Вначале — новости из передовой экономики мира США. До президентских выборов американцам сообщалось, что последствия «мировой рецессии» преодолены, а благосостояние рабочего и среднего класса растёт рекордными темпами — хотя и не достигло ещё, конечно, уровня 2000 г.
Сейчас выборы уже позади, и американцам сообщают, что не всё, если разобраться, так уж здорово. В частности, отмечает Forbes, «индустриальный сектор, в особенности капитальные инвестиции, уже в процессе рецессии, а другие ведущие секторы экономики демонстрируют явные признаки ослабления и даже, возможно, смену тенденций. Слабеет рынок жилья и автомобилей, по факту большая часть из шести основных экономических «двигателей роста» показывают остановку или даже откат».
Впрочем, как констатируют экономисты, американская ситуация не является уникальной: во всём мире граждане не спешат наращивать потребление, особенно в кредит, и вообще «ведут себя так, как будто плохо будет всегда».
В нашей стране, где 2016-й, судя по последним статистическим данным, станет «годом остановки» (с падением экономики на 0,3%), а 2017-й уже будет годом небольшого экономического роста — граждане тоже расстраивают лидеров финансового рынка. Как ярко выразилась враз ставшая знаменитой председатель правления «Юниаструм Банк» Алла Цытович на банковском форуме Адама Смита в Лондоне, проблема банков в том, что в России есть целая категория людей, не желающих жить в долгах: «Вопрос в том, как их загнать в кредитную кабалу, чтобы они наконец начали брать кредиты».
…Таким образом, накануне девятилетия мирового кризиса можно констатировать с уверенностью одно. Его главным наследием оказалась резко выросшая идеологическая, можно сказать, пропасть между мировым привилегированным сословием и «мировыми потерпевшими».
Собственно говоря, кризис эту пропасть и обозначил: если мировое привилегированное сословие, оно же «золотой процент», от кризиса только разбогатело и упушнилось, то «мировые потерпевшие» — большинство граждан даже в богатых странах — за время острой фазы потеряли не просто доходы, работу и имущество. Они утратили ещё и очень важную, краеугольную составляющую докризисного экономического уклада: веру в то, что они способны прорваться — массово, просто «занимая и отрабатывая» — в высшие слои общества. Понятно, что речь идёт чисто о «потребительском высшем классе». Но до кризиса банковская пропаганда сводилась именно к тому, что быть в высшем классе значит быть должным очень много.
Есть основания полагать, что данная ситуация — надолго. То есть цифры официальных «ВВП по ППС» в ведущих странах будут расти
Бедные так и не начнут снова имитировать богатых. Но слабый спрос со стороны бедных почему-то не уменьшит богатства богатых и едва ли заставит последних поступиться своим образом жизни.
Это всё, надо думать, приведёт к цементированию того, что сейчас принято называть «нео-феодализмом», хотя никаким феодализмом, конечно, не является.
Сходство между собственно феодализмом и тем, что наступает сейчас — только в принципиальной пропасти между владетельной и неимущей группами населения. Принципиальное же различие — в том, что традиционному феодалу живущий на его земле крестьянин был нужен позарез, поскольку представлял собой главное средство производства и накопления капитала.
Современному же «золотому проценту» бедное большинство нужно, строго говоря, в куда меньшей степени. Как показывает пример, скажем, сверхуспешного предпринимателя Илона Маска, — для сверхуспешности «массовый человек» бывает зачастую уже не нужен. Ни в качестве производительной силы, ни в качестве потребителя. Как легко заметить, «золотой процент» (в особенности в смычке с госбюджетами) сам в состоянии быть и производителем, и потребителем своих супер-товаров и мега-услуг.
Разумеется, секторы экономики и финансов, специализирующиеся именно на доении «маленьких людей» через продажу им айфонов, лексусов и ипотеки, в новом расслоившемся мире вынуждены будут несколько сменить тактику и отказаться от мега-прибылей
Почему можно предположить, что эта ситуация надолго? С учётом прорывов, сделанных с начала века в автоматизации производства и даже уже многих услуг (включая «цифровые») — не просматривается каких-либо перспектив того, что мировое большинство в обозримом будущем станет носителем неких топовых, крайне востребованных трудовых качеств. Скорее наоборот: ценность массового «человеко-механического» труда, ручного или «умственного», будет постепенно снижаться.
Уже сегодня мы можем приблизительно определить главные различия в стратегическом жизненном поведении двух основных «каст» наступающей эпохи.
Различия будут примерно такие.
Каста имущих, обладающих практически неуничтожимыми капиталами, — сделает своей профессией управление. Она будет активно наращивать (собственно, она уже это делает) инвестиции в своё образование и будет — в отличие от касты неимущих — активно воспроизводиться. Поскольку издержки родительства ей будет облегчать наёмная прислуга, а детям её будет что передавать — капиталы и управление.
В современном передовом мире, оснащённом контрацепцией, «много детей» — это признак не бедняков, а богачей
В среднем у американского богача по состоянию на конец 1990-х было, кажется, на треть больше детей, чем у американского бедняка. Сейчас разрыв увеличился — поскольку рождаемость в среднем и низшем классе сильно упала.
Каста же неимущих, капиталами не обладающая — будет активно экономить, в том числе на детях. Небольшая её часть будет также вкладываться в своё образование и востребованную специализацию — то есть переходить в промежуточную «касту востребованных профи», когда денег вроде бы много, но и долги слоновьи, и нужно прыгнуть выше головы, чтобы создать наследникам стартовую площадку в виде надёжного семейного капитала. Но это будет, в отличие от докризисных времён, именно стратегией меньшинства, ставящего не просто на свой профессионализм и трудолюбие, но именно на некие укникальные сверхталанты и способности (понятно, что именно они будут востребовны в автоматизированном мире «высшей кастой»).
А теперь — главное. Насколько эта «новая кастовость» сможет быть устойчивой? Сможет ли она растянуться на весь XXI век? Станет ли она «новой социальной гармонией»?
…Есть основания полагать, что нет, гармонией она не будет. По одной простой причине. Данная конфигурация общества слишком сузит двери и вместимость «социальных лифтов», ограничив доступ для большинства амбициозных «людей снизу». С одной стороны, их амбиции едва ли будут в большинстве своём совпадать с «востребованными сверху талантами». С другой стороны — размножающиеся верхи (мы помним, что они по части воспроизводства эффективнее) будут эффективно заполнять и управленческие должности. В несколько пародийном варианте мы можем наблюдать это сегодня в Саудовской Аравии, слегка уже стонущей под многотысячной армией принцев королевской крови, обсевших все ветви государственного баобаба вплоть до руководящих должностей в полицейских управлениях и на почте.
Кроме того, «люди большинства» будут отключены и от качественного образования — которое в первую очередь есть системное знание о мире
В итоге большинство — включая амбициозную, но невостребованную его часть — будет искать альтернативную самореализацию.
На первый взгляд, современное развитие виртуальных медийных технологий сумеет выполнить задачу «паллиативного самоутверждения» для масс. Разбитое на тысячи «микро-социумов», кастовое общество 2.0 даст «людям снизу» простор для микро-успеха и нано-реализации. Это когда можно сочинять музыку для аудитории в 100 человек, писать книжки для аудитории в 50 человек, быть королём игры в виртуальные морские сражения и так далее.
Но штука вся в том, что настоящие амбиции подобный «нано-успех» никак не удовлетворит. Поэтому наряду с «гетто кулинаров» и «орденами любителей симфонического метала» будут возникать заодно и «секты альтернативного мировоззрения». Причём зачастую — настроенные резко против сложившейся социальной пирамиды, на уровне основной идеи.
Иными словами — такая система будет в автоматическом режиме порождать сотни и тысячи «исламских государств» всех цветов и размеров. Так сказать, «антисистем». При этом — в силу своей изолированности и отключённости членов от адекватного образования и мировоззрения — надёжно защищённых и от любой контрпропаганды.
Поэтому в действительности «Мир новой кастовой системы» будет миром непрерывного «терроризма снизу» и «террора сверху» (ибо отслеживание и обезвреживание «новых игилов» потребует усиления полицейских органов и расширения их полномочий).
Единственной же альтернативой этой страшноватой гармонии является принципиальный отказ от кастового уклада вообще
В пользу по меньшей мере «меритократии» — с предоставлением всем гражданам максимальных возможностей для образования и получения адекватной картины мира. С вовлечением граждан в процесс государственного и общественного служения (если понадобится — то и принудительного). С максимально вместительными социальными лифтами.
То есть по факту выбор будущего стоит между «миром терроризма снизу и террора сверху» и миром, где элиту будут постоянно «ротировать».
В настоящий момент есть основания полагать, что элита передовых стран предпочитает в качестве образа будущего «Мир ИГИЛа» — поскольку первый с точки зрения безопасности собственно элит выглядит куда стабильнее. Терроризм не подрывает основы благополучия элит, оправдывает множественные полицейские репрессии в отношении большинства и вообще может рассматриваться как элемент «внутреннего управляемого хаоса».
Однако у России, надо думать, довольно высоки шансы выбрать второй путь.
Не потому, что наши элиты лучше или добрее. Есть основания полагать, что люди везде более или менее одинаковы.
Просто «контролируемый хаос» — это не та роскошь, которую может себе позволить самая обширная на планете, но при этом не самая населённая, не самая однородная, не самая богатая и граничащая сразу с несколькими «горячими» зонами страна.
Хаос в России не может быть внутренним и гарантированно превращается либо в распад, либо в агрессию извне
Поэтому востребованность людей вне зависимости от уровня технического прогресса в России всегда будет на порядок выше, чем в «европейской» стране. На граждан в России изначально взвалено больше забот и ответственности, чем в какой-нибудь Франции. И поэтому таких граждан в России всегда будет не хватать.
Главное — чтобы это принципиальное отличие России от «мира стабильных элит и умеренных террористов» не забывалось руководством страны.
