Приведенный ниже рассказ — фрагмент большой книги воспоминаний, написанной много лет назад моим папой для нас, его детей и внуков, об истории нашего рода. Повествование это сугубо семейное, т.с., «для внутреннего пользования», но есть в нем и то, что, надеюсь, будет интересно прочитать и вам. Папа родился в 1924 г. в г.Торжке, и первые девять лет своей жизни провел в этом чУдном патриархальном русском городке с более чем тысячелетней историей.
БАБУШКА
ПЯТНИЦКАЯ ЦЕРКОВЬ
Бабушка Елизавета Ивановна Мамонова (1868-1936) была главным моим наставником и на всю жизнь вложила в меня понятия о нравственности, честности, уважении к родителям, старшим по возрасту, скромности и другим качествам нормального человека. У неё было только начальное образование, но в ней всегда наблюдалась какая-то врождённая интеллигентность. Она была очень доброй, скромной, никогда не повышала голоса, но в семье пользовалась уважением и непререкаемым авторитетом. Её советы отличались мудростью и справедливостью.
Бабушка была религиозной женщиной, читала мне Священное Писание, жития святых, учила молитвам, часто брала с собою в церковь. В доме было несколько икон и по праздникам перед ними зажигались лампадки.
Вера в Бога не имела у бабушки ни малейшего элемента религиозного фанатизма. Эта вера была такой же скромной, как и она сама. Воспитывая своих внуков, бабушка никогда не прибегала к силе. Её тихие немногословные замечания останавливали мгновенно любую шалость. Думаю, этому способствовало всеобщее уважение её со стороны родных и знакомых.
Рано потеряв мужа, подростка сына и второго сына, надежду семьи, бабушка не потеряла веру в жизнь, не ожесточилась и продолжала растить и воспитывать оставшихся четырёх дочерей, а затем и своих внуков.
Вдвоём с бабушкой мы часто ходили в церковь. Сестра Ариадна почему-то оставалась дома и посещала церковь в основном тогда, когда туда ходили родители. Это было не часто, т.к. советским служащим не рекомендовалось проявлять свою религиозность. На нашей улице было две церкви — Георгиевская и Знаменская. Нашим приходом была Георгиевская, но там мы бывали редко. Служил в ней старый священник, и служба была скучноватой, хотя по праздникам этот батюшка посещал каждый дом на нашей улице и вместе с дьячком и псаломщиком служил небольшой молебен. За это ему давали немного денег, куличи, пироги, яйца, а иногда подносили и рюмочку. Чаще всего мы посещали Пятницкую церковь, расположенную на ближайшей улице. Там служил молодой чернобородый священник по фамилии Ильин. Потом я учился в школе и дружил с его сыном Колей. Иногда мы прислуживали в церкви. Нас облачали в белые льняные стихари с обшитыми галуном воротом и рукавами. Мы подавали священнику кадило, подносили подсвечник и уносили всё обратно в алтарь, участвовали с большими свечами в крестном ходе.
В те времена церковь меня привлекала многим. Во-первых, своей архитектурой. Обычно церковь окружали деревья, и её белые стены на фоне зелени были очень живописны. Как-то сразу в душу входил покой. От толстых стен, узких, типа бойниц, окошек, каменных украшений веяло далёкой стариной и древностью. Казалось, что смотришь в прошлое и видишь сменяющиеся поколения людей, из века в век входивших в этот незыблемый и вечный храм. Поражала и внутренняя сверкающая золотом затейливая искусная резьба, тяжёлые, отливающие серебром подсвечники. Таинственный алтарь с прикрытыми резными дверями, уходящий вверх иконостас, который так хотелось рассмотреть подробнее.
С икон смотрели с сочувствием и грустью неземные образы святых, Иисуса Христа и Матери Божьей. Когда выносили в роскошном переплёте Святое Евангелие, когда его раскрывали и виднелись красные заглавные буквы, мне всегда хотелось, да и сейчас это желание не прошло, самому подержать в руках и полистать эту священную книгу. В Пятницкой церкви во время службы, и особенно праздничной, священник облачался в роскошные парчовые одеяния, которые менялись по ходу службы несколько раз. Шёлк, бархат разных цветов, вышитый серебром и золотом, напоминал о древней Византии, о чём-то далёком-далёком, дошедшим до нас из древних веков. Позднее, когда стали разорять церкви, парчу церковных одеяний использовали для пошива модных тогда тюбетеек. Когда я их видел, зная, из чего они сшиты, то испытывал неприятное чувство.
В праздничные дни пол в церкви устилали дорожками с вытканными яркими цветами по краям, разбрасывалась свежая зелёная хвоя, в Пасху было много вербы, а в Троицу — зелёные берёзовые ветви, наполнявшие церковь лесным ароматом. Полностью зажигалось паникадило (главная центральная люстра), горели все лампады в разноцветных стаканчиках, горели в подсвечниках, источая медовый аромат, восковые свечи разных размеров. От кадил поднимались вверх серо-голубоватые облака душистого дыма. По праздникам использовался самый дорогой ладан. Иногда церковь и снаружи украшалась светящимися плошками. Это небольшие горшочки с налитым в них маслом с закреплённым на плошке фитильком становились обычно на основании церковной ограды и золотой цепочкой по всему периметру освещали церковь. Сейчас для иллюминации применяют электролампочки, а тогда их ещё не было, да и кто в то время разрешил бы для церкви использовать электричество. Нельзя забывать и о недоступной теперь красоте колокольного звона, особенно когда все городские монастыри, соборы и церкви наполняли город торжественным перезвоном.
Конечно, всё это великолепие не могло не оставить у людей незабываемого впечатления. А церковное пение, то печальное, то умиротворяющее, то радостно-торжественное глубоко проникало в душу, смягчало невзгоды, одухотворяло грядущее и надолго оставалось в памяти.
Помню, как однажды мы с бабушкой и другими родственниками возвращались из Пятницкой церкви с Пасхальной заутрени. После красивой службы и красочного крестного хода с горящими свечками люди покидали церковь с желанием донести золотые огоньки свечей до родного дома, где всех ожидало пасхальное угощение. Вдруг в торжественной тишине, рядом с церковью раздался страшный грохот. Клубился чёрный дым и во все стороны летели светящиеся искры. Оказалось, что атеисты-комсомольцы вздумали в пасхальную ночь продемонстрировать чудо техники. Мимо церкви решили провезти работающий локомобиль, но тяжёлая машина прочно увязла в грязи и никаким образом, её нельзя было сдвинуть с места. Многие прохожие сочли это Божьим наказанием за проявленное кощунство над Праздником.
