Про святочный рассказ

«Я пробую сообразить, что каждому из нас ярче всего запомнилось на ветках рождественской ёлки наших юных дней, - на ветках, по которым мы карабкались к действительной жизни» (Ч.Диккенс «Рождественская ёлка»).
Именно ёлка становится одним из главных действующих лиц многих рождественских рассказов. И удивительно, сколько бы раз не описывалась она во всем своем великолепии, мы готовы снова и снова вместе с персонажами очередного рождественского рассказа входить под торжественный марш в большую залу и удивляться неизвестно откуда взявшемуся там зеленому душистому дереву.

На Рождество, в память о главном Чуде, происшедшем когда-то на земле, снова и снова происходят чудеса. И самое поразительно из них — это то, чего никогда не случается в другие дни. Даже самые взрослые и серьезные люди, независимо от их положения в обществе, темперамента и жизненных установок, вдруг становятся детьми. Они с серьезным видом выбирают елку, обсуждают её особенности и недостатки, в тайне читают письма своих детей к Деду Морозу, ревниво выбирают им подарки, украшают свои дома, смотрят по телевизору «Иронию судьбы» или читают святочные истории…

Откуда же появилась традиция святочного рассказа?

На Руси праздник Рождества встретился с языческим праздником рождающегося солнца, в эти дни существовал обычай рядиться, надевать личины, гадать, устраивать катания и пляски, бурно веселиться. Церковь издавна осуждала такое поведение как греховное. Но среди литературных святочных рассказов все же есть немало таких, где нашли свое отражение и гадание, и одевание масок и т. д. Прообразом этого литературного жанра были устные святочные былички, родившиеся из обычая рассказывать о том, что произошло на святках в прежние времена. Как правило, это были встречи с нечистой силой где-нибудь в опасном месте или во время гадания. Правда, иногда героев этих повествований ожидал страшный конец как бы в наказание за неблагочестивое поведение в святые дни. Например, в рассказе В. Чаушанского „Ночь под Новый год“, героиня во время гадания видит в зеркале гибель всей своей семьи, которая в тот самый момент действительно тонула в речном омуте. Страшная смерть показана как наказание за участие в маскараде.

С развитием периодической печати в первой половине 19 века, на основе этнографического материала, начал оформляться жанр святочного рассказа. Появляются литературные обработки святочных быличек. В.А Жуковский в своей „Светлане“ использует сюжет о гадающей на святках героине. Публикуются описания святочных обрядов, тексты подблюдных песен и пословиц.

В Европе традиция святочного рассказа также родилась из обычая рассказывать в рождественскую ночь у камелька жутковатые истории с привидениями, зловещими предзнаменованиями т. д. Эту традицию с иронией описывает Чарльз Диккенс в своем рассказе „Рождественская ёлка“: „….Мы вступили в дом, и это — старый дом, он полон больших каминов, где жгут по старинке огромные поленья, и мрачные портреты подозрительно косятся с дубовой обшивки стен. Бывает в подобном доме имеется загадочная дверь, которую никак не отворить; или другая дверь, которую никак не затворить; или слышится загадочное жужжание веретена, или стук молотка, или шаги, или крик, или вздох, или топот коня, или лязг цепей. А то еще имеются часы на башне, выбивающие в полночь тринадцать ударов, когда должен умереть глава семьи…“

Но мне кажется, что в Рождество и на святках уместнее читать и рассказывать совершенно другие истории.
Рождением великолепного литературного жанра — жанра рождественского рассказа мы обязаны тому же Чарльзу Диккенсу, его знаменитым рождественским повестям начала 40-х годов 19 века („Рождественская песнь в прозе“, „Колокола“, „Сверчок на печи“ и др.) Эти произведения широко известны и заслуженно любимы. В них черствые сердца умягчаются, холодные души теплеют, простые добрые люди всегда одерживают нравственную победу над высокоумными, знатными, но недобрыми. Кроме Диккенса, наших авторов вдохновляли также великолепные сказки Андерсена и Гофмана.

Постепенно оформлялся жанр собственно рождественского рассказа, утверждающего христианские добродетели, культ дома, семейного очага, идеи всеобщей любви, милосердия, примирения, переводящего праздник с духовного на душевный человеческий язык.

К концу 19 века с ростом количества газет и журналов святочный, рождественский рассказ становится модной литературной формой и приобретает массового читателя. Появляются сборники святочных и рождественских рассказов, к Рождеству выходят специальные выпуски газет и журналов. Произведения лучших русских писателей (Н.Лескова, А.Чехова, В.Короленко, А.Куприна и др.) входили в репертуар праздничного домашнего чтения. Выходили журналы „Нива“, „Петербургская жизнь“, „Звезда“, „Огонек“ и др., в которых не было специальных отделов для бабушек и дедушек, отцов и матерей, детей и внуков. В домашнем кругу читали все. Таким образом формировался и воспитывался облик семьи. И рождественский рассказ, как правило, далекий от реальной жизни, но чудесным образом нежно будящий в душе теплые и красивые чувства, идеально подходил для сближения всех членов семьи, изящно и трогательно воспитывал подрастающее поколение.

Существует множество определений, что же это такое „святочный“ или „рождественский“ рассказ. И чем они отличаются от просто рассказов? А так как этот жанр находится в постоянном развитии, то и дать ему какую-либо характеристику непросто. И в то же время чрезвычайно легко. Желательно, чтобы история, рассказанная на святках, была проникнута ожиданием чуда, которое непременно происходит. Причем чудо это может быть явным, происшедшем при вмешательстве высших сил, либо понятным и заметным только главным героям рассказа. Но есть множество святочных историй, в которых никаких чудес вроде бы нет, но есть волшебство-встреча с добрыми, простодушными и веселыми людьми, легкими и симпатичными, смешными и колоритными. Святочный рассказ может быть романтичным, нежным, слегка грустным, но обязательно светлым. Но может быть и искромётно смешным, со стремительно развивающимся действием, неожиданными поворотами сюжета и счастливым финалом. Разумеется, действие должно происходить в рождественские дни. Конечно, там должна быть ёлка, много снега и звезд, счастливого смеха и душевного здоровья.
Отдельно стоят печальные рассказы вроде таких, как"Девочка со спичками» Андерсена и «Мальчик у Христа на елке» Достоевского, но и они проникнуты такой любовью и верой в милость Бога, что создают в итоге вполне радостное рождественское настроение.

Есть очень хороший, поучительный и добрый, рассказ В.Евстафиевой «Ваня». Его очень полезно прочитать в кругу семьи. Речь в нем идет о нелюбимом, выросшем без материнского тепла юноше Ване, сумевшим каким-то чудом стать незлобивым, мудрым и ответственным человеком. Потеряв в младенчестве мать, а еще через 17 лет и отца, он становится опорой для мачехи, брата и сестер. В Рождественский сочельник, в обедневшем и печальном доме неожиданно появляется нарядная ёлка, богатые подарки всем домашним, возвращается радость, надежда. И все это благодаря Ване, принявшему решение взять на себя заботы о семье, готовому трудиться для этого не покладая рук. Всегда враждебно настроенная мачеха, вдруг видит в пасынке родного, прекрасного и надежного человека…

В чудной истории, рассказанной С.Лагерлёф, черствое сердце пастуха теплеет при виде Матери и Младенца, которые могут замерзнуть в холодной пещере. И в то самое мгновение, когда он исполняется сочувствием и желанием помочь беззащитным, происходит чудо: он начинает видеть то, чего раньше не видел, и слышать то, чего раньше не слышал. «Он увидел, что пещеру окружают множество Ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держат в руках арфы и громко поют, славословя родившегося в эту ночь Спасителя мира…»

В еще одном шедевре «святочного» жанра, рассказе А.Куприна «Чудесный доктор», описывается реальное событие рождественской ночи — случайная встреча отчаявшегося, находящегося на грани самоубийства человека с великим доктором Пироговым, который своим деятельным вмешательством в жизнь незнакомой ему семьи, совершает настоящее чудо. Семья становится на ноги, жизнь её меняется самым удивительным образом.

Есть немало чудесных «святочных» историй — шуток, в которых нет никакой назидательности, а есть нечто большее — хороший добрый юмор, ощущение полноты и радости жизни. В них воспеваются простые, открытые и искренние отношения между людьми, а описанные события освящены праздником Рождества. Такие рассказы учат нас по-новому видеть самые мелкие события нашей повседневной жизни, учат находить повод быть счастливым. Согласитесь, этого так не хватает сегодня русским людям. Откройте рассказ А.Чехова «Мальчики» и напитайтесь этими ощущениями:

«После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому на ёлку. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала с озабоченным лицом и спрашивала: „Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?“ „Господи Боже мой, даже ножниц не дают!“- отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорбленного человека, но через минуту снова восхищался.»

В книге Ильи Сургучёва «Детство Николая II» есть описание ежегодного приезда во дворец бывших царских кормилиц-крестьянок, происходившего на Рождество и на Пасху. Этот рассказ стал одним из моих любимых. Вот отрывок из него:
«Во дворце хранились для них парчовые сарафаны и нарядные кокошники и было в этом что-то от Русских опер, от «Снегурочки». Сначала их вели к родителям, а потом к нам детям. И тут начинались восклицания, поцелуи, слезы, критика: «как ты вырос, а носище то, ногти плохо чистишь» и так далее. Александр Третий твёрдо знал, что Его мамка любит мамуровую пастилу и специально заказывал её на фабрике Блигкена и Робинсона. На Рождестве мамки обязаны были разыскивать свои подарки. И так как мамка Александра была старенькая и дряхленькая, то под дерево лез Сам Александр с сигарой и раз чуть не устроил пожара. Эта нянька всегда старалась говорить на «Вы», но скоро съезжала на «Ты». У неё с Ним были свои «секреты», и для них они усаживались на красный диван, разговаривали шёпотом и иногда явно переругивались. Подслушиватели уверяли, что она его упрекала за усердие к вину, а он парировал: «не твое дело».А она спрашивала: «а чье же»? " В конце концов старуха, сжав губы, решительно и властно вставала, уходила в дальние комнаты и возвращалась оттуда со стаканом воды в руках. На дне стакана лежал уголек. Александр начинал махать руками и кричать лакею: «Скорее давай мохнатое полотенце, а то она мне новый сюртук испортит». «Новый сошьешь», — сердито отвечала мамка и, набрав в рот воды, брызгала Ему в лицо и, пробормотав какую-то таинственную молитву, говорила: «Теперь тебя ничто не возьмет: ни пуля, ни кинжал, ни злой глаз.«/…/ Эта мамка пользовалась во Дворце всеобщим уважением и не было ничего такого, чего не сделал бы для неё Александр. Говорили, что в Ливадии, на смертном одре, вспомнил Он о ней и сказал: «Эх, если бы жива была старая! Вспрыснула бы с уголька и всё, как рукой бы сняло. А то профессора, аптека…»

Согласитесь, сколько в каждой детали этих трогательных отношений Царя со своей кормилицей очарования, искренности, теплоты, безыскусственности!

Итак, повторю, к концу 19 века святочный рассказ становится модной литературной формой, и неизбежно стали появляться штампы, повторяющиеся сюжеты, а также пародии и шутливые рекомендации писателям о том, как следует сочинять святочные рассказы. Например: «Всякий человек, имеющий руки, двугривенный на бумагу, перо и чернила и не имеющий таланта, может написать рождественский рассказ. Нужно только придерживаться известной системы и твердо запомнить следующие правила: 1) Без поросенка, гуся, елки и хорошего человека рождественский рассказ не действителен./…/" Там есть еще «рекомендации», но я, пользуясь лишь первой, попробовала экспромтом оформить в святочный рассказ происшествие, случившееся на Рождество в нашем доме несколько лет назад. Думаю, что в истории каждой семьи есть подобные сюжеты, достойные превратиться в милое святочное повествование.

Это произошло на Рождество. Часов, должно быть, в 7 или 8, потому что гости были уже в сборе и с нетерпением ждали праздничного ужина. Конечно же пахло запекающимся гусем, елкой и мандаринами. С загадочным видом прохаживался по дому крёстный с новым рождественским стихотворением в кармане. Дети шуршали фантиками и внимательно приглядывались к стоящему на столе блюду с фруктами. В Верочкиной кроватке всхлипывала «раненная» Сашенька: она уже успела разбить себе лоб об угол шкафа, и теперь лежала с перевязанной головой и «утешительной» шоколадкой в руке. Кто-то следил, чтобы спрятанный в углу комнаты и накрытый платком «сюрприз» не попал в поле зрения гостей, а мои дети — Вера и Федя- опять подрались. Пришлось вытолкнуть из комнаты упирающегося сына, который в отместку хлопнул дверью и повернулся, чтобы удалиться… Вот тут-то все и началось. За дверью послышался грохот падающей гладильной доски и крик дочери. Дверь не открывалась. Тяжеленная доска перегородила узкий проход и не давала возможности открыть дверь и войти в комнату. На нашу просьбу отодвинуть доску, Верочка ответила, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, так как доска упала прямо на неё и сильно травмировала. Представляете, что я почувствовала? Конечно же, я сразу представила искалеченную дочь, выломанную дверь и безнадежно испорченный праздник. А как же гости? Рождественское представление? Гусь с яблоками, наконец? Моему отчаянию не было предела, хотя некий комизм ситуации я все-таки чувствовала. Я металась. Ломала голову, что можно предпринять. Осыпала ругательствами сына и предлагала вызвать МЧС. Гости пребывали в полной растерянности. Только моя подруга, понаблюдав критически за развитием событий, и правильно оценив мое временное помешательство, начала плечом открывать дверь, отодвигая при этом доску. Делала она это с усилием под мои крики: «Не надо, ты её покалечишь еще больше!», имея в виду, конечно, Верочку. Когда дверь была открыта, нашему взору предстала следующая картина: на полу лежала доска, а в 3-х метрах от неё, в позе русалки, опершись щекой на ладонь, в пене капрона и кружев, лежала, целая и невредимая Верочка и невозмутимо подавала «реплики» , наслаждаясь произведенным эффектом. Дальше — немая сцена. Потом дружный смех, бурное примирение с Федей и продолжение праздника. Только вот я до сих пор не понимаю, как я могла так «купиться» на этот розыгрыш?

Не знаю, получился ли у меня святочный рассказ-шутка или просто пародия на него. Да это и неважно. Главное, этот веселый случай произошёл на самом деле, и воспоминания о нем веселит нас каждое Рождество.

Я думаю, что понятие «святочного рассказа» очень широкое и прелесть его заключается не столько в назидательности, сколько в особой атмосфере радости, творческого осмысления мелочей жизни, мелочей, которые именно на святках начинают вдруг играть и мерцать особенным волшебным светом.