Сказав, что изучение предмета не может быть независимым от субъекта — человека, древнегреческие философы-скептики опередили свое время более чем на XX веков: об этом заговорят лишь применительно к квантовой физике уже в наше время. О сути этого своеобразного учения и связано ли оно с современным значением слова «скептик» — рассказывает преподаватель философии в Сретенской духовной семинарии Виктор Петрович Лега.
Третья знаменитая школа эпохи эллинизма, наряду со школами стоицизма и эпикурейства, — школа скептиков. Скептицизм возникает в начале III века до Р.Х.: это учение древнегреческого философа Пиррона. Он, как и Сократ, ничего не писал, а своей жизнью проповедовал скептицизм, а затем уже его ученики и последователи, такие как Тимон-поэт, а позднее Энесидем и Агриппа, жившие в I веке до Р.Х., записали основные идеи пирронизма (как часто называется эта школа). А во II веке по Р.Х. Секст Эмпирик изложил их в более обширных дошедших до нас работах.
Задача, которую ставят пирроники, та же, что стояла перед эпикурейцами и стоиками: обретение счастья в этом сложном, жестоком, часто несправедливом мире. Но скептики утверждали, что путь эпикурейцев и стоиков приведет к несчастью и предлагали совершенно иное.
Кстати, Секст Эмпирик получил это прозвище — Эмпирик — потому, что был врачом эмпирической школы в медицине. Она противостояла школам догматиков и методиков. Догматики утверждали, что до лечения больного нужно выяснить, какова гармония жидкостей и элементов в его теле, то есть искали ответы на вопросы, собственно к медицине не относящиеся. Методики говорили, что главное — подобрать лекарство, понять, как какая трава, какой корень действуют, а причины болезни искать не важно. Эмпирики — самые разумные — считали, что нужно лечить, исходя из наблюдений за состоянием пациента, за проявлениями болезни и процессом выздоровления, то есть эмпирически.
Секст Эмпирик был, видимо, очень хороший врач, он понимал, что иногда у человека ничего не болит, а при этом на душе плохо, и потому нужно что-то делать с этим духовным состоянием — такая своего рода психотерапия II века по Р.Х. А для этого, предлагал Секст, нужно избавить человека от ошибочных мнений.
Секст Эмпирик
А на самом деле способность думать дана человеку для иного — для сомнения. Думать — значит, сомневаться. Быть абсолютно уверенным в чем-то человеку не свойственно. А что значит сомневаться? Сомневаться — значит, разбирать различные возможные варианты ответа на тот или иной вопрос. И по такому пути идет скептик: сначала он разбирает различные варианты ответов на поставленный вопрос, потом он приходит к выводу, что все предложенные им варианты оказываются одинаково возможными или, как говорит скептик, равносильными, и потому он воздерживается от суждения — ведь он не знает, что истинно. А за воздержанием от суждения как бы случайно приходит состояние безмятежности — атараксии.
Секст Эмпирик приводит такой пример. Однажды великий художник Апеллес рисовал батальное полотно и захотел изобразить взмыленную лошадь под полководцем. Но никак у него не получалось нарисовать пену на морде лошади. И так, и эдак пробовал — ну не выходит! И, разозлившись, он взял губку, которой вытирал кисти, и швырнул ее в свою картину. Губка попала на морду лошади и... получилось именно то, чего так безуспешно пытался достичь Апеллес. Вот так и философы-скептики: они безрезультатно пытаются найти истину и потом — как бы случайно — оказываются в состоянии атараксии. Кстати, слово «скептик» происходит от глагола «скептомай» — «искать», так что скептик — это тот, кто ищет.
Секст Эмпирик замечает, что есть три типа философов: догматики, которые говорят, что нашли истину; академики, которые говорят, что истину найти невозможно; а ищут истину — только скептики. По сути, академики — это те же догматики, только наоборот, ибо они утверждают, что истина состоит в том, что истину найти невозможно.
Пиррон
Однажды с ним произошел случай, который по-разному можно оценивать: Пиррон шел по дороге и увидел, как его ученик тонет в болоте. Пиррон прошел мимо — горожане его осуждали за это, а ученик, который смог как-то выбраться из болота и спастись, наоборот, хвалил и говорил: Пиррон — настоящий философ, потому что проявил подлинную невозмутимость — атараксию.
Пиррон прожил 90 лет: видимо, такой невозмутимый философский характер способствовал долголетию...
10 тропов Энесидема: против чувств
Ключевым моментом философии скептиков является утверждение о равносильности суждений. Взвесив разные суждения об одном и том же и найдя их равносильными, человек воздержится от суждений и придет к атараксии. Поэтому нужно, прежде всего, доказать, что все суждения действительно равносильны, — основной объем трактатов скептиков и посвящен этим доказательствам. Они говорят: какой бы вопрос мы ни взяли, мы всегда можем рассмотреть аргументы как «за», так и «против», показать их равносилие и, следовательно, воздержаться от суждения. Принципы, опираясь на которые мы разбираем суждения, сформулировали Энесидем и Агриппа.
Энесидем предложил 10 аргументов, которые он назвал «тропами» (от слова «тропос» —метод), а затем Агриппа добавил к ним еще 5. Как правило, к этим 10 тропам Энесидема и 5 тропам Агриппы и сводят суть скептицизма. Но при этом нужно понимать, что главная цель скептицизма — всё-таки прийти к атараксии, безмятежности. Эти тропы — лишь средства, без цели они смысла не имеют.
Прежде чем перейти к рассмотрению этих тропов, сделаю еще одно замечание: скептикам постоянно говорили, что если они будут последовательны в своих убеждениях, то никогда ничего не сделают. Чтобы что-то делать, нужно быть в чем-то уверенным, а если во всем сомневаться, тогда можно остаться бездеятельным. Энесидем возражает: наоборот, это догматик будет бездеятельным. Ведь чем занимаются философы? Философы ищут сущности вещей. Одни говорят, что это идеи, другие — что формы, иные говорят об атомах, логосах и т.п. И пока догматик не найдет сущность предмета, он не должен предпринимать никаких действий. А мы, — говорит скептик, — не зная сущности той или иной вещи, воспринимаем вещь такой, какой она является, то есть доверяем своим ощущениям. Один из самых популярных примеров следующий: мед мне кажется сладким, и я в этом не сомневаюсь, но какова его сущность, я не знаю. Поэтому суть античного скептицизма — в апелляции к чувствам и в отрицании способности человека познать сущность предмета.
Наверное, не стоит перечислять все 10 тропов Энесидема, главное — понять их логику, которая особенно четко выражена в первых трех тропах. Первый троп — о разнообразии живых существ. Мы, люди, обычно считаем, что мы самые умные и вернее всех других оцениваем природу вещей. Но на самом деле живых существ-то много, и почему именно человек считает, что он наиболее правильно воспринимает предметы? Энесидем приводит огромное количество примеров, которые, кстати, очень интересно читать, потому что из них узнаешь о представлениях — иногда очень необычных — древних греков. Например, я здесь не чувствую никаких запахов, но если здесь окажется, допустим, собака, то она со мной может поспорить: «Здесь вообще миллион запахов, тут невозможно находиться!» Поэтому мы не знаем, каково же на самом деле правильное знание о мире. Я считаю, что мои чувства дают мне знания о предметах и явлениях, но есть чувства и других живых существ — и они дают им иные представления.
Хорошо, — предполагает Энесидем, — допустим, что все-таки именно человек обладает правильными знаниями о сущности. Но ведь и люди тоже бывают разные! Для человека, приехавшего с юга, на улице холодно, а для другого, наоборот, тепло, если он привык к морозам. Для кого-то яблоки — самый вкусный фрукт, а для кого-то этот фрукт гораздо менее приятен, чем, скажем, груши или апельсины. Люди разные, поэтому, оценивая их мнения, мы не сможем выяснить, какова сущность того же яблока — вкусное оно или невкусное. Но даже один человек, — продолжает Энесидем, — не может вынести какое-то конкретное суждение о предмете. Потому что у него разные органы чувств, и они дают ему тоже разную картину. В своих примерах Энесидем возвращается к меду — видимо, он был большим любителем меда, — и говорит: для языка мед — прекрасный продукт, а для глаз — невзрачный. Как же судить: мед — хороший или плохой? Для языка — хороший, для глаза — плохой. Мы не знаем ответа! Ведь нельзя сказать, что сущность предмета познается именно языком. Почему языком, если цвет познается глазом?
Остальные тропы иллюстрируют еще большую сложность познания сущности предмета. Потому что, во-первых, ни один предмет не познается сам по себе — он всегда познается в связи с чем-то другим. Так, например, восприятие зависит от размера предмета, от среды, в которой он оказывается, от расстояния, на котором он находится от наблюдателя... Наконец, от состояния человека, который этот предмет познаёт: здоровому человеку мед кажется сладким, а больному желтухой — горьким. Вино, выпитое в меру, — пишет скептик, — укрепляет человека, а вино, выпитое чрезмерно, вредит. Благовония в бане на человека действуют гораздо сильнее, чем те же самые благовония, но на обычном воздухе. Квадратная башня издалека кажется круглой, прямое весло, погруженное в воду, — сломанным. Каков же правильный способ познания? — Вблизи или издалека, в воде или на воздухе, в бане или на улице, в больном или в здоровом состоянии? Мы не знаем. Все эти способы одинаково убедительны, поэтому мы воздерживаемся от суждений.
Десятый троп Энесидема — обратим на него внимание! — посвящен разнообразию нравственных учений и обычаев. Философ рассуждал так: вот у нас, греков, принято иметь одну жену, а у персов — несколько. Эфиопы наносят татуировки на тела детей — мы же, греки, татуировок не делаем. Какой обычай истинен, мы не знаем. Вывод: как мы доверяем явлениям природы, так надо следовать нравственным законам той страны, в которой ты живешь. Живешь в Греции — будь добр иметь одну жену, не носить татуировку, одеваться в соответствующую одежду, поклоняться соответствующим богам. Кстати, много страниц философ посвящает и вопросу, существуют ли боги, и в одном параграфе пишет: «Да, боги есть!» — и приводит ряд доказательств. Следующий параграф: «Нет, богов нет» — и опять приводит ряд доказательств! Вывод, который он делает, таков: «Мы воздерживаемся от суждения, есть боги или нет».
5 тропов Агриппы: против разума
Агриппа, младший современник Энесидема, дополняет эти аргументы своими пятью тропами. Они показывают, что не только чувства, как в тропах Энесидема, но и разум также не может нам ничем помочь в деле познания абсолютной истины о сущности предмета.
Например, первый его троп — «О многообразии философских учений». Здесь скептик предстает как простой человек, который говорит: «Умные люди — Платон и Аристотель, Зенон и Эпикур — спорят, что является сущностью предмета! Умнейшие люди не договорились — что же я могу сказать? Я могу пока лишь воздерживаться от суждений — я подожду, пока договорятся умные люди». Согласитесь, очень современно: сейчас многие так же считают.
Следующий троп говорит: догматики утверждают, что сущность познается разумом, разум же рассуждает доказательно. А что значит доказывать? Доказывать — значит, рассуждать, опираясь на некоторые уже доказанные положения. Эти положения, в свою очередь, должны быть доказаны при помощи опоры на другие положения, а те, в свою очередь, тоже должны быть доказаны — и так мы уходим в бесконечность и поэтому вообще ничего не докажем. Некоторые говорят: а почему обязательно надо доказывать? Может быть, есть некоторые положения, которые мы принимаем без доказательства? Ну, хорошо, вы принимаете. А другой человек с этим не согласен! Он говорит, что это положение нужно еще доказать, а без доказательства он примет совсем другое положение — так возникают разнообразные философские системы. Об этом третий троп — «О предположениях».
И вообще, — заключает Агриппа, — в любом познании предмета, то есть объекта, всегда присутствует субъект. Познание невозможно безотносительно к познающему субъекту. Удивительные слова, сказанные в I веке до Рождества Христова! Известнейший современный философ, возглавлявший в свое время Институт философии, Вячеслав Семенович Стёпин писал, что это положение несвойственно классической науке, которая считала, что можно познать объект независимо от человека. И только в XX веке, с появлением квантовой механики и теории относительности, в акт познания был включен наблюдатель: без наблюдателя, без субъекта познание природы невозможно. А впервые об этом сказал в I веке до Р.Х. Агриппа.
Богословы и скептики
Марк Туллий Цицерон
Использовали аргументы скептиков и отцы-апологеты для опровержения античной философии. Особенно популярным был среди них троп о разнообразии философских систем. Множество школ, созданных греческими философами, противоречащих друг другу, говорит о ложности этих школ и о невозможности познания истины силами человеческого разума. В основе же христианства лежит Священное Писание, дарованное людям Самим Богом, и, следовательно, оно истинно.
В Риме, а потом и на Западе был популярен так называемый академический скептицизм. Его горячим приверженцем был Цицерон — римский философ, оратор и политический деятель. Но собственно скептики-пирроники не считали это учение скептическим. Дело в том, что академические скептики утверждали, что полная истина непознаваема, а познаваемо лишь истинноподобное, т.е. нечто похожее на истину. Секст Эмпирик возражал им: если человек говорит, что истина непознаваема, он уже нечто утверждает, а это уже не последовательный скептицизм.
В молодости под влияние академического скептицизма Цицерона попал блаженный Августин. Он многие годы будет сторонником скептицизма, а затем, став христианином, многие годы будет бороться с ним. Потому что, с точки зрения Августина, такое мировоззрение никак не может быть одобрено христианином. Ведь о существовании истины, а точнее — Истины мы узнаем из Священного Писания, и в этом невозможно сомневаться. Первым философским произведением блаженного Августина стала работа «Против академиков», в которой он показал внутреннюю противоречивость скептицизма. Действительно, невозможно сомневаться во всем — например, в законах логики, в истинах математики. Вероятностный подход академических скептиков Августин также высмеивает: говорить, что мы знаем не истину, а лишь то, что на истину похоже, это все равно, что говорить, что сын похож на отца, но при этом не знать, как выглядит отец. Затем, в работе «О граде Божием» блаженный Августин вновь возвращается к этой проблеме и указывает, что невозможно сомневаться во всем, ведь когда человек сомневается в чем-то, то он при этом не сомневается, что он сомневается, а значит не сомневается, что он мыслит и при этом существует. Впоследствии этот аргумент Августина возродит великий ученый и философ XVII в. Рене Декарт. Правда, Августин постоянно критикует аргументы академиков, а не пирроников, сочинения которых Августин не знал, потому что их не переводили на латынь, а греческий язык этот отец Церкви, по его собственному признанию, знал плохо.
Отношение к скептицизму в последующие эпохи — очень сложное, так как это далеко не однозначная философия. Сегодня слово «скептик», к сожалению, отошло от своего истинного значения: им называют людей, с недоверием относящихся к каким-то фактам, а вовсе не ищущих истину.
