«Положите меня в русской рубашке...»

Переборщили мы конечно с тоном критики, простите нас, Николай.

Присмотритесь внимательно к народному календарю, к другим крестьянским обычаям, языческого там предостаточно. Я не говорю, что это плохо или хорошо, это совсем другая тема. Но именно это стихийно-языческое, освященное православными традициями в народном сознании и было дорого Есенину. Этого нельзя не заметить в его поэзии. Николай Владимирович подмечает это и берет за основу своих размышлений. Но именно поэтому я и не могу согласиться с ним, что мировоззрение Есенина "ещё глубоко дохристианское — праславянское". Оно вполне христианское, но с ярким поэтическим окрасом народно-языческих поверий склонных к одушевлению природных явлений. Вспомните «Бежин луг» Тургенева.

 Мне кажется, это небольшое эссе является наглядным примером тенденциозности. То есть, когда человек хочет доказать понравившуюся мысль, и берет из любого текста только то, что работает на "его тему". Ведь даже в этой известной строке «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, / За неверие в благодать / Положили меня в русской рубашке / Под иконами умирать» - можно сделать акцент на последней строке: ведь под иконами умирать! А можно - на рубашке, и самому домыслить и про несуществующий орнамент, и про Макошь, и все, что нужно ... Такой подход был распространен в советском литературоведении, пора бы от этого уходить. Сейчас новый перекос: всех делят на православных и нехристей, как когда-то на белых и красных, и тоже - с плеча. 

Увы, очень сомнительные выводы и очень слабенькая аргументация.

В решении данного вопроса нам оказывают неоценимую услугу свидетельства о религиозных убеждениях поэта людей, которые лично его знали.

Тема религиозных убеждений Есенина получила наиболее полное развитие в эмиграции. В СССР (как и сегодня) этому уделяется мало внимания.

Так вот, современники поэта в один голос говорят о том, в годы своей деревенской юности он еще оставался православным человеком (ходил в храм, причащался и т.д.), хотя уже в те годы было заметно его охлаждение в вере. Перелом перешел с ним (не на пустом, естественно месте) после отъезда из родных мест в «столицы». Последующее время жизни поэта, в целом, можно охарактеризовать как безбожное, хотя, временами, появлялись и покаянные порывы. Те духовные основы, заложенные в его детстве, будто звали его к себе…

Естественно, что в творчестве Есенина появляются как «вполне христианские» по духу стихотворения, где проявляются стремления к покаянию; так и вполне безбожные и хульные произведения, типа поэмы «Иннония». Поэтому, при нехитрой фальсификации, можно затащить Есенина как в безбожники, так и в чада Церкви.

Но вот, что Есенин не был язычником – это совершенно точно. Есенинские выражения типа «Молюсь на копны и СТОГА», «За прощальной стою обедней КАДЯЩИХ ЛИСТВОЙ БЕРЁЗ» и т.д. встречаются главным образом в его стихах 13-15 летнего возраста. Ну был очарован мальчишка красотой природы, употребил ненадлежащим образом церковные образы. Что теперь его сразу в язычество… Какие вообще серьезные мировооренческие претензии можно относить к деревенскому мальчишке 13 возраста.

Вообще, подобные юному Есенину выражения нередко встречаются в ранней лирике и у целого ряда других поэтов серебряного века. Юному сердцу казалось, что это придает возвышенность поэтическим строкам и образом. Потом они отошли от подобных приемов и выражений, осознав, что они не совсем уместны. Вспомните, например, одно из ранних стихотворений Ахматовой: «Молюсь оконному лучу… ». Что, и ее за эту строчку сразу в язычество? И всех поэтов серебряного века, которые в ранней юности этим «баловались».

А на счет «русской » рубашки. Возможно в XX веке на Руси еще были места, где сохранились в обиходе рубахи с языческим орнаментом. Но на родине Есенина – это были самые обчные белые рубахи. Кстати, один из вариантов в этом стихотворении было у поэта: «Положили меня в белой рубашке…».

Вообще, нужно быть осень осторожными с подобными выпадами в адрес великих людей, чтобы потом не краснеть перед безбожниками.

Всего Вам доброго.
 

Здравствуйте, Николай! Не соглашусь с Вами, и вот почему.

Да, мы с сожалением констатируем, что творчество великого русского поэта, достигнув высот художественности,  проповедует идеи с лучшем случае ветхозаветные, так называемые "общечеловеческие". Да, мы можем грустить о том, что родившись в православной стране, поэт не провозвестил своим читателям Евангелие.

Но можем ли мы определять, классифицировать человеческую личность как личность языческую? Ведь христианство - это прежде всего личностный диалог между человеком и Христом, и здесь свидетелей быть не может. Блудницы, которых застала смерть лишь в помысле о принесении покаяния, разбойники, не принесшие Богу ничего, кроме омоченного предсмертными слезами платка, свидетельствуют о силе покаяния и о том, что во взаимоотношениях человека с Богом никто кроме Бога ничего определять права не имеет. Кто знает, не было ли и Есениным принесено предсмертное покаяние, и в том числе о написанном им?

Вы можете говорить о творчестве Сергея, классифицировать его, но суд о личности, о свободно выбранном, может быть произнесён лишь Богом.