Вы здесь

Горький плод прелести

Всю жизнь Наталья Никандровна прожила в городе Михайловске. Работала в домоуправлении, и была там не какой-нибудь мелкой сошкой, а начальником. Да как стали ее годы да хвори одолевать, вышла она на пенсию и с той же регулярностью, как прежде — на работу, стала ходить в церковь. Благо, от ее дома до Преображенского кафедрального собора было рукой подать, почти как до продуктового магазина, в который пенсионерки со всей округи ходили не столько за покупками, сколько ради того, чтобы меж собой о том, о сем покалякать. А что еще ей делать на пенсии, как не в храм ходить? Дети давно уже взрослые, а внуки, того и гляди, их перерастут — некого теперь опекать да воспитывать. Опять же, смерть не за горами — за плечами, пора о душе позаботиться, замолить грехи юности и неведения, чтобы там в хорошее место попасть. Оттого-то Наталья Никандровна и ходила в собор, книжки душеполезные в иконной лавке покупала, читала их так же увлеченно, как прежде — романы про Угрюм-реку и про поднятую целину, да воцерковлялась потихоньку.

Из всех книг, что покупала Наталья Никандровна в церковной лавке да брала почитать у знакомых прихожанок собора, больше всего нравились ей те книжки, в которых рассказывалось про чудеса да про старцев. Вот ведь какие люди — не нам, грешным, чета! И будущее-то им открыто, и сокровенные тайны людские, и даже воля Господня. Одно слово — избранники Божии. Эх, где б найти такого старца, прозорливого да молитвенного, чтоб, держась за край одежд его, смогла она войти в Царство Небесное!

Да, без старца — хоть пропадай. Ведь скоро в мир антихрист явится. Так Марфа говорит. А уж она-то знает… как-никак, каждый год да не по разу по святым местам ездит, во всех монастырях побывала, кроме, разве что, Святого Афона, куда женщинам вход заказан. Вот в каком-то монастыре ей и сказали: мол, последние времена настают. Все приметы налицо. В самом деле, вон как нынче в мире неспокойно: там война, там землетрясение, там пожар, там потоп. Раньше такого не было. Да это еще что! Скоро людям на правую руку да на лоб печати ставить начнут. И кто те печати примет — в ад пойдет. Ибо то печати антихриста, которыми он своих рабов метить станет. Скоро, скоро это будет… Вон уже в магазинах на всех товарах код ставят с тремя шестерками. А ведь 666 — это число антихриста. Знать, и сам он вот-вот явится. Все приметы налицо…

Послушала Наталья Никандровна Марфу, пораскинула умом… И решила купить дом в деревне. В самом деле, зачем ей магазинные продукты, тремя шестерками меченые? Посадит она на своем огороде картошечку, овощи всякие, ягод насобирает, варенья наварит — и антихрист ей нипочем. А там ему и конец придет — ведь говорила же Марфа, будто попущено будет проклятому царствовать на земле всего три года. Так что пусть антихрист приходит — еще посмотрим, кто кого одолеет — он Наталью Никандровну или она его!

* * *

Решено-сделано. Купила Наталья Никандровна себе по сходной цене дом на Княжьем острове. Оттуда до Михайловска километров восемьдесят, не считая переправы через Двину. Места вокруг красивые, раздольные — хоть картину рисуй! А дома все ладные, просторные, из лиственницы, что по прочности дубу не уступит. Не дома, а загляденье! Еще бы! Ведь в прежние времена на Княжьем острове жили лоцманы, что водили по Двине аглицкие, да норвецкие, да иные заморские суда. Да минули те времена безвозвратно, и теперь обитало на острове человек тридцать, а то и того меньше. По большей части — старики, доживавшие век в насиженных углах, по соседству с родными могилами, чтобы, как помрут, чужим людям их до погоста нести недалеко было. Темной зимней порой единственная улица на острове была безлюдна, как кладбище — лишь в нескольких домах тускло светились запорошенные снегом окна, словно лампадки в могильных склепах.

Но с приходом весны на Княжьем острове оживала не только природа. В гости к старикам приезжали из Михайловска дети, привозили внуков — пусть порезвятся на свежем деревенском воздухе, босиком по травке побегают, в речке поплещутся, доморощенных ягод с куста да овощей с грядки вволю наедятся. А еще ехали на лето дачники: в земле покопаться, отдохнуть от городской суеты. В итоге в летнюю пору население Княжьего острова увеличивалось вдвое, если даже не втрое. Пока по осени вновь не редело, как желтая листва на деревьях под порывами холодного ветра и ледяной дробью дождя.

Наталья Никандровна водворилась на Княжьем острове в конце мая, сразу после ледохода, когда земля уже покрылась мягкой щетиной травки, а деревья — бисером нежно-зеленых листочков. Впрочем, практичной Наталье Никандровне было не до созерцания красот весенней природы: со своей всегдашней, не поубавившейся с годами, энергией, она принялась обустраиваться на новом месте: развешивать по стенам иконы, затепливать лампадки, расставлять мебель и книги, раскладывать вещи, сажать на огороде овощи да картошку, да знакомиться с соседями и соседками.

Женщина с женщиной завсегда общий язык найдет. И вот уже сидела Наталья Никандровна в гостях у своей соседки и сверстницы, Александры Ивановны, и сразу два дела делала: попивала чай с малиновым вареньем да беседовала с хозяйкой о том, о сем. Благо, женщинам общих тем для разговора и искать не надо — сами найдутся.

— Скажите, а почему ваш остров зовется Княжьим? — любопытствовала Наталья Никандровна.

— Да кто его знает? — отвечала ее новая знакомая. — Старые люди сказывали, будто жил тут у нас в старину один монах, да не простой…

— Как это — не простой?

— А вот так, что не простой. Говорили, будто был он из князей. А звали его Исааком. Жил он вон на той горке. А до него, сказывают, стояло там чудское капище, и такие ужасти творились, что все ту горку стороной обходили. Да как этот Исаак построил себе там келью, сразу все тихо стало. С тех пор ту горку и прозвали Исаковой горкой, а остров наш — Княжьим.

— Вот оно как… — задумчиво произнесла Наталья Никандровна. Выходит, на этом острове когда-то жил инок-пустынник по имени Исаакий. — А мощи его сохранились?

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на нее. Тогда Наталья Никандровна задала вопрос иначе:

— А где его могила?

— Да кто ж его знает!? — развела руками Александра Ивановна. — Это ж когда дело-то было!? То и оно, что неведомо когда… Одно скажу: раньше на Исаковой горке церковь стояла. Старинная, деревянная. Я ее еще застала. Мы туда играть бегали, и внутрь забегали. Только там уже ничего не было — одни голые бревна. Да и те потом сгорели в грозу, от молнии. И следа от них не осталось. Сейчас наши там коз да овец пасут.

И следа не осталось… Однако перед мысленным взором Натальи Никандровны стояла яркая картина, похожая на старинные хромолитографии с изображениями святых. Бревенчатая келья на холме, иконы в святом углу, горящая перед ними лампада и молящийся пустынник — седой, бородатый, в черном монашеском одеянии, с четками в руке. Одним словом, святой старец. Вот бы побеседовать с ним, попросить у него совета и благословения!

Нет, о таком чуде она не смеет и мечтать. Хотя… вот бы хоть раз в жизни Господь послал ей одно-единственное чудо — встречу с прозорливым старцем! Разве она не заслужила этого?

* * *

И что же? В ту же ночь Наталье Никандровне явился во сне благолепный старец в черной иноческой одежде, с темным ликом, изможденным от постнических трудов, с четками в левой руке и с посошком в деснице. И она сразу поняла — это старец Исаакий. Он услышал ее молитвы и пришел к ней!

— Мир тебе, дщерь! — произнес старец так кротко и проникновенно, что Наталья Никандровна чуть не разрыдалась от умиления. Какой прелестный у него голос! Просто ангельский! Старец, старец, настоящий старец!

— Благо тебе, что восхотела ты узреть меня. — продолжил старец. — И вот пришел я к тебе. Хочешь ли, чтобы взял я тебя под свой покров и наставлял на путях спасения?

— Да, батюшка… — пролепетала Наталья Никандровна, не веря своему счастью. И откуда ей сие?! Мало того, что старец Исаакий сам явился к ней, грешной и недостойной, но он еще и спрашивает, согласна ли она стать его духовной дочерью. О, великое смирение святого старца!

— Согласна ли ты предать мне волю свою, как железо — кузнецу?

— Да, батюшка!

— Что ж, тогда вот тебе первое послушание…

* * *

На другое утро, наскоро помолившись и вооружившись косой, топором и лопатой, новоявленная послушница старца Исаакия, окрыленная сознанием важности возложенного на нее дела, взошла на Исакову горку и приступила к тяжким, но благим трудам. Весь день, не покладая рук, косила она траву, безжалостно рубила кустарник, вкапывала в землю колышки, натягивая между ними пластиковую бельевую веревку, чтобы оградить свято место от вторжения овец и коз, обильно усеявших его черными орешками своего помета. Удивительно — несмотря на годы, Наталья Никандровна не чувствовала усталости. Напротив, ей казалось — сейчас она способна свернуть горы. Вот что значили молитвенная помощь старца и сила святого послушания!

Разумеется, труды Натальи Никандровны сразу привлекли внимание жителей Княжьего острова. Что она там делает? Вроде, в земле копается. Вот только зачем?

И тут в памяти островитян сразу воскресли полузабытые дедовские рассказы про чудь белоглазую да про монаха Исаака, что жил на этой самой горе, а был тот Исаак чуть ли не князем, а князья жили богато — икру черную и красную золотыми ложками из серебряных лоханей хлебали, печатными пряниками заедали, заморским вином запивали. Уж не ищет ли эта городская женка1 на Исаковой горке княжеский клад? Пойти, что ль, взглянуть?

И вот уже потянулся любознательный народ на Исакову горку, и услышал от Натальи Никандровны таковы слова:

— Вы правы — ищу я здесь сокровище, что дороже серебра и злата. Что вы удивляетесь? Ведь все вы о нем знаете, да только им не дорожите. Где-то здесь, на этой самой горке, похоронен святой подвижник, старец Исаакий, молитвами которого ваша деревня стоит. А еще была здесь когда-то церковь, в которой предки ваши крестились, венчались, молились, и возле нее в землю на вечный покой ложились. А вы здесь, на святом месте, на могилах дедов и прадедов ваших, коз да овец пасете. Сами подумайте — хорошо ли это?

Призадумались селяне. И спустя два дня после этого разговора вырос на вершине Исаковой горки большой поклонный крест, обнесенный деревянной оградкой. Постарался местный плотник — и денег за работу не взял. А Наталья Никандровна поспешила в город, за батюшкой — пусть крест освятит да молебен отслужит. Ибо так благословил старец Исаакий.

* * *

На освящение поклонного креста, воздвигнутого на Исаковой горке, пришло все население Княжьего острова. Не столько из благоговения перед памятью легендарного старца Исаакия, сколько просто из любопытства. Ведь на острове уже давно не случалось ничего новенького — а тут, надо же, живой батюшка из города пожаловал! Чудо чудное, диво дивное!

А когда священник Крест освятил, Наталья Никандровна его к себе зазвала. Угостила дорогого гостя ухой из сигов, прозрачной, наваристой, и семужьим заливным, и солеными рыжиками, и красной икоркой, и пирогами с морошкой и клюквой — только что не птичьим молоком! Не зря же Наталья Никандровна подробно выспросила у Пелагеи, бывшей поварихи из ресторана «Якорь», которая для архиереев стряпала, что у них на праздничных трапезах на стол подают. Другое дело, что почти всю свою месячную пенсию потратила Наталья Никандровна на эти яства — да для батюшки ничего не жаль! Кушай, отченька, во славу Божию — Ангела за трапезой!

Откушал батюшка и ушицы, и заливного, и икорки, и рыжиков, запил все сладкой морошковой настойкой — аж раскраснелся весь, как Пасхальное яичко! После чего сказал Наталье Никандровне:

— Ну что ж, вот начало и положено. Теперь нужно вам здесь общину создавать.

— А для чего это, батюшка? — спросила Наталья Никандровна. Ибо слово это было ей в новинку. Что это за община такая? И зачем она нужна?

— Чтобы молиться всем вместе. — пояснил батюшка. — А там и храм всем миром возрождать. Ведь у каждого храма есть свой ангел-хранитель…

Разумеется, Наталья Никандровна, будучи женщиной воцерковленной, знала, что в Крещении получает человек от Бога ангела-хранителя. И стоит тот ангел у него за правым плечом, а бес — за левым. Оттого, если прилучится нужда плюнуть, плевать нужно не вправо, дабы ненароком в ангела не попасть, а влево, прямо бесу в его поганую харю. Что ж, теперь будет она знать, что и у храмов ангелы-хранители есть…

— …И даже если храм разрушен, — продолжал батюшка. — ангел-хранитель того места, где он стоял, не покидает, а пребывает там и горько плачет.

Долго Наталья Никандровна не могла заснуть после разговора с батюшкой — даже всплакнула. Все представлялся ей скорбный ангел, стоящий на Исаковой горке как мать над сыновней могилой, и оплакивающий горькую судьбу тамошнего храма. Когда же, наконец, Наталья Никандровна забылась сном, явился ей старец Исаакий и сказал:

— Благо тебе, что скорбишь ты о запустении святого места сего. И потому даю я тебе новое послушание: возродить на моей горке Божий храм и создать при нем обитель для жен и дев, ищущих вечного спасения. Когда же освящен будет храм, небо и земля возрадуются и солнце воссияет, и под звон колоколов выйду я из земли мощами в великой славе. И поставлю тебя во главе святой обители своей, и возвеличу тебя, как верную послушницу мою.

Заплакала Наталья Никандровна от умиления — и проснулась.

* * *

С тех пор начали твориться на Княжьем острове дела дивные, доселе неслыханные. Каждую полночь, облачившись в длинное черное платье, напоминавшее подрясник и повязав по-монашески черный шерстяной платок, выходила Наталья Никандровна из своего дома с четками в руках. И, громко читая Иисусову молитву, шла к Исаковой горе. Ибо старец Исаакий, регулярно являвшийся Наталье Никандровне в сонных видениях, дабы сообщить очередное откровение или дать новое послушание, заповедал ей совершать полунощный крестный ход на место своих подвигов. И молитвой защищать Княжий остров от врагов видимых и невидимых, а весь мир — от пришествия антихриста. Могла ли Надежда Никандровна отказаться от столь важной и почетной миссии, которую старец Исаакий возложил не на кого-нибудь, а именно на нее, свою возлюбленную духовную дочь?

По правде сказать, несмотря на всю преданность старцу, Наталье Никандровне поначалу было страшно ходить по ночам на Исакову горку. Да и кто из нас не побоялся бы отправиться в одиночку в безлюдное место, где, по местным преданиям, когда-то обитала нечистая сила! Да еще и в самую полночь! Поэтому Наталья Никандровна для храбрости брала с собой на полунощные крестные ходы привезенного из Михайловска рыжего кота Ваську. Кот гордо шествовал впереди хозяйки, задрав пушистый хвост, и своим невозмутимым видом вселял в нее смелость. А сзади семенил кудлатый песик Фунтик, бывший любимец Натальи Никандровны. Правда, после того, как в одной из книжек, купленных в церковной лавке, она прочла, что держать собаку в квартире — грех, собака на своем поганом хвосте из людского жилища благодать выносит, Фунтик угодил в опалу и был изгнан из дома на улицу. Однако, несмотря на это, он по-прежнему был предан Наталье Никандровне. И каждую полночь следовал за хозяйкой, как нитка за иголкой — без зова, без надежды на ласку или подачку, просто из собачьей верности.

Совершив крестный ход на Исакову горку, Наталья Никандровна возвращалась домой и вычитывала по Канонику полунощницу. После чего, прикорнув часок-другой, вновь вставала на молитву. Затем, позавтракав хлебом и вареными овощами (ибо старец Исаакий наложил на нее строгий пост) Наталья Никандровна шла к речной переправе. Перебравшись на пароме на другой берег Двины, к автобусной остановке, она ехала в Михайловск и обходила тамошние храмы. Правда, не для того, чтобы помолиться. Ибо старец Исаакий во время одного из своих явлений открыл Наталье Никандровне — в нынешних храмах нет благодати. Да и откуда ей там быть, если не только их прихожане, но даже священники утратили пламенную ревность по вере, а вместе с ней — и благодать. Однако, как некогда Святитель Иоанн Новгородский совершил паломничество в Иерусалим верхом на заклятом им бесе, так для благой цели все средства хороши — можно и к ним заходить… Вот Наталья Никандровна и ходила по храмам, да расспрашивала свечниц, уборщиц и прочих сведущих людей о том, кто святому храму сему деньгами помогает, да как зовут этого благодетеля да где его найти. Вслед за тем шла она по указанному адресу и, добившись встречи с оным благотворителем, уговаривала его сделать пожертвование на благое дело строительства на Княжьем острове храма и святой обители, обещая ему за это молитвенную помощь великого старца Исаакия. Правда, когда очередной жертвователь пытался выяснить у женщины в черном, называвшей себя матушкой Натальей и послушницей старца Исаакия, на какой счет ему следует перечислить свое пожертвование, он слышал в ответ:

— Простите меня грешную, только нет у меня на это благословения. Потому что в Писании сказано: просящему у тебя дай2. Значит, милостыню нужно из рук в руки давать, без всяких счетов. Так мне святой старец Исаакий заповедал.

И, будучи не в силах оспорить мнение святого старца, подкрепленное ссылкой на Писание, бизнесмен доставал пухлый бумажник. После чего отсчитывал и вручал матушке Наталье некую сумму, чая тем самым заручиться молитвами и помощью старца Исаакия на дела свои. Затем Наталья Никандровна, подобно пчеле, перелетающей с цветка на цветок для сбора нектара, отправлялась к очередному киту михайловского бизнеса, и так далее, и так далее… Вскоре у нее вошло в традицию совершать ежемесячные обходы михайловских бизнесменов для сбора пожертвований на строительство храма и монастыря. А потому, чтобы не забыть, к кому их них она уже наведалась, а к кому еще нет, сметливая Наталья Никандровна сделала себе специальные четки из бусин разного цвета и размера. И освятила их на благословенной земле Исаковой горки. Каждая бусина обозначала того или иного благотворителя. Вот эта, белая, гладкая — Петр Нелидов, владелец ресторана «Поморское подворье». Прижимистый мужик… А эта, зеленая, ребристая — Юрий Плотников, бывший депутат михайловского горсовета, ныне успешный предприниматель. Этот пощедрее будет… Ну, а вот эта, самая большая бусина из розоватого сердолика с белыми прожилками — Петр Шаньгин, владелец двух крупнейших городских супермаркетов… нет, теперь уже трех. Вон, какую громадину он отгрохал в самом центре Михайловска, на месте снесенных деревянных домов: трехэтажную, с эскалатором, с кинотеатром и ресторанами, прямо московский ГУМ! А самая большая бусина на четках положена Петру Шаньгину за то, что он щедрей всех жертвует. Что ж, видно есть ему, что замаливать! Ведь поговаривали же в свое время, будто у одного из домов, на месте которых теперь его магазин стоит, ночью сваи подпилили, только чудом никто из жильцов не пострадал… да мало ли что народ болтает, главное, что Петр Шаньгин подает щедро, не скупясь. А милостыня, как известно, врата небесные отворяет, и первым в рай не праведник, а покаявшийся разбойник вошел. Разве не так?

Впрочем, не гнушалась Наталья Никандровна и, так сказать, мелкой рыбешкой. И, в очередной раз наведываясь в городские храмы, воодушевленно рассказывала свечницам, уборщицам и прихожанкам о чудесах и пророчествах старца Исаакия. Ей внимали, благоговейно затаив дыхание. В итоге вскоре на Княжий остров потянулись первые искатели чудес и знамений. Поначалу немногочисленные. Но ведь, как говорится, и Москва не сразу строилась, и с малого ручейка начинается река.

Между прочим, одной из первых на Княжий остров пожаловала Марфа. После чего зачастила туда, клятвенно уверяя всех своих михайловских знакомых, что более благодатного места, чем Исакова горка, ей отродясь не встречалось, а уж она где только не побывала, есть с чем сравнивать, да только там такой святости, как здесь, и в помине нет. Да это еще что! В первую же ночь, как она на Княжий остров приехала, явился ей старец Исаакий и открыл великую тайну — антихрист грядет! И не скрыться будет от него ни в горах, ни в пещерах, ни в пропастях земных — токмо на Княжьем острове, под молитвенным покровом старца Исаакия, хранителя благодатного места сего и заступника тех, кто верует в него.

После этого на Княжий остров началось самое настоящее паломничество. И вот уже каждую полночь на Исакову горку с громким нестройным пением молитв, заставлявшим разбуженных островитян помянуть… да только не Бога, а нечистого, мешающего добрым людям спать спокойно, потянулись многолюдные крестные ходы. А при свете дня на Исаковой горке служил молебны приглашенный из Михайловска батюшка. То был третий священник Преображенского собора отец Игорь, известный своей безропотностью и безотказностью, из-за которых ему прощали и косноязычие, и пристрастие к спиртному, делавшее его притчей во языцех не только среди собратьев по алтарю, но даже среди долготерпеливых и видавших виды прихожан. А рядом бригадой ушлых мужиков-гастарбайтеров на средства михайловских предпринимателей (от нихже первый бысть Петр Шаньгин) ударными темпами возводился монументальный деревянный храм, по вместимости способный соперничать с Михайловским кафедральным собором, в котором могло бы свободно разместиться все население Княжьего острова за последние полвека. Разумеется, кое-кто из любопытных недоумевал, зачем понадобилось строить на малолюдном острове такое громадное сооружение, когда хватило бы и небольшой церковки. Но, услышав о старце Исаакии и его пророчествах, испуганно замолкал, боясь, что его сочтут маловерным, а то и вовсе безбожником.

Пока же шло строительство, Наталья Никандровна по благословению старца Исаакия приобрела на деньги благотворителей старинный дом, по преданиям, принадлежавший когда-то местному священнику. Теперь же он был превращен в молитвенный дом. Стены его украшали образа писаные и бумажные, а также вставленные в рамки репродукции икон с отслуживших свое настенных календарей. Перед иконами горели новенькие софринские лампады, массивные подсвечники были уставлены множеством свечей, так, что казались чашами, наполненными огнем неугасимым. Возле каждого подсвечника дежурила послушница в черном халате и голубой косынке (согласно одному из откровений старца Исаакия, данном Наталье Никандровне, этот цвет, наводящий на мысли о небесной чистоте, был его любимым цветом) и бдительно следила за свечами. Заметив догорающую свечку, она гасила ее специальным колпачком в виде ангела. Ведь задувать свечи старец Исаакий запретил. Ибо кто свечку задувает, тот жизнь поставившему ее человеку сокращает. Поэтому задувать свечу — великий грех, а кто так делает, тот колдун и слуга антихриста, и в церкви ему не место.

В глубине дома виднелась дощатая перегородка, увешанная иконами. Посредине ее был проем с занавесью из серебряной парчи, за которой скрывался алтарь с жертвенником и Престолом. На Престоле лежал старинный антиминс, купленный Натальей Никандровной в лавке михайловского антиквара Бориса Жохова по прозвищу Жох. Судя по надписи на обратной стороне антиминса, он был освящен в 1473 году для Княжеостровского храма одним из архиепископов Новгородских. Это позволяло датировать пришествие старца Исаакия на Княжий остров, как минимум, первой половиной пятнадцатого столетия. Приобретение, точнее, обретение этого антиминса в антикварной лавке оказалось так ко времени и настолько кстати, что почитатели старца Исаакия тут же объявили это событие чудом и неоспоримым свидетельством молитвенной помощи князя-инока строительству храма на месте его подвигов. Но что бы они сказали, узнав, что ушлый Жох, за долгие годы работы антикваром приобретший немалый опыт и навык по подделке старинных документов, немного потрудился над антиминсом, прежде чем продал его Наталье Никандровне едва ли не на вес золота? Впрочем, к чему гадать? Тем более что Жох умел хранить свои дела и проделки в глубочайшей тайне…

…Для пущей верности вход в алтарь был прегражден снятой с петель старой дверью. И право входа за этот импровизированный барьер имели лишь трое. Разумеется, прежде всего, сама матушка Наталья, теперь щеголявшая в монашеском подряснике и апостольнике и выглядевшая настоящей старицей. Впрочем, теперь она и держалась, как старица — всех наставляла и поучала, как следует жить по заветам старца Исаакия, чтобы не подпасть под власть антихриста. Тем более что весь мир сейчас опутан сетями бесовскими. Мало того…

— Сейчас людей уж почти нет. — вещала Наталья Никандровна тем самым зловещим полушепотом, какими когда-то рассказывала внукам страшные сказки про бабу Ягу да про медведя, что ночью на скрипучей липовой ноге пришел к старухе за своей отрубленной лапой. — везде одни колдуны да бесы. Да это еще что! Старец мне сказал, что теперь и в церкви бесов полно. Они в ад-то идти не хотят, вот и пробрались в церковь. И не отличить их от людей, и крестом-то от них не откреститься — сами крестятся, молятся, поклоны бьют, а на людей порчу наводят. Вот, помню, была у нас в соборе одна старушка. С виду такая добрая, все пирожками да конфетками угощала. И я брала, чтоб ее не огорчить, а потом все думала — с чего это я болею? Да вот от того самого, что она колдуньей была. Да это еще что! Ведь и среди батюшек колдунов полным-полнехонько, да не только среди них. А люди того и не знают — и благословение у них берут, и Причастие из их рук принимают… нет бы их стороной обходить, как старец Исаакий заповедал делать. Ведь с ними дело иметь — только душу губить!

Едва ли не единственным батюшкой, который, по словам Натальи Никандровны, не являлся ни бесом, ни колдуном, и вторым человеком, имевшим право входа в алтарь устроенного ею молитвенного дома, был безответный отец Игорь, безропотно подчинявшийся всем распоряжениям и приказам этой мирянки с игуменскими повадками. Ибо боялся утратить благоволение матушки Натальи, кормившей его досыта и поившей допьяна. Вдобавок, после поездок на Княжий остров у него завелись деньжонки… не жизнь, а благодать!

Также благословение на вход в алтарь имел рыжий кот Васька, бессменный участник утренних крестных ходов вокруг села и ревностный просветитель местных кошек. В итоге у паломников на Княжий остров вошло в традицию увозить с острова в качестве благословения старца Исаакия, а то и просто «на счастье» пушистого рыжего котенка…

Меньшая часть дома, тоже увешанная иконами, предназначалась для паломников. Впрочем, наиболее ревностные из них вскоре начали скупать на Княжьем острове пустующие дома. А затем переселялись туда, чая пережить скорое пришествие антихриста под надежной защитой старца Исаакия и под мудрым духовным руководством старицы матушки Натальи.

Тем временем церковь на Княжьем острове была построена. И все почитатели старца Исаакия с нетерпением ждали, когда же он даст матушке Наталье благословение освятить храм. Ведь он обетовал, что в это торжественный день под звон колоколов явит себя мощами всем верующим в него. Однако то ли старец ненароком забыл о собственном пророчестве, то ли был занят более важными делами, только храм так и стоял неосвященным, а пожертвования на него все шли и шли… Впрочем, деньги никогда не бывают лишними. И Наталья Никандровна быстро нашла им применение. Для дочери, обремененной многочисленным семейством, приобрела в пригороде Михайловска, на самом берегу Двины, новехонький просторный дом финской постройки с земельным участком — целое имение! А сыну, ярому автомобилисту, монументальный японский внедорожник последней марки, а в придачу — кирпичный гараж. В самом деле, разве не должна она о своих детях позаботиться? Что до денег… то разве виноградарь не кормится от лоз своих, а пастух — от стад своих? О том и в Писании сказано: служащие жертвеннику берут долю от жертвенника3.

То-то и оно…

(продолжение следует)

_______________

1 Женщина — сев. диал.

2 Мф.5,42.

3 1 Кор. 9, 13.

Комментарии

Увы уважаемый отец Василий, это будет сказка. Прелесть, впадение в нее и ее симптомы описаны просто хрестоматийно. И я думаю, избавить героиню от прелести в конце повествования или все-таки оставить ее неисцеленной? Вспоминая известные тексты Святителя Игнатия Ставропольского о прелести (в первом и особенно 5-м томе его творений), склоняюсь к последнему варианту.

Тема и впрямь злободневная. Ведь никто из нас не может утверждать,что он-то не прельщен. Враг (и это известно по тому же Древнему Патерику) ловит каждого на свой крючок, предварительно выяснив, "где у него кнопка". Вы, как пастырь, это знаете больше, чем я. И он - мастер подбирать ключики к сердцам. Здесь он подловил героиню на жажде чуда. И пошло-поехало. В продолжении будет еще оккультный бред героини, и..."наказуя, наказя мя Господь, смерти же не предаде мя". Но это еще надо дописать и отшлифорвать до максимально возможного мне совершенства.

С Новым годом Вас! Ведь сегодня - новолетие (на Севере называемое еще "поморским новым годом"). Рада Вашему отзыву - священник, общающийся с людьми больше меня и знающий, какие бесовские приманки сейчас больше востребованы людьми, знает лучше, какая тема актуальна, какая же нет. Я-то - врач телесный. А Вы-то - духовный...rainbow

Такие себе античётки получаются. Бусина к бусине собираются искажения, а нитка - самолюие и славолюбие.

Грустная будет история. Но есть и юмор.

 Поэтому Наталья Никандровна для храбрости брала с собой на полунощные крестные ходы привезенного из Михайловска рыжего кота Ваську. Кот гордо шествовал впереди хозяйки, задрав пушистый хвост, и своим невозмутимым видом вселял в нее смелость. А сзади семенил кудлатый песик Фунтик, бывший любимец Натальи Никандровны. Правда, после того, как в одной из книжек, купленных в церковной лавке, она прочла, что держать собаку в квартире — грех, собака на своем поганом хвосте из людского жилища благодать выносит, Фунтик угодил в опалу и был изгнан из дома на улицу. Однако, несмотря на это, он по-прежнему был предан Наталье Никандровне. И каждую полночь следовал за хозяйкой, как нитка за иголкой — без зова, без надежды на ласку или подачку, просто из собачьей верности.

А вообще, по большому счёту, чем больше люди озабочены внешним, тем менее видят внутри. А ведь внешне и грешное и святое порой схожи.

Э-э-э, про четки написалось ненароком. А вот, Вы узрели в этой шалости - символ. По сути - да. Началось с желания чуда. Или даже раньше - "ах мы, ух мы, мы этого антихриста одним махом..." Но - вот и "чудо", и бедная героиня уже летит в бездну. Надо еще обыграть имя старца, тоже поначалу случайно выбранное - на моей родине есть поселок Исакогорка...а что за горка? И что за Исак жил на ней? Не тот же, из "Айвенго", отец жертвенной Ревекки! "Исаак" - означает "смех". Диавол смеется над глупой Натальей Никандровной, а она пляшет под его дуду, как тот князь Игорь в постановке из "Новой оперы" - "пляской тешьте хана..."(вышло тоже ненароком, хотя ради этой сцены с искушениями князя Игоря в плену у Кончака и безумной пляской в финале я прослушала-просмотрела ту оперу раза три).

А пес Фунтик реален. И, возможно, жив до сих пор. Но живет он южнее Москвы.

Кстати, с индиктом Вас! У нас на Севере этот Новый год без елки именуется "поморским новым годом".rainbow

"Хэппи Нью Ир!"sarcastic

И снова Михайловск в центре внимания. Вы там заселили уже столько народу, сестра Евфимия

Меньшая часть дома, тоже увешанная иконами, предназначалась для паломников. Впрочем, наиболее ревностные из них вскоре начали скупать на Княжьем острове пустующие дома. А затем переселялись туда, чая пережить скорое пришествие антихриста под надежной защитой старца Исаакия и под мудрым духовным руководством старицы матушки Натальи.

Узнаваемо. знаю многих таких.

На самом деле это сказка. Реален только пес Фунтик, но он, по рассказам тех, кто его видел, живет в Калужской области.

Кое-что заимствовано из учебника Дворкина по сектоведению (и секта узнаваема). А история самой героини - это история о прелести. И все расставлено по полочкам. Сперва - желание чуда. И, разумеется, чудо является. Ложное чудо. Скорее даже, первое падение героини происходит раньше, когда она бросает вызов антихристу: "мы посмотрим кто- кого, он меня иль я - его" (есть похожая история в Прологе, где начало падения героя - его уверенность, что уж его-то диавол не уловит). Ну, и дальше...

Что до Михайловска - это сказочный город. Вроде страны Вообразилии. Здесь дальше появится очень уважаемый мною Владыка Михаил, благодаря мудрости которого все кончится хорошо.

Спасибо, что прочли!