Вы здесь

Маргарита Черненко. Произведения

Власть женщины

Она стояла недалеко от берега, в морских волнах. Я не видела ее лица, но я знала, что это женщина, у которой есть власть. Власть женщины. Она отвернулась от всех и смотрела то ли на горы, то ли дальше в море, то ли на небо. Может, в глубину себя. На гальке играли ее дети, муж что-то спрашивал, и она не то чтобы была отстраненной, но немного выше, чем все они. Полная, с браслетами и кольцами на руках, волосы подняты на затылок. Она излучала спокойствие и такую уверенность, что мне захотелось заплакать от бессилия. Я признала эту силу. Я вспомнила, что потеряла ее давно, где-то совсем в юности, не осознавая величественного присутствия силы.

Вокруг нее собрался весь пейзаж: коктебельский берег, с меняющимся цветом гор, профиль Волошина, придающий смысл, стерегущий поэзию волны и земли. Она смогла поддержать его, этот профиль, этот берег, эту волну.

Мама, как много деревьев...

- Мама, как много деревьев тут!
Мама, куда деревья растут?

Как листья осенние, дочкин смех
Вспыхнул, взметнувшись по веткам верх,

И поднялись, встрепенувшись, цветы:
- Доченька, все мы, куда и ты:

Крыльями, ветками, песней, листом
Медленно, больно в небо растем.
 

Об Арсении Тарковском

К 100-летию со дня рождения Арсения Тарковского

«Я так давно родился...»

Творчество Арсения Тарковского — великого поэта ХХ века — оказалось слишком объемным, чтобы получить достойное признание и у себя на родине, в Украине, и в России, где он прожил большую часть жизни.

Тарковский по своим корням многонационален, в его родословной: поляки, украинцы, русские, но он на самом деле не принадлежит ни России, ни Украине — он принадлежит Времени. Поэту принадлежит мир, ему принадлежит Слово, которым он этот мир преображает.

Арсений Тарковский — не официозный поэт

На протяжении многих лет его замалчивала официальная критика, потому что при социализме поэты, писавшие о тайнах Времени, о Вселенной, о Боге, были не нужны, даже опасны. После смерти Арсения Тарковского в 1989 году (не взирая на государственную премию 1989 года за сборник «От юности до старости») он по-прежнему остается в тени. По словам его дочери Марины Тарковской, Арсений Александрович, как представитель трагедии своего времени, продолжает расплачиваться за утраченную преемственность в культурной традиции.

Ева - Адаму

Ты, созданный дыханием Отца,
Любовью первой, утренней, весенней,
Что смотришь на меня в недоуменье?
Не узнаешь лица?

Оно, слегка подернутое сном,
Глядит в тебя с удвоенной тревогой:
Ты сразу, сразу видел Бога,
А я потом.

Обоих удержать в расширенных зрачках,
Обоих ждать, и жаждать, и молиться.
Склонятся ль надо мной родные ваши Лица
В других садах?

Арсений Тарковский и Григорий Сковорода: за птицей-истиной

«Мир ловил меня, но не поймал», - эту автоэпитафию протянул своим потомкам Григорий Сковорода. Эти слова явились бы достойным итогом пути Арсения Тарковского, который не менее высокой мерой жизни оплатил свое художественное творчество. Этот эпиграф и выбрал он к стихотворению-посвящению знаменитому философу:

Я жил, невольно подражая
Григорию Сковороде.

Свободный дух украинского правдолюбца манил к себе будущего русского поэта еще с ранних лет.

Город Елисаветград (нынешний Кировоград), где в семье народовольца-«восьмидемятника» Александра Карловича Тарковского в 1907 году родился сын Арсений, был в свое время центром культурной жизни: здесь охотно концертировали известные музыканты и композиторы, устраивали литературные вечера поэты. Юношу поразили выступления Игоря Северянина, Константина Бальмонта, Федора Сологуба.

Боль - это медленно

Боль – это медленно.
Бог – это медленно,
Медленно – это любовь.

Волна зарождается в точке,
Где камень уходит под воду,
Где море на самом пределе,
Где небо на самом пределе,
И встреча невыносима.
Камень рождает волну,
Море рождается камнем,
Небо рождается камнем –
Медленно, глухо, предельно.

Тяжесть под воду – уходит,
Море встречается с небом,
Света тугая волна
Начинается болью.

Боль – это медленно.
Бог – это медленно,
Медленно – это любовь.
 

Моему деду

Васuлию Дмитриевичу Юкову,
моему деду

Мой самый старый друг,
Мой самый первый
И самый позабытый среди всех,
Ушедших позже, и больней, и гopшe.
А ты yшел так рано,
Так легко,
Как падают высокие деревья,
Как тонут взорванные корабли.

И самый первый крест,
И самый первый
Лоб ледяной
(Прощальный поцелуй)
Моих пятнадцать лет не остудили.
Мой верный дрyг,
Я так тебя забыла,
Что ты не умер, деда,
До сих пор.

Ты до сих пор
Ведешь меня за руку
По снежному огромному Днепру
(Еще не обреченному, живому).
И зимний день так долог,
Как любовь,
Которою меня не отпускаешь,
Которой тайно мы освящены.

Ведешь меня по водам,
Над водою,
И берег оставляешь впереди
Непознанным,
Как старость и надежда,
Как детство или смерть.
А там, вдали,
Качaются выcoкиe деревья
И талый лед взрезают корабли.
 

Мой Почаев. Записки паломницы

Слава Богу, сейчас в Почаевскую Лавру дорога открыта. Тысячи паломников, туристов, просто любопытных стекаются сюда изо всех краев – Украины, России, Молдавии, Словакии, даже Германии.

Редкий остров

А были и совсем другие времена. Это начало 80-х годов. Милицейские облавы, проверки паспортов, паломники вынуждены чуть ли не маскироваться. Никаких гостиниц и вообще никаких удобств. Музей атеизма буквально у ворот Лавры. И, хотя сам атеизм еще свирепствует, волна религиозного поиска уже подхватила интеллигенцию и вынесла на редкий остров.
Робинзоном Крузо этого острова был отец Амвросий. К нему, в Почаевскую Лавру, где он был тогда игуменом, съезжались Пятницы всех мастей за словом и утешением. Теоретически такой человек в то время был невозможен: живой, бесстрашный, увлеченный.
Как я там оказалась? Толком объяснить трудно. Это было так неожиданно. Сейчас уверенно могу сказать одно: меня вел Божий Промысел.

Почаевская Лавра: сад, город, небо

Ученые-филологи до сих пор спорят, откуда произошло слово «рай». С авестийского языка оно переводится как «богатство», «счастье», с древнеиндийского - дар, владение, а греческое слово «парадиз» означает сад или парк. В православной традиции рай обычно описывается как сад, как город или как небеса.
Есть такое место и на нашей земле. В Тернопольской области. Это Почаевская Лавра. Это действительно рай. Сад, город, небеса. На высокой горе, среди зеленых садов стоит град. А над ним такие небеса, что кажется, будто ангелы и сама Богородица парят над ними, в меняющемся строе облаков часто видятся их очертания и лики.

«Не имеем здесь постоянного града, но взыскуем грядущего», обращался в своем послании к евреям апостол Петр. Свято-Успенская Почаевская Лавра и кажется прообразом этого грядущего града.
И хор в храме Успения Божьей Матери звучит так, что сердце возносится прямо в горние выси. А сами монахи как будто оттуда прилетели на службу, и вот-вот вернутся к себе на родину.
Паломники говорят, что Богородица ходит здесь своими ножками.

Ветка надежды

Зацепившись за ветку надежды,
Я раскачиваюсь на ветру.
Боже, Боже мой, где же Ты, где же Ты?
Видишь, ветка скользит из рук?

Видишь – это последнее дерево
На окраине веры моей.
Припадаю к иссохшей коре его.
Дай мне, Господи, силу корней!
 

Девочка и философ

Пока философ вечными вопросами
Холодный разум будоражит свой.
А девочка с распущенными косами
Идет к ручью за чистою водой.

Пока он мучится, пока пытается
Найти ответ на «быть или не быть?»
А девочка с кувшином возвращается
И молча вам протягивает пить
 

Бесконечность

К чему в законченность играть
Когда прекрасное навечно?
К чему дорогу измерять
Одной лишь станцией – конечной?

Остановись на полпути,
Не дочитай одной страницы,
И, если хочется, уйди,
Не бойся с кем-то не проститься.

И пусть загадочность лица
Тебя заманивает в вечность,
Не бойся не узнать конца,
Когда ты видел бесконечность.
 

Страницы