— Что ты, пташка, просишь пить,
Милая сестрица,
Под окном моим — «пить-пить!»?
Будто бы напиться
Негде? Или уж вода
Стала не водицей?
Льет с небес, как никогда,
Можно утопиться!
— Я не пить хочу, пить-пить,
Где-нибудь укрыться.
Мне сейчас под кров, пить-пить,
Нужно — не напиться.
Подари мне любовь "как солнышко" -
Стану верной сестрицей Аленушкой.
Отыщу заблудившего братца,
Перебрав имена по святцам.
И на жизни дно - малым солнышком!
Покаянной слезою на донышко
Упаду омертвевшего омута -
Братца душечка там спелёнута.
Ты гори, гори, сердца свечечка!
Никому не скажу ни словечечка -
Буду век свой молиться на камушке:
"Боже, милостив будь Иванушке!"
— Простите, матушка. Нет сил: болит,
Печет огнем израненное сердце.
Со скрипом ( как несмазанная дверца
В чулан, где старый хлам битком набит)
И страхом отворяется душа.
Там пыль и грязь отживших предрассудков,
Огарки чувства, горки лет-окурков.
Там день и ночь сменяются, спеша,
А время обездвижил паралич...
Полоской узкой в маленьком оконце —
Зажато рамой перекошенною — солнце.
Бежать мне некуда: затравленная дичь.
Ты, мой первый, мой рыцарь, был жгучим огнем.
Пожирал все, что есть, на пути, на своем.
Ты бросался, как в битву, и шел напролом.
Даже в доме своем был, как в поле чужом.
Был второй мой и тверд, и логичен — земля:
Все на месте своем, и причина — своя.
Он лепил и себя, и других, не тая:
«Ты и я, весь наш мир — мастерская моя».
У меня был дом,
Полон грез и снов.
Был и стол, и кров
В светлом доме том.
Там любовь жила.
И без лишних слов
Всех - друзей, врагов -
К огоньку звала.
Но пришли со злом -
Проливали кровь.
Осквернив любовь,
Обокрали дом.
И любовь ушла -
Босиком, молчком.
Никого кругом.
Поздно в толк взяла:
Тьма всегда чужих,
Где веселья гам,
Много званых там,
Да не избранных.
Троицкая родительская суббота.
Бабушка-бабулечка,
Помню Вас такой:
На деревянном стуличке
Под грушей дворовой.
Помню взгляд внимательный,
Умный и живой,
Пирог на чистой скатерти —
Скоромный, но какой!
Не буду лукавить, стихотворение написано давно и не связано с трагической гибелью омилийца Вадима Негатурова. Оно посвящено всем искренним людям, ищущим правду Божию, пытающимся жить нелицемерно, поэтому часто оказывающимся под обстрелом то ли дождя и ветра, то ли пуль и гранат. Публикую его здесь с желанием почтить память нашего брата.
Два человека взяли в руки скрипку.
Один — уверенно. Другой — с улыбкой.
Один — на сцене. Перед ним притихший зал.
Другой — на улице. Промокший, замерзал.
Один открыл, но на цепочке, двери.
Другой распахнут был, как тот, кто верит.
Один — как лектор. Он ученостью блистал.
Другой — как мученик. Он сердце распинал.
Планета стонет от пожаров,
Землетрясений, катастроф –
Сердец растерзанных ударов
И своенравных, лживых строф.
Пичуга малая в тревоге:
Вот-вот лишит огонь гнезда.
Составы особей убогих
Калечат смерти поезда.
В полях сердец – как ком, землица.
В колодцах душ людских – песок.
Все чаще – скомканные лица.
Все реже – рек любви поток.
(Сб. "Острова любви")
Весна! Весна — опять открыло солнце
В своем небесном доме чистое оконце.
И вот в душе, на самом-самом-самом донце,
Еще чуть-чуть — и вспыхнет крохотное солнце!
С праздником Светлого Христова Воскресения, дорогие братья и сестры — Господь посреди нас!
(завещание внукам)
Пишу... и плачу от любви…
Но не от той, что кровь волнует.
До дна я выпила такую,
Ее все горести - мои.
Молюсь... и плачу от любви -
Ее томления не знала...
Святую - ядовитым жалом
Греха пронзала, да в крови
Страстей безжалостных топила
