Ни судьба не волнует, ни деньги,
Даже если с собой не в ладу.
Мне бы в сад у глухой деревеньки,
Раствориться бы в этом саду.
Надышаться прозрачным и чистым,
Вольным воздухом в майском тепле.
Отлежаться на травах волнистых,
Прижимаясь всем телом к земле…
Но наступит ли время такое:
Поумней, подобрей, посветлей?
А пока, только Бог успокоит,
И поймёт, как никто из людей.
Я не знал золотых середин,
И, как свойственно жить бунтарю,
Опускался до тёмных глубин,
И не ведал о том, что творю.
Каждый хочет прожить без проблем
Под глазастой счастливой звездой,
Уходя от болезненных тем
И свобод над самими собой.
Но об этом — потом как-нибудь,
Всё гораздо серьёзнее. Вот.
Стоит только поглубже копнуть —
Никакая звезда не спасёт…
Одинокая трасса, всё те же
Остановки,
И бред мой бессвязный:
Интересно, а души заразны?
Повстречались случайно. Расстались.
Для чего? Испугались?
Плутовки!
А подсолнухи к солнцу — с поклоном,
Словно чьей-то
Неведомой силе
Глубину тишины возносили.
Знать, не зря этой ночью приснились:
Ярко-жёлтое поле
И флейта.
Настойчивой памятью вновь одержим,
Сижу, пригласив её к чаю.
И письма читая одно за другим —
Как заново жить начинаю.
Вот это письмо, словно утренний сад,
Апрелем пропахла страница.
А в этом… А в этом уже листопад,
И под ноги осень ложится.
Есть летние письма, и зимние есть,
Я к ним возвращаюсь всё чаще.
Десятками лет сохраняется здесь
Мой внутренний мир. Настоящий.
Нехорошее дело
Гнать себя самого,
Но и ждать надоело
Неизвестно чего.
Тишина за балконом
Порвалась на куски.
Мой цветок из вазона
Обронил лепестки.
Будто в стареньком клубе,
Дни-ромашки летят.
В точке «любит-не-любит»
Растворяется взгляд.
Скучно и одиноко
В тихом раю домашнем.
Мирно свернулись в кокон
Прошлое с настоящим.
Это случилось рано,
Как пассажирский скорый,
Как силуэт тумана
Из-за рассветной шторы.
Матовый луч рассеял
Тени изящный выгиб.
Стали ещё острее
Строки вчерашней книги.
Знакомый миг: в свинцовом блеске
Висит дождя живая нить.
И снова не с кем, не с кем, не с кем
Тоску залётную убить.
И, словно чёрно-белый снимок, —
Печаль окна на вздохе дня,
Где полосой неразделимой
Закрылось небо от меня.
Весь мир — глаза бы не глядели,
И, как всегда, чего-то жаль.
В непредсказуемом апреле —
Невыразимая печаль.
Разума вечный лёд.
Долгие ночи.
Знаю, что всё пройдёт —
Хочешь не хочешь.
Знаю — всю жизнь грешу,
И не скрываю.
Душу карандашу
Вновь доверяю.
Мыслей ночных излом,
Как откровенье:
Здесь — на земле — мой дом
Только мгновенье…
Дождь и ветер, по стёклам танцуя,
Опрокинули время назад.
Горький привкус в конце поцелуя
Вспоминаю. И пристальный взгляд.
Это было таким настоящим!
До сих пор ощущаю тепло.
Заглянул в электронный свой ящик —
Ничего, ничего не пришло…
Но мелькнул вдруг конверта подснежник
В полном света экранном окне,
И внезапно напомнил о прежних
Впечатлениях, скрытых во мне.
«Этот мир — горы, а наши поступки — крики:
эхо от нашего крика всегда возвращается к нам».
Джалаладдин Руми
Я сегодня останусь, наверное,
В холостяцкой квартире скучать,
Потому что погода прескверная,
И желанья — стихии под стать.
Снова крутится ложь постоянная —
Одиночества вечный двойник.
Даже сердце моё окаянное
Прикусило на время язык.
