Я экономлю слезы и силы
Все реже растекаюсь лучами.
В земное упираюсь плечами,
А в небе столько воли и сини.
Нанизаны секреты на нитки,
Пускай их южный ветер засушит.
И счастье не дошло до калитки,
Забылось, заблудилось снаружи.
Я экономлю слезы и силы
Все реже растекаюсь лучами.
В земное упираюсь плечами,
А в небе столько воли и сини.
Нанизаны секреты на нитки,
Пускай их южный ветер засушит.
И счастье не дошло до калитки,
Забылось, заблудилось снаружи.
Я несу тебя на руках, дитя
Этот трепет ресниц, вдох и выдох,покой и сон.
Я несу словно храбрый воин священный стяг,
Мое знамя, моя победа в борьбе со злом.
Здесь тепло очага, всех надежд — золотой свет.
Все еще случится, прочитается по слогам.
Ты пока не знаешь, что любви в этом мире нет,
Кроме той, которую ты сочинишь сам.
Я дошла до две́ри и втиснулась в сапоги
Застегнула на молнию старенькое пальто.
Там на кухне остался в «мусорке» анальгин,
Потому что я ровно 10 минут никто.
Ни жена, с которой казалось бы жить да жить,
Ни подруга с которой времечко коротать.
Все что было до утонуло в постыдной лжи,
Все что после — попить чайку и ложиться спать.
Раковина на дне, солнце роняет стрелы,
Есть ли еще во мне жемчуг молочно белый?
Спрятанный между двух створок сердца покатых...
Плавают наверху призрачные фрегаты.
Плавает в глубине кто-то велик и мудр,
Есть ли еще во мне радужный перламутр?
Чтоб сединой в висок, все отпустить без грусти,
Чтоб превратить песок в горстку тяжелых бусин.
Все оплатить сполна, кровью любую цену...
Вынесет нас волна в белом подоле пены.
Сети и плавники рядом мелькнут проворно,
Выберут рыбаки тонкие наши зерна.
С правдой наедине, вновь вопрошу несмело,
Если ли еще во мне жемчуг молочно белый.?
Верное средство — белым полотнищем развиваясь...
Это не трусость, это попытка мира.
Но беда в твое сердце, входит не разуваясь,
Вечная как бородатый неандерталец,
Рисующий охрой под сводами Альтамира
Облака, как полотнище паруса
Хочется в небо с ними.
Богородице Дева, радуйся!
Радуйся о Воскресшем Сыне!
Самое страшное прожито,
Болью по сердцу вышито.
Солнце взошло Божие
Слезы Твои высушить.
Сегодня уже не вспомниться
Терний — людская злоба.
Замерли мироносицы
Возле пустого гроба.
Здесь пелены оставлены,
Жен голоса несмелые…
Там облачают ангелы
Спасителя — в снежно белое!
Взлети над городом моим,
Плыви во тьме меж звезд звенящих.
К обетованным настоящим,
К тем берегам, где дом и дым
И мир, обещанный двоим.
Продолжат стрелки ровный ход,
Чтоб в полночь вновь соединиться,
А здесь кипрей и медуница,
Детей моих чумазых лица
Смешных забот круговорот.
34, декабрь, снег
Новый виток отсчета.
Дети чуть слышно сопят во сне.
Книги, игрушки, ноты...
Большего вроде не нажила,
Дрыхнут мои богатства.
Тридцать четыре не двадцать два —
Можно начать пугаться.
Время пришпоривает коня
Чем-то в пути мелькая.
Кажется это не для меня,
Кажется — я другая.
Мне в окна судьба стучится
И просит вина и хлеба.
Дрожит в кулаке синица,
Журавль улетает в небо.
И я вслед ему тоскую
По Свету,что глаз не слепит,
Где любят меня такую,
Познавшую тьму и пепел.
Ни жеста, ни слов, ни взгляда —
Вздохну, поведу плечами.
А все,что теперь мне надо —
Прощение и молчанье.
Мы встретим эту осень по-разному,
Она непредсказуема в выпадах.
Печаль свою лелея и празднуя,
Уйти, но обернуться у выхода.
И поцелуй крылатый в полет к нему...
Два шага от земного до Божьего...
Размашисто кровавым по летнему
Запишем все, что осенью прожито.
Октябрьскому золоту верила,
А ныне все — листва залежалая.
Ты осень и спесива и ветренна,
Я в унисон дождям твоим жалуюсь.
Стучит мое веретено
И рвется нитка то и дело,
И верит мне разрешено
Лишь в это горе без предела.
Лишь в этот день где смысла нет,
Где оба мы любить устали.
И не проникнет Божий свет
Сквозь позолоченные ставни.
Октябрь ускорит твой уход,
Я за тобой закрою двери.
Бог нынче каждому по вере
Святым страданье воздает.
Так хочется любви, которой нет на свете,
Чтобы в руке рука, чтобы глаза в глаза.
А в жизни суета, готовка, стирка, дети,
И труден путь вперед и нет пути назад.
Так сказка далека, а боль ясней и ближе
С негаданной бедой мы много лет на ты.
А хочется любви заботливой и книжной,
Чтоб в ручку поцелуй, не к празднику цветы.
У тяготы земной сто видов и обличий,
И время как вода и слезы как вода.
Так хочется любви воздушной и девичей,
Без «потерпи чуток», без бабского труда.
На сердце бежит за волною волна,
Смывая легко, что построено нами.
Обманчивый штиль прятал шторм и цунами,
И вот уже больше я не влюблена.
Крылатые тени легли на крыльцо,
Тьма льется в окно, избавление мнимо.
Стою, закрывая руками лицо
Самой себе вру, будто все поправимо.
Расплата настигла — уйди, не жалей.
Боль схватит за горло и сдавит сильнее.
Как это смешно, смейтесь все, кто мудрее,
Над глупой девчачьей любовью моей.
В ноябрьских тучах теряется свет,
Мы в этой грозе не останемся живы.
Бесчисленных молний вздуваются жилы,
Возмездие рядом, прощения нет...
Так лечит ослепшую душу Господь.
Уже не осталось ни воли, ни злости,
И жизни моей перебитые кости
На всех пятерых стряпать,
Самой ухватить кусок.
В ладони лицо спрятать,
Под челку седой висок.
Неужто любовь канет
Последним стихом в тетрадь
И ляжет любовь камнем,
Чтоб вечно под ним спать.
Доплакалась доигралась,
«Нет подвигов на земле!»
Усталость одна усталость
В наследство досталась мне.
На всех пятерых , что же
Опять сочинять обед
На всех пятерых, Боже,
Богаче меня нет.
Хватило бы только веры,
Сквозь скорби да в светлый рай.
Богатство мое без меры,
До края и через край.
Пусть облаков кочуют корабли,
Неведомых обличий и оснастки.
И сорок дней минует после Пасхи
И небеса склонятся до земли.
Он оттолкнется невесом и светел
Заветом Новым-Смерти больше нет!
А там внизу Апостолы, как дети
Глядят...
и в дымке тает силуэт.
Так благодать прольется новым днем
Сквозь Вознесенья тихое прощанье,
Знаменье, изумленье, обещанье
И будет Он во Царствии Своем.