Великий Андерсен

 Когда я читаю лекции и наблюдаю за реакцией людей, то замечаю, что одна из самых сложных вещей – это объяснить другим, что нельзя ко всем людям подходить с одной и той же меркой.

И хотя об этом говорили все время еще Сократ и авва Дорофей, но и до сих пор мало кому понятно, что поэта и колхозника следует мерить неодинаковыми весами.

Да к тому же, слушатели обычно хотят разделить всё в биографии великого человека на хорошее и плохое, хотя блаженный Августин говорил, что существуют такие поступки, которые не могут быть отнесены к плюсу или минусу, но всецело зависят от величия или низости души творящего их человека. Так, бытовая небрежность уродлива в жизни лентяя, но она же оказывается ещё одним бриллиантом в короне поэта, философа, учёного.

Когда святая княгиня Елизавета, мать Тереза, Иоанн Сан Францисский помогали беднякам и бедным – все ли эти бедные и больные понимали, кто к ним пришел? Очевидно, что нет. Из Евангелия мы знаем, что ко Христу за исцелением приходили тысячи, но из них далеко не каждый видел в Нём Бога. И всё же Христос продолжил Свой труд. Так же поступали в веках и Его ученики. Так и великие поэты и мудрецы ходят среди непонимающего и невидящего человечества, и хотя только единицы, встречая мудрецов и поэтов понимают, кого им Бог послал, но вокруг слишком много страданий, а потому мудрец и поэт продолжают свой труд для всех, хотя из этих всех едва ли хотя бы каждый десятый догадался бы отвечать благодарностью за такую встречу…

Чтоб увидеть величие великого человека, нужно и самому быть причастным таким вещам. Иначе внимание зрителя будет обращено только на второстепенное, да и это второстепенное будет неправильно истолковано.

– Но ведь Андерсен был полон фобий и комплексов!

– Конечно! Так и есть! Но почему бы вам не изумиться чуду, что человек совершал свой высокий труд, когда столько много в нём само́м было направлено против него. Кто-то из великих подвижников древнего Египта говорил, что, если бы молодые монахи узнали, сколько приходилось претерпеть боли старцу, то они в ужасе бежали бы от христианства. Так и Андерсен велик не только сказками, но и болью. Ведь поэт ощущает не только гармонию и благодать Господню. Он точно так же всем сердцем ощущает и всю ложность людских отношений существующих вокруг него. Ему физически больно от всякого диссонанса мироздания. Он чувствует, что мир не задумывался быть плохим, и что люди пришли на землю не для того, чтоб поудобней устраиваться и считать барыши под вечер. Поэт слышит немой крик космического гнева! Его ранит малейшей оттенок направленной на него неприязни, неприятия. Он знает, что его труду восхищаются ангелы, и ему слишком больно, что столько тупиц с формалистами не ценят его на земле...

Попытаемся в свете этого понять, например, воспоминания об Андерсене составлены Вильямом Блоком:

"Всегда что-нибудь да угнетало его: поперхнувшись за столом, он явственно ощущал, что в желудок его попала иголка; ударившись коленом, он рисовал себе продолжительную болезнь, а если случайно открывал какой-нибудь прыщ под глазом, то ничуть не сомневался, что он будет расти и расти, пока не превратится в огромную шишку, которая закроет глаз...

...Немного найдется людей, которым бы приходилось страдать от подобных невольных увлечений фантазии столько, сколько Андерсену. Я видел его вне себя от волнения и страха из-за того, что друг и товарищ его опоздал во время поездки на пол часа против установленного срока".

– Странно? Смешно? – пожалуй. Для тупиц всё высокое – повод к насмешке. Но представьте человека, который не может жить вне райских отношений и красоты. И всё, что не укладывается в пространство рая, доставляет ему мучение...

Обратимся теперь к другому свидетелю говорящему о том же явлении – товарищу Майкла Джексона, Джойсу Макгрею:

"Самое распространенное заблуждение – будто Майкл – тряпка, мягкий, и можно заставить его делать что угодно. Но это не так. Он делает то, что хочет, и он не слабак. Он может быть так настойчив, как это нужно. Некоторые относятся к работе с ним, словно они встретятся с травинкой, на самом деле они сталкиваются с кирпичной стеной..."

А вот как сам Майкл Джексон, говорит о себе (и как это созвучно Андерсену, – для тех, кто умеет видеть):

"Люди думают, что знают меня. Но они ошибаются. На самом деле я один из самых одиноких людей на этом свете. Я пла́чу иногда, потому что мне больно. И если быть совсем честным, думаю, самое правильное, что можно сказать обо мне, – больно быть мною..."

Воистину, нужно уметь видеть, чтобы понимать такие вещи. Чтобы, как Элизабет Тейлор, сказать о Майкле Джексоне: "Он являет в своем лице ту невинность, которой мы мечтаем достичь..."

Предельная и предельная радость сочетаются в душе великого человека. Этого никогда не понять тем, кто мыслит штампами.

Люди несведущие думают, что произведение написано так потому, что автор этого так захотел. Например, сказки Андерсена такие потому, что у него было сильно развито воображение. Конечно же, это не так, и воображение играет роль в книгах только малых авторов. Когда же речь идет об авторе великом, как Андерсен, то его книги таковы оттого, что Духу Святому захотелось сказать через него именно такими строками.

Святой Ириней Лионский писал, что истина и ложь выявляют себя стилистически. Зло всегда плохой стилист, оно не способно порождать красоту. А добро, если оно подлинно, не формально, выражается в красоте формы и являет себя красотой.

И как жаль, что большинство даже и верующих людей совершенно глухо к веянью Святого Духа во всей этой мировой красоте и в высоких строках великих стихов. Более того, большинство верующих даже мысли допустить не может, что Дух сияет в словах великих поэтов, наполняет их строки, приобщает жизни читателей к Небу…

Между тем, Господь будет судить мир по отношению людей к доброте и поэзии. Это очень мало понятно даже и верующим людям, потому что и верующие, как правило, идут путём формы. Великие поэты могли бы научить их абсолютной искренности отношения, научить их, как это делала Цветаева, всей силой сердца бросаться в Бога, в другого человека и в любимое дело.

Но верующие, как правило, не знают, что мудрости в этом мире следует учиться у пророков и поэтов. Скажи кому-нибудь такое в храме – и твои слова покажутся очень странными, а о тебе с подозрением скажут: "Что это он говорит о каких-то поэтах, да к тому же ещё и радуется? Не иначе, он тайный католик..."

А ведь Богу нужна поэтичная тонкость людского сердца, способного заплакать, если рядом плачет другой…