Основы, на которых базировалась идея Европейского союза, — демократические институты и «европейский договор», то есть консенсус между правящими классами и народом, — рушатся. Радикализация политического ландшафта — пролог к революционным катаклизмам.
В Европе идёт революция. Революция, которая изменит почти все параметры коллективного поведения европейцев. Перемены, которые произойдут в результате нынешних преобразовательных процессов, будут коренным образом отличаться друг от друга — в зависимости от того, касаются эти перемены Западной или Восточной Европы. Более того, эти различия окажутся заметны и внутри каждой из двух частей Старого Света. В итоге не исключено, что Европейский союз в его нынешнем виде будет радикальным образом трансформирован, а может быть, даже разрушен.
Таковы мои предположения, которые я постараюсь обосновать и проиллюстрировать теми или иными событиями. Некоторые явления, как мне представляется, совершенно очевидны, заметны и невооружённым глазом, но европейские элиты игнорируют их с таким упорством, точно боятся взглянуть в лицо реальности и увидеть в ней нечто для них ужасное.
«Старая Европа» отдаёт предпочтение радикалам
Недавно в разных странах прошли общенациональные политические выборы, в частности, последними по времени были панъевропейские выборы в Европарламент в 2014 году. Возьмём наиболее вопиющие случаи.
В Великобритании традиция многих десятилетий XX века была полностью отменена результатами выборов. От классической двухпартийности, в рамках которой с незапамятных времён конкурировали между собой лейбористы и консерваторы, Англия внезапно пришла (после промежуточного периода с коалиционным участием третьей партии — Либеральной) к появлению совсем новой политической силы. Партия Найджела Фараджа, Партия независимости Соединённого Королевства (ПНСК), мощным рывком опередила обе исторические британские партии и завоевала большинство мест от этой страны в Европейском парламенте с 27% голосов. Внезапно несколько миллионов британских избирателей сменили политические взгляды и предпочтения. И кажется, эта наметившаяся тенденция будет развиваться. Несмотря на то, что выборы в Европейский парламент имеют свои особенности, довыборы в палату представителей в различных избирательных округах привели в британский национальный парламент представителей ПНСК, которые потеснили как лейбористов, так и консерваторов. Следовательно, изменение значительное.
Нечто подобное произошло и во Франции. В течение двух лет, минувших после победы Олланда на президентских выборах, позиции всех старых партий, которые до этого момента доминировали, чередуясь, в политической и административной системах Франции, сильно пошатнулись. СНД («Союз за народное движение», консерваторы) потерял 7,07% и семь мест. Коалиция Социалистической партии (СП) и Радикальной партии левых (РПЛ) осталась на 13 местах, потеряв тем не менее 2,50% голосов. «Европа Экология Зелёные» (ЕЭЗ) опустилась ниже всех — 7,33% и девять мест. Единственное традиционное образование, которое сохранило свои голоса (+1,48%), утратив, однако, два места, была коалиция МоДем-СДН («Демократическое движение» + «Союз демократов и независимых»). В целом коалиция левоцентристов и правоцентристов потеряла 16,90%. И только одна партия вышла очевидным победителем — Национальный фронт Марин Ле Пен, которая получила 24,86% голосов (с отрывом на 18,52%!), увеличив количество своих мест в Европарламенте с 3 до 24. Политическая карта Франции радикальным образом изменилась, и сейчас соцопросы прогнозируют 30% голосов за Национальный фронт на предстоящих выборах в местные органы власти.
Великобритания и Франция очевидным образом смещаются в политическом спектре вправо (несмотря на актуальные политические и программные разногласия между ПНСК Фараджа и Национальным фронтом Марин Ле Пен). Несколько ранее в Италии произошло аналогичное явление, и тоже со своей спецификой. Итальянский политический ландшафт коренным образом изменила до недавнего времени не существовавшая и уже тем более никогда не состоявшая в Национальном совете партия «Движение пяти звёзд», созданная актёром-комиком Беппе Грилло. Тревожным сигналом для власти стало первенство «Движения пяти звёзд» на региональных выборах в Сицилии и по проценту голосов (14,90%), и по количеству мест (15). Уже на следующих общенациональных выборах в итальянский парламент «Движение пяти звёзд» стала третьей, а затем на выборах в Европарламент — второй итальянской партией. Набранные организацией соответственно 25% и 21% голосов — более девяти миллионов электората. И это в контексте, не следует забывать, рекордного числа избирателей, воздержавшихся от голосования (таким образом большая часть населения выразила своё презрение к традиционным политическим партиям, своё недовольство ими).
Между тем и в Испании происходит аналогичный политический переворот. Объединённая право-левая оппозиция разрушается. Опросы общественного мнения, проводившиеся в первые месяцы 2015 года, предвещают появление новой политической силы — партии Podemos («Мы можем» — название является аналогом лозунга «Мы можем» первого срока Обамы). Podemos уже, кажется, рассчитывает на 30% голосов, то есть заявляет о себе как о первой политической партии на предстоящих выборах, которые должны состояться чуть более чем через год. В отличие от итальянского «Движения пяти звёзд», которое имеет характер, безусловно, «поперечный», располагая поддержкой как левых, так и правых, но, вероятно, больше правых, чем левых, «Мы можем» проявляет себя уже сейчас как партия, больше склонённая «влево», но с сильными антиполитическими, антибюрократическими, анархистскими свойствами. Новое объединение, которое поддерживается недовольными и разочарованными представителями средних слоёв, рабочими и молодёжью, имеет ярко выраженный антиамериканский характер. Его лидеры, ещё и не попав в новый испанский парламент (хотя многие наблюдатели считают этот факт уже практически свершившимся), сразу же объявили, что организуют народный референдум по вопросу выхода Испании из НАТО.
В других частях европейского пазла, например в Голландии и Финляндии, отмечаются схожие явления — неожиданно появляются новые партии, в основном правого направления. Но наиболее значительное волнение «старой Европы» отмечено в Греции, где победила коалиция левых СИРИЗА под руководством Алексиса Ципраса. СИРИЗА, будучи не партией, а именно коалицией, весьма неоднородна, хотя в ней преобладают последователи и проповедники коммунистических идей. Существенные 36% привели на первое место СИРИЗА, она же, подтверждая набирающие силу во многих странах «поперечные» тенденции, сразу же образовала коалицию с партией правых. И это «лево-правая» коалиция взяла в оборот правительство Греции, выступив с программой, явно враждебной политике европейской «тройки», проводимой Германией. Не следует забывать, что в программе СИРИЗА содержится лозунг выхода Греции из НАТО.
Озвученные здесь цифры и наметившиеся тенденции, характеризующие исходы выборов, как представляется, свидетельствуют об общем характере и причинах происходящих процессов. Все эти тенденции проявились одновременно и в короткий период времени. Несмотря на их неоднородность с точки зрения конкретного политического содержания, они отражают серьёзные волнения в общественных настроениях «старой Европы».
«Новая Европа»: процессы те же, но скорость ниже
Сравнивать эти тенденции с тем, что происходит (или не происходит) в «новой (Восточной) Европе», которая поглощалась ЕС начиная с 2005 года, — сложно, да и неправильно. Эта «новая Европа» действительно эволюционировала совершенно по-иному, у неё другие политические, исторические и психологические корни. Вхождение «новой Европы» в Европейский союз произошло дифференцированным способом, большей частью импровизированным — по аналогии, для имитации или для колонизации. Были разные — и даже в значительной степени обманчивые — ожидания народов государств, которые и раньше непосредственно входили в Европу (страны Варшавского договора), так и стран, которые вышли из СССР (Эстония, Латвия и Литва). Партии, которые родились на востоке Европы после распада СССР и развивались в последующие годы, носят названия, аналогичные названиям исторических партий Западной Европы, но при этом имеют мало общего с их уставами, деятельностью, будь они левыми или правыми. Понятия «правых» и «левых» в «новой Европе» и «старой Европе» трактуются по-разному. Восточная Европа отягощена опытом не имевших политической конкуренции «объединённых народных партий», «народных демократий», того, что называется коммунизмом советского типа.
На это наслаиваются два противоположных друг другу фактора, оба очень важные. Во-первых, старые элитные группы, сформировавшиеся ещё до европейской интеграции, то есть в рамках советской системы, были перераспределены в разных странах, например, в Болгарии, Венгрии, Словакии, Польше в новом виде, по-разному называющими себя социалистическими, социал-демократическими, прогрессивными партиями, оставаясь в орбите политической власти и, таким образом, перенося туда методы и традиции прошлого. Второй фактор — радикально противоположный, а именно: появление групп «импортных» руководителей, состоящих из элементов эмиграции, последовавшей за Второй мировой войной, и их потомков. Понятно, что это «появление» было вовсе не чудом. Соединённые Штаты и Канада были средоточием всех восточноевропейских миграций и «подогревали» их с завидной дальновидностью, ожидая момента, чтобы, как только представится возможность, вернуть их во власть. В некоторых странах — в частности, в Венгрии и Польше — возникли «новые» партии открыто реакционного свойства. Всё это указывает также на глубокое бурлящее волнение, которое, вероятно, приведёт к иным, нежели в «старой Европе», результатам. Но как ни парадоксально, через десять лет после вступления в Евросоюз повсюду на востоке растёт недовольство европейскими институтами. Обнаружилась, например, чрезвычайно низкая явка на выборах в Европейский парламент.
Проект Европы искажён, общественный договор нарушен
Таким образом, и на востоке и на западе Европы зримо проявляются тенденции евроскептицизма. По данным недавнего опроса, осуществлённого в шести наиболее крупных странах институтом Demos-La Polis y Pragma, результаты которого были включены в VIII Доклад о безопасности в Европе, только общественное мнение Германии сохраняет преобладающее доверие к Европе. Во Франции, Испании, Польше превалирует недоверие: только 40% считают удовлетворительным европейское устройство, в Великобритании — 30%, в Италии — 27%.
Что касается единой валюты — евро, во всех рассмотренных странах от 45% до 50% граждан считают, что евро — «необходимое зло», в то время как, например, в Испании и во Франции только 20% считают это выгодным. В Италии по этому вопросу также значительно преобладает недоверие: только 10% считают, что единая валюта будет полезным инструментом. Даже в Германии, которая получила наибольшие преимущества от евро, лишь 37% граждан хотели бы остаться с этой валютой. Остальные тоскуют по временам дойчемарки.
Вышеприведённые данные весьма красноречивы. Кризис в Европейском союзе, а значит, и в Европе — очевиден. Каковы причины кризиса? Где его истоки? Первоначальный проект Европы был заброшен и искажён. Демократическое вдохновение Римского договора заменено бюрократическим, в основном авторитарным порядком, который закреплён Лиссабонским договором. Маастрихт, давший жизнь валютному союзу, запустил процесс перехода власти от демократических институтов, задуманных Спинелли и Спааком, к безусловному доминированию финансовых рынков. Государства-члены — единственные носители народного суверенитета — делегировали большую часть своих полномочий технократическим «назначенным» институтам Европейского сообщества, свободным от любого народного волеизъявления. Народные референдумы, которые должны по идее обеспечить некоторую форму «контроля снизу» конституционного процесса, были отменены и заменены на ратификации в парламенте, полностью формальные и далёкие от всякого учёта общественного мнения. Тот же облик европейской власти стал отождествляться с «тройкой»: триада центров принятия решений без какого-либо народного и демократического участия, один из которых — Международный валютный фонд — даже не является европейским, а два других — Европейская комиссия и Европейский центральный банк — назначаются правительствами неизвестно по каким алхимическим принципам.
Можно продолжать список ошибок (но это были не ошибки, а очень точный политический выбор определённых элит). Однако причины кризиса намного более структурные и глубоко социальные, а также политические. «Европейский договор» был основан, и в этом, я убеждён, причина его устойчивости в течение сорока лет, на обеспечении обязательств, которые связали воедино руководящие и народные классы «старой Европы». Это можно резюмировать таким образом: вторые оказали доверие первым, получая взамен соответствующее, постоянное, приемлемое благополучие. Этот договор был нарушен. После того как мировой экономический кризис охватил весь Запад, руководящему классу стало трудно соответствовать «обязательствам», заключённым с соответствующими народами. Уровень жизни среднего класса резко снизился в первые пятнадцать лет нового столетия. Финансовый кризис 2007–2008 годов не преодолён, и рецептов от этого недуга никто не предлагает. Долг превращается в железные узы, которые сковывают каждое движение в сторону роста. Но и сам рост, на который теперь — только как на надежду — ссылаются все руководящие группы, становится всё более сомнительным из-за истощения ресурсов. Он сохраняется там, куда он перенесён, — в Азии, в то время как в самой Европе, даже там, где он до сих пор существует (во всех случаях, однако, его темпы характеризуются лишь десятыми долями процентов), больше не приводит к росту занятости. Развитие технологий и увеличение производительности труда уменьшают количество занятых. Уровень безработицы остаётся очень высоким. Целые социальные слои скатываются за черту бедности.
В случае Греции, где младенческая смертность выросла на 40% в течение четырёх лет средств жёсткой экономии, введённых «тройкой», а население скатывается в бедность, уже неправомерно говорить об экономическом кризисе, — сами европейские лидеры в настоящее время вынуждены использовать термин «гуманитарный кризис». Греческий долг банкам и международным институтам увеличился вместо того, чтобы уменьшиться. В тех же условиях могут скоро оказаться страны, имеющие решающее значение для судьбы Европы, такие как Испания, Италия, Франция. Другими словами, народы Европы начали понимать, что «европейский договор» был нарушен. Рухнула вера в традиционных правителей, традиционные партии, которые выражали чаяния разных слоёв населения, люди ищут новых представителей своих общих интересов. Но этих новых представителей до сих пор нет, как нет руководящих классов, способных противостоять резким изменениям из-за внешних факторов кризиса. Многие избиратели начинают ориентироваться на более экстремальные и радикальные политические образования. Почти везде отмечается разочарование избирателей и их отход от политического «центра».
Переходный период: впереди катаклизм
Ситуация, с которой мы сталкиваемся, типична для большого переходного периода. Старые партии почти везде исчезают, разжижаются или испаряются. Новые партии находятся в процессе формирования или же вообще ещё не возникли. Рождаются преимущественно формы политической агрегации более или менее временного характера. Их идеологические особенности являются неопределёнными, но они тоже временные. Кризис, по сути, не может быть ни объяснён, ни решён на основании рецептов XX века. И следовательно, даже заявляемые идеалы и политика новых движений и течений выдают неопределённость и непостоянство. Всё указывает на неизбежность предстоящих волнений, которые будут усиливаться. Когда процесс выйдет из-под контроля и прогремит взрыв, нынешнее европейское устройство будет не в состоянии справиться с последствиями произошедшего. Отношения между Европой и США, сложившиеся после Второй мировой войны, изменятся кардинальным образом.
