, а к Надежде Петровне, старушке, что работала в свечной лавке. Относительно Марии Афанасьевны Надежда Петровна — молодка, всего-то семьдесят пятый год. Ну да это так, к слову. В будний день мало кто из горожан отвлекался от повседневных забот и заглядывал в храм Божий, старушки наговорятся вдоволь, навздыхаются, а где и набежавшую слезу утрут.

                   ***
Тот, кто громче других похвалу воспевал,
Тот, кто больше вина в твой бокал наливал,
Раньше прочих изменит свой облик овечий,
И увидишь, что рядом с тобою — шакал.

                   ***
Если струны души натянула гордыня,
Если сердце беспечное в похоти стынет,
Знай, что лопнет душа от натуги бесплодной
Смерть придёт и последние крохи отнимет.

                   ***
Свет непросто в сосуде своём удержать,
Чрево сытое в неге не станет алкать.
Грязь въедается прочно в нечистое сердце:
Сквозь стекло потемневшее свет не видать.

Когда в друзьях осталась
только Муза,
и бой закончен с миром
и собой,
под тяжестью
её святого груза
не думай обрести
покой.

Её тончайший голос,
как фанфары
прогонит сон,
призвав чужую скорбь,
и ты увидишь горе
и пожары,
не понимая жив ты
или мёртв.

Сгорбь спину и рыдай,
а после — пой:
про ад и рай,
и палачу, и жертве...
Неси надежды песню,
как святой,
как будто павший мир
совсем не мертвен.