Сердце в черной косынке

На моем жизненном календаре – осень.

Весна и лето пролетели так быстро, словно их и не было. И только память все чаще и чаще безжалостно перелистывает, будто альбом с цветными фотографиями, те страницы, где молодость и счастье.

А сейчас, я дожила до такого момента, когда хочется поделиться с другими пережитым и выстраданным, наверное, потому, что именно сейчас я пытаюсь удержать сильный напор жизненного ветра.

Пишу это совсем не для того, чтобы вызвать к себе жалость. Ни в коем случае! Ох, как я этого не люблю! А только потому, что возможно кто-то, как и я прежде, позволил горю быть хозяйкой в своем сердце. И мое маленькое «эссе» поможет его оттуда прогнать.

Смерть мужа, с которым мы прожили вместе 41 год, в корне изменила выработанный годами жизненный уклад. Как сказала моя подруга, пережившая это немного раньше: «жизнь разделилась на «до» и «после»».
Горе многие годы ходило от меня на расстоянии. Оно случалось у подруг, родственников, знакомых. Я сочувствовала, пыталась найти слова утешения. Но когда оно коснулось непосредственно меня, я спасовала перед ним. Нет, не было никаких истерик ни в день похорон, ни после. Я словно застыла, надев черную косынку на сердце. Горе жило во мне. Я испытывала чувство вины перед умершим мужем, меня терзали переживания о невозможности исправить причиненную боль, испросить прощения. Мне все время казалось, что я ни все сделала, чтобы спасти его: «Ах, если б знать, что так получиться, иначе б жил, наверняка… Но скажет черная попутчица: у жизни нет черновика (из стихотворения русской поэтессы Н. Дорожкиной).
Не было черновика и у меня, а только душевная боль о непоправимости случившегося - мытарства души.
Уму было понятно: что нужно что-то менять в своей жизни, она должна быть иной. Но сердце молчало и не давало ответа: «А какой?» 
- Я сильная, нужно взять себя в руки. Я смогу. – постоянно твердила я словно исцеляющую аффирмацию эти слова.
Но ничего не получалось. От наигранной дневной жизнерадостности, ночью было еще хуже. Одиночество садилось мне на грудь и зубами вгрызалось в сердце. Я тупо металась в лабиринте помыслов и сомнений и тоска уже хозяйничала в моем доме. Я все реже и реже ходила в храм и почти перестала молиться (кроме чтения Псалтири об умершем). Внутри меня образовалась какая-то пустота, словно озоновая черная дыра. И я испугалась самой себя.
И вот в один из вечеров, листая тетрадь с записями понравившихся мне изречений из прочитанных книг, я вроде бы случайно, а на самом деле по Божьему Промыслу, обратила внимание на слова (не знаю чьи, автора не записала): «У жизни не бывает наглухо закрытых дверей. Просто иногда мы пытаемся открыть дверь не в ту сторону – норовим пробить ее лбом, когда достаточно просто потянуть на себя».
И я осторожно потянула и открыла, а за ней стоял… Бог. Он все это время ждал меня, пока я искала ответы у людей, которые поглощенные своими собственными мыслями, занятые своими собственными делами, семьями, ни как не могли уделить мне столько времени, сколько хотелось бы мне, чтобы не чувствовать себя одинокой. И тогда я попросила: «Господи! Я не знаю, как жить дальше, помоги! Пошли на моем жизненном пути таких людей, через которых я пойму Твою волю».
Первой позвонила подруга из другого города и предложила паломническую поездку; потом знакомая женщина, которой нужна была моя помощь.  Коллега по перу попросил срочно сдать рассказ в новый литературный сборник. Через несколько дней в магазине встречаю знакомую, с которой почти год не виделись.
– Мне сегодня книгу вернули. Возьми, почитай. Я думаю, тебе понравится.
Прочла и осознала, что у верующего человека нет времени на тоску. Всегда есть рядом люди, которым еще хуже и им надо помочь. Ведь мудро говорят, что чем больше вытрешь чужих слез, тем меньше будет собственных. Потому что, видя нашу открытость к чужой боли, нашу личную боль разделит сам Господь. И Он разделил ее со мной.
Встречи и телефонные звонки сыпались как из рога изобилия. Кто-то подтолкнул меня к молитве, поделившись своим духовным опытом преодоления сложных жизненных ситуаций; кто-то возобновил интерес к чтению; а кто-то просто дал «пинка» и сказал: «Работай. Когда ты вечером еле доползаешь до кровати от усталости, тоски рядом не будет. Проверено».  
У австрийского поэта Р. М. Рильке есть удивительные и очень сильные слова: «Но есть Один; Он держит все паденья с безмерной нежностью в Своей руке».
Он держит меня, тебя, всех держит. Нужно только повернуться к Нему лицом, а не спиной и не надеяться  на свои хилые силенки. Он тысячный раз поднял меня, исцелил и ничего не попросил взамен.
Стыдно. Но дать-то и нечего.
Я прожила большую часть своей жизни, когда Ленин писали с большой буквы, а Бог – с маленькой. Да только от этого любви Его к нам меньше не стало.
Не оправдываюсь. Сожалею. Сожалею о потраченном впустую времени, о том, что могла, но не сделала, но больше не отчаиваюсь. Потому, что дал Он мне детей, внуков, подруг, знакомых – одним словом ближних, которым нужны мое внимание, любовь, помощь, добрые слова, поддержка – все то, в чем нуждаюсь я и каждый из нас. И если все это я дам своим ближним, представляете, сколько от них получу! Ведь недаром же говорят, что свои это те, с кем одно и тоже любишь.
Пока писала, эти строки на улице прошел дождь. На одной стороне неба уже пробилось сквозь тучи солнце, а другую, серую украсила разноцветная радуга. Цветное коромысло было таким ярким, что казалось  Художник только что разукрасил его и краски не успели еще высохнуть. Свежий воздух, какой-то густой от запахов, наполнил легкие. Сад, умытый и нарядный сочной зеленью, блестел словно бисером, дождевыми капельками. В соседском дворе молодые петушки скрипучими голосами разучивали новую песню. А в беседке на столе важно сидел мой кот Васька и прищуренными глазами смотрел на меня, словно, спрашивая: «Тебе тоже хорошо?»
- Хорошо.
Я вздохнула полной грудью … :
Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
(из стихотворения А. Тарковского «Жизнь, жизнь …»)