Вы здесь

Барби

Я держу в руках миниатюрную простоволосую блондинку с накрашенным лицом, в мини-юбке.

— Что это? — удивляюсь.

— Это мне папа подарил! Барби! Классная правда? — радостно делится Наташа.

Наташка приехала ко мне в монастырь в свои осенние каникулы. Она — моя племянница. Ей девять лет. Конечно, я её очень ждала. Ведь можно сказать, Наташку я вынянчила. У сестры семейная жизнь с самого начала не клеилась, и я возилась с Наташкой — младенцем, Наташкой — карапузом, Наташкой-первоклашкой. Таскала её повсюду с собой. А как стала в храм ходить — и Наташку с собой брала. Она — ничего, терпеливая. Помню, ей лет пять было, мы на службе стоим, она маленькая такая, мне по пояс наверное, стоит тихонечко, крестится серьезно. А я её в макушку целую, как сама наклоняюсь, перекрестясь. Она глазенки поднимает, улыбается. Хорошо нам было тогда. А потом — я уехала уехала в другой город, затем - в монастырь. Сколько лет прошло? Три года?

Наташка выросла, почти с меня ростом теперь. Волосы отстригла по-модному. Ногти вон накрашены. Что же с ней там без меня сделали?

— Эта кукла — ужасная! Ужасная. — говорю я раздраженно.

— Что ты? — пугается Наташа. — Дай, пожалуйста. Это же папин подарок!

— Не отдам. — повышаю я строго голос. — Ты маленькая еще — не понимаешь… Чему эта кукла тебя научит? Что это за наряд такой? И лицо вымалеванное? Эта кукла — плохая.

Наташка тянет свои руки к кукле, и я вижу у неё на глазах появляются слезы — Ну, Анечка, — просит. — ну отдай, ну пооожаааалууйста.

— Не отдам не за что. Будешь в такую играть — сама такой станешь. — завершаю я безжалостно и ухожу с куклой из комнаты Наташи.

Наташка опускает руки и с ревом утыкается в подушку своей кровати.

Мы с мать Евдокией — смыли краску с Наташиных ногтей — у сторожа Мишки ацетон просили. Платок на Наташку темный одели. Юбку подлиннее. Книжки все её фантастические выбросили. И каждый день кропим мою племяшку святой водой — чтоб всех духов мира из неё повыветривать. Наташа вопросительно глядит на наши действа и молчит.

Барби теперь живет в моем шкафу. И каждый раз, открывая дверцу шкафа, я вижу её безнравственный наряд, распущенные золотые волосы и укорительный взгляд. Я стараюсь не смотреть на куклу. Но отчего-то всегда смотрю и мне всегда становится стыдно. Я гашу в себе это неприятное чувство и закрываю дверцу шкафа.

Наташа перестала уже просить меня вернуть ей куклу — только теперь она почти не разговаривает со мной. А если и заговорит, то называет не Анечка, как всегда, а как-то иначе. Я даже не сразу понимаю, что она обращается ко мне. Она вновь долго смотрит и повторяет свое отстраненное «тетя». Мне не по себе от такого обращения. Впрочем, это даже хорошо, что так — не должно будущему монаху к родственникам прилепливаться. И сама начинаю звать свою Наташку строго — Наталья.

В субботу приезжает батюшка. Мы Наталью готовим к Причастию — девочка ведь непременно должна причастится пока она в монастыре. И я с нею причащусь. Как когда-то.

На службе Наташка стоит понуро. Платок сбивается на голове. Я поправляю платок и прошу её следить за свечами в храме. Она кривит нос. Видно — служба ей дается с трудом.

— Голова болит — подходит она ко мне во время кафизмы.

— Ничего! Сейчас помазание будет. И пройдет голова. — отрезаю я.

— Я хочу домой. — неожиданно признается она.

— Чего-это?

— Я устала.

— Это искушение. Терпи.

— Я устала. Я хочу к маме.

— Иди на исповедь к батюшке.

— Я не хочу. Я его не знаю. Я боюсь.

Тут с ней случается истерика, она закрывает лицо руками и выбегает из храма.

Я иду за ней.

Она лежит ничком на своей кровати.

— Я хочу домой, домой, домой. — повторяет она самой себе.

— Ты что? — дотрагиваюсь я до её плеча.

— Анечка, не надо. Оставь меня одну.

Я тянусь за святой водой, чтобы окропить разбушевавшуюся племянницу.

— Не надоо — вскакивает Наташа — не надо, Анечка.

Я обильно брызгаю её водой — всю с ног до головы.

Она, мокрая, снова закрывает лицо руками.

— Ма-а-а-мочка, спаси меняяя! — слышно сквозь рыдания.

Я стою рядом и не знаю, что мне делать. Мне хочется обнять её, сказать что-то доброе, ласковое, как прежде поцеловать в макушку, но я не обнимаю, не целую, не говорю. Я напряженно молчу, поджав губы и с неведомой мне самой жестокостью смотрю, как рыдает моя Наташа.

— Хватит. — наконец, решаюсь я. — Я верну тебе куклу.

Наташа притихает. Поднимает от подушки голову.

— Я верну тебе куклу, если ты сегодня исповедуешься, и завтра мы с тобой причастимся вместе. А потом приедет мама и заберет тебя домой.

Взгляд её начинает светится надеждой. Она поворачивает ко мне заплаканное лицо.

— Хорошо. — шепчет она.

Мы возвращаемся на службу.

Я не знаю, что говорит на исповеди Наталья, но священник как-то странно смотрит на меня. И в конце исповеди говорит: «Наташа, твоя племянница… она — славная девочка! Будь с ней помягче.». Я киваю. Снова колит совесть. Но я гоню её. Вздор! Я же — хорошая тетя.

Кукла глядит на меня с полки шкафа. Я достаю её. Разглядываю её правильные черты лица, распутываю золотые волосы. Расправляю складки на юбке. Она могла бы быть красивой, кукла эта, если бы одеть её по-скромнее, волосы спрятать под платок. Смыть косметику… Но стоит ли тратить силы? Все же такие куклы придумали специально, чтобы испортить наших детей.

Я беру куклу, спускаюсь в подвал, где Миша кочегарит на ночь печь и бросаю в пламя Наташину Барби.

В воскресение утром мы причастимся. И я скажу племяннице, что кукла потерялась.

И только тогда пойму, что сожгла накануне не Барби, а любовь, веру и доверие близкой мне и очень родной девочки Наташи.

Комментарии

Алла Немцова

 А тема-то не кукольная. Вполне серьезная. Когда моя дочь была маленькой, эти куклы только появились в наших магазинах. И все девочки мечтали о Барби. Причем никогда не спрашивали у подружки "какая у тебя Барби" (видимо, понятно, какая), а спрашивали "сколько их у тебя". Счастливые обладательницы пластиковой красотки носили ее, держа за ноги, как эскимо на палочке. Им никогда не давали имена, никогда не видела, чтобы в них играли, как в обычные куклы. Просто носили с собой на прогулки, в лучшем случае причесывали, а потом забрасывали в ящик для игрушек, где они оказывались между кубиков и кукольной посуды непременно вверх тормашками. Обезличивание и дебилизация, по-моему. А вот как поступать родителям, у которых дочь слезы льет из-за Барби? Запретительные меры помогут лишь затаить тихую (пока) злобу на старших. И как быть с неизбежно возникающей у маленькой страдалицы завистью по отношению к большинству, у которого это страшилище имеется? А ведь следом за Барби подросшей девочке захочется всех атрибутов красивой жизни. Я уж не говорю о том, что "идеал красоты", навязываемый этой куклой, у большинства девочек-подростков будет вызывать комплекс неполноценности. Кстати, дочка моя называла кукол Барби "барбёшками".

СпасиБо, Инна, за рассказ. Заставляет задуматься. 

Ирина Богданова

 Не надо демонизировать куклу, по принципу "Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст". 

Уже не одно поколение выросло на куклах Барби, и все выросли разными, как высоко нравственными, так и не очень. 

Инна Сапега

Рада Вам, Ирина. Давно не слышала Вас.

Все верно. Грех в нас, а не в куклах, в нашем отношении, а не в играх. И пугать детей может еще страшнее, чем если оставить играть

простите меня! храни Бог

Ирина Богданова

Грех в нас, а не в куклах, в нашем отношении, а не в играх

 

Именно, Иночка.  Единственное, что в этах куклах минус, это отсутствии вкуса. Но если ненавязчиво прививать ребёнку чувство гармонии, то и это вполне преодолимо.

Гораздо большая проблема в воспитании детей, это не куклы, которые любом случае оказывают положительное влияние на осознание половой принадлежности, а компьютерные игры. 

На эту тему есть необыкновенно сильная статья американского полковника Дэвида Гроссмана "Не учите наших детей убивать".

Поищите в интернете, они там есть. 

Инна Сапега

Некукольная тема - верно!

Правда, случай этот навек отбросил у меня желания порицать игры с Барби, но саму эту игрушку никому не дарю и считаю, что и правда, ничему хорошему она научить не может. Только, как так вырастит в любви ребеночка, чтоб он и не захотел играть в такие игры, чем заменить и отвлечь детишек наших? До сих пор сама думаю.

А если вижу у девочек в воскресной школе Барби, то стараюсь вместе с её хозяйкой хотя бы одеть её скромно и красиво, косу заплести. Но никогда уже не ругаю

Алла Немцова

 Позволю в таком случае привести пример собственной родительской, простите за нескромность, мудрости. Просто подарила дочке дорогую, качественную куклу с замечательным грустным лицом и длинными волосами, чтобы можно было прически делать. Кукла, ее Наташей назвали, вызывала у всех бурный восторг, она до сих пор прекрасно себя чувствует в дочкиной комнате. А вот после этой прекрасной куклы по какому-то незначащему поводу сама же подарила дочке Барби, выбрав более-менее непротивную. Потом еще кто-то дарил Барби, их накопилось сколько-то, никто в них не играл, потом выбросила - и ни одного вопроса не последовало, куда же эта длинноногая дивизия пропала.

Страницы