Омилия

По темным подвалам, по спальным кварталам,
По улицам тесным, по норам квартир
Нас – гордых, усталых, нервозных и шалых –
На пир собирают – торжественный пир.

Церковь, подготавливая нас к празднику Рождества Христова, в Неделю перед Рождеством предлагает в уставном литургическом чтении родословие Спасителя, из Евангелия от Матфея. Как известно, родословие по Матфею подчеркивает человеческую природу Христа, а родословие по Луке — божественное происхождение Сына Божьего. Христос входит в земную родословную, и Сам Себя называет Сыном Человеческим. Рождаясь на земле, Христос становится нашим родственником, а мы — родственниками Богу через Христа. Стоит несколько раз проговорить про себя эти слова: «мы родственники Богу, а Он наш родственник», — чтобы хоть отчасти прочувствовать их огромное значение. Это смысловая бомба, которая полностью не вмещается в разум, и взрывает сознание всякий раз, когда об этом думаешь.

Что за витязь мне снился
На крылатом коне?
Как он там очутился
В этом утреннем сне?
Он совсем не из книжек
Старых добрых времён.
Он судьбой не обижен,
И, конечно, силён.
Он, как джин из бутылки,
Кем-то выпущен вновь.

Прижимает и держит у сердца,

И голубит, и нежит Его:

«Зубки режутся у Младенца,

Жар повысился у Него».

И устало склонилась над зыбкой,

Чтобы с тихой печалью взирать,

Как Сынок будет с кроткой улыбкой

Теплым ушком овечки играть.

В Рождественскую ночь

Я очищаю сердце,

Чтобы принять в него

Богомладенца…

Он маленький еще,

Как сохранить, как удержать

Не по грехам мне посланную

Благодать?

Тебя встречает снова Московское кольцо, 
И Площадь трёх вокзалов, и милое лицо. 
Тебя встречает Чехов, Лубянка и Арбат, 
И Воробьёвы горы, и самый лучший сад. 
 

Помолись, помолись за меня

И свечу засвети у иконы

От ее золотого огня

Я судьбе снова стану покорным

Сверяют ритмы по чужим часам,
не ведая безвременья и вечности.
А мой будильник верен небесам
и служит человеческой беспечности.
Мои часы плывут, как облака,
минуты в небе чайками летают,
и время — подлокотник чудака —
заплату на холсте напоминает.

Уж приготовлены дары,

И лошади идут поспешно

Из разных стран.

На них волхвы,

Звездой плененные чудесной,

Ищут Царя…

Творчество — общее дело, творимое уединёнными.
(Цветаева/Анненский)

Это наверное прозвучит странно. Творчество, с одной стороны, — форма вопрошания, а с другой — ответ и форма послушания. Поэзия — всегда ответ Неба на вопрошание художника. Точный и единственно верный ответ. Именно этот художник задаёт именно этот вопрос единожды (в своей жизни и в вечности), и единожды получает на него ответ — потому это ответ для всех. Поэзия — вещь одноразовая, единичная, неповторяемая ни при каких обстоятельствах.

Не знающие цены поэтическому слову не могут и вполне понять его, не могут принять его весть, ибо для понимания требуется подвиг, схожий с подвигом поэта, т. е. мужество предстояния в бытии перед Бытием, готовность жертвовать собой ради этой Встречи, ради этой вести, смертельная нужда в ней.

Поэзия — не рифмоплётство, не правила стихосложения, а разговор с Бытием. Вопрошающий всегда немножко Иов: дерзающий, имеющий онтологические основания для своего дерзания, святой и грешный в одночасье, и, главное, свято верящий в добродетельность Творца — как Авраам. Интенсивность его вопрошания предельна, и только поэтому он добывает звезду, недоступную другим, не обожжённым жаждой.

Замело все дороги, замело все мосты,

Я скучаю немного, но скучаешь ли ты?

На большом подоконнике сохнут цветы,

Я тоскую немного, но тоскуешь ли ты?

Утро. Сентябрь. Тумана завеса
словно портьера в театре теней.
Снова в программе осенняя пьеса,
арт постановка, буйство огней.

Веткой еловой заснеженной
Машет январь молодой.
Падает снег и так бережно
Ладит на зимний покрой
Дворики, парки и улицы -
Белое шьёт к Рождеству!
Если бы нам не сутулиться,
Крепко стоять на ветру!
В этой святой белоснежности
Веры чистейший закон.
Боже, добавь несомненности
В промысел тяжких времён.
 

За окном новогодняя стужа
И пустынный заснеженный двор.
В сизой дымке морозной закружит
Хороводных снежинок узор.
Спят машины под шапками снега,
Понатыкались носом в подъезд,
Первый день новогоднего бега,
Для кого-то с надеждой и без.
В окнах ёлки цветными огнями 
Красят дома безжизненный лик.
В жизни краткой мы ходим гостями -
Огоньками, светящими миг.

Я снежок надкусил– он, как яблоко, хрустнет,

А потом от меня полетит далеко.

По над всей – над распахнутой светлою Русью,

Полетит выше неба, где так высоко.