Про звезду

В детстве из всех праздников больше всего я любила Новый год. Не только за подарки, запах мандаринов, еловой хвои и звенящих от мороза елочных игрушек, которые мы заносили домой в старой деревянной коробке из сарая. Я любила его за какую-то тайну, за непонятное мне самой предощущение чуда.

В те далекие годы мы с Витькой мечтали стать хоккеистами и почти все зимние дни проводили на катке.
Неподалеку от нашего дома, за огородами в сосновом лесу находился небольшой пруд. Когда-то там была свалка, но ее убрали, и образовавшаяся яма заполнилась водой. В декабре пруд застывал и превращался в каток. На его неровном льду играли в хоккей мальчишки из соседних домов.

Меня в игру брали редко. Мне полагалось стоять на снегу, пританцовывая от холода и болеть за наших. Наши были там, где Витька, и почти всегда они проигрывали.
- Это нам не повезло, – говорил Витька, когда вечером мы возвращались домой, - вот увидишь, мы им завтра накидаем.
Я кивала, зная, что и завтра будет то же самое. На наших глазах густел воздух, и в небе над темными силуэтами деревьев загорались яркие звезды.

- Видишь вон ту звезду, не эту, а большую, слева? Она волшебная, я знаю. В Новый год она может исполнить твое желание.
- Любое желание?
- Не любое, а самое главное, - с видом знатока объяснял Витька, - только надо сильно поверить.
Я смотрела на звезды, одна из которых, искристая, голубая, была ярче всех.

Откуда Витька взял про необычную звезду, ведь тогда, в начале 80-х, нам ничего не рассказывали о Рождестве? Мы были некрещеными, в поселке, где мы жили, никогда не было храма. От взрослых мы знали, что Бога нет, а чудеса могут быть только у Деда Мороза.
Но Витька был убежден, что новогодняя звезда – волшебная, и вслед за ним глядя на небо, я тоже прищуривала ресницы. Голубые лучи спускались к нам с высоты, и сладко замирало сердце в ожидании чуда…

В конце декабря, когда раньше обычного зажигались фонари и звезды, и многие из игроков расходились по домам, приходило, наконец, мое хоккейное время. Почему-то всегда меня ставили на ворота.
Слабый свет фонаря освещал мою половину люда. Я вглядывалась в темноту, откуда доносились голоса, и громче всех – Витькин. Шайба вылетала всегда неожиданно, я едва успевала отскочить в сторону. Меня не ругали за эти голы, может быть потому, что я была девочкой.
Когда становилось совсем темно, мы прекращали игру и садились на толстый ствол сваленной ветром сосны. Запрокинув головы, мы смотрели в глубокое морозное небо, чтобы найти среди звезд одну - искристую, голубую.
Я загадывала желание, но никогда не говорила о нем вслух. Зато Витька был гораздо более открыт и доверчив.
- Знаешь, что я загадал? – сказал он однажды, - Нет, не клюшку, как у Харламова и не шлем настоящий, а чтобы мы всегда жили и не умирали. И я, и мама, и дядя Коля с Олежкой…

Я не спорила с Витькой, не пыталась доказать, что так не бывает. В те звездные вечера я верила в возможность самого небывалого чуда.
С тех пор прошло много лет.
Я давно не играю в хоккей, не верю в Деда Мороза и не загадываю желания под Новый год.
Но каждый раз, идя на ночную рождественскую службу, я вижу на небе большую голубую звезду, и сердце, как в детстве, вдруг замирает в предощущении чуда.