Хватит, довольно, пора перестать тебе всех поучать. Хотя б одного человека оставь неученым. Хотя бы вон ту собаку, что бегает, высунув красный язык.
Собака с высунутым языком топчет мои тюльпаны — одна необученная собака.
Стоит ли мне кричать по этому поводу, кричать, как кричит петух на рассвете?
Когда все торопятся, чтобы поспеть на трамвай — пускай она спит.
Пускай она спит себе, сколько ей хочется.
Пускай она спит в часы напряженной работы на диспетчерском пункте.
Пусть застынет она, как в термометре ртуть.
Пусть она спит на всех матчах и за баранкой всех гоночных автомобилей.
Пусть она спит в каждой стартовой ямочке, в каждом стартовом пистолете.
И пусть она пляшет там, где плясать не положено. Как тарантелла на тарантасе, как полька на полке! На полу и на полке пусть пляшет она, на подставках, полставках и ставках, ушибаясь о шифры и цифры.
Ах, какие красивые ноги! Как мне жаль, что о цифры и шифры она ушибается часто!
Ночь, как ночной колпак, опускается нам на голову, и месяц летит, как стоптанная ночная туфля.
О, тишина и спокойствие рубашки ночной над землею — только ласка полакомится звездами. Она неученая. Она по ночам просыпается и ест, и трясет эти звезды, словно банку с вареньем.
Ребенка родить одного, и пускай неученым останется он — пусть не знает часов, ничего о часах пусть не знает.
Мир — огромный один циферблат, по которому стрелки нас гонят все время куда-то.
Стрелки надвигаются на нас, как снегопад, как обвал. Словно от косы, бежим от них по циферблату, бежим по вечному кругу.
Эти бегут с минутною стрелкой, те — с секундной. Третьи идут не спеша с часовою стрелкой. И, тем не менее, время у них одно.
С какою ты стрелкой желаешь идти — это всего лишь вопрос стиля.
Если ты спринтер прирожденный — можешь бежать со стрелкой секундной.
Если ты марафонец — бегай с минутной стрелкой.
Но если пойдешь ты и с часовою стрелкой — тоже ничего не потеряешь.
Бежишь ли ты впереди стрелки, то и дело подгоняемый ею, или двигаешься следом за нею, стараясь не отставать — это тоже вопрос стиля.
Первые — это те, у которых всю жизнь не хватает времени.
Утром — быстрее — сунул в рот бутерброд, но вот уже надвинулась минутная стрелка — скорее, бегом — стрелка проносится над столом, и стол остается там, по ту сторону стрелки. Ты дома забыл перчатки, но обратно тебе уже не вернуться — с той стороны надвигается на тебя стрелка.
Ах, милые, опять надвигается стрелка — нет времени! — хватаешь впопыхах детишек, не успев даже их сосчитать, все ли (а ведь явно не все!) — нету времени, нету времени! — надвигается стрелка, и твой Карлитис остается за стрелкой и бог знает, кем вырастет.
Людей, у которых за спиной стрелки, узнать нетрудно. Вот бегут они — ботинок на одной ноге, а другая нога босая.
У женщины неровно накрашены губы — она увидела в зеркале стрелку за своей спиной и второпях нанесла эту краску неровным и ярким слоем.
Так они выбежали из дому, так и мчатся по городу.
Рваный чулок, невыбритое лицо, брюки неглаженые и зубы непочищенные, неподкованная лошадь и спустивший баллон у машины — так и бежим, нет времени остановиться, ибо за нами, как пастух за стадом своим, гонится стрелка.
Мы, вторые, — идем за стрелкой. У нас впереди — целый круг циферблата. Мы стараемся не отставать, и все же, если мы потеряли туфлю, мы можем поднять ее и снова надеть. У нас имеется время в запасе — пуговицу пришить или туфли почистить, оказать вниманье жене, важное принять решение.
У нас есть время в запасе, и мы снова догоним стрелку и снова будем стараться не отставать. Не отставать от времени — так говорим мы.
А вот один человек спит. Он спит на циферблате, и нет ему ни до чего дела.
Мне хочется и его научить, объяснить, предупредить, что стрелка оторвет ему голову, или руку отрубит — что надо за временем поспевать.
Но ничего подобного с ним не случается. Стрелка проходит над ним, а он себе спит безмятежно.
Я выжидаю — что будет, когда он проснется.
Он просыпается, и когда надвигается стрелка — он мед собирает. Или пьет родниковую воду. Чистит свои ботинки спокойно.
Всякий раз, когда так значительно, многозначительно, подступает к нему эта стрелка, — ничего с ним такого уж страшного не происходит — он спокойно себе собирает картошку, нож потерянный ищет в траве или вот еще тоже ведро сорвалось, и он лезет в колодец за ним.
Стрелка проходит над ним, не коснувшись его. Он живет, словно время к нему отношенья совсем не имеет.
Я хотел поучать. Но хотя бы один человек да останется пусть неученым.
