Омилия

 Прозвенел долгожданный звонок. Школьные коридоры наполнились детскими голосами. Сережа вышел из класса и направился в буфет. Там пахло сдобными булками. Мальчик купил себе чай с лимоном, горячий пирожок и отошел к столику.

— Слушай, Кириллов,— вдруг услышал он у себя за спиной,— дай взаймы какой-нибудь мелочи.

Сережа обернулся и увидел перед собой Жору Толстосумова, сына известного в городе предпринимателя. Никто точно не знал, чем занимается Толстосумов-старший, но человеком он был очень богатым. Жора был одет в серый костюм и ослепительно белую рубашку. Волосы у него были аккуратно зачесаны назад.

— У меня только крупные купюры,— продолжал Жора и показал несколько сложенных вдвое тысячных.— Продавщица сдачу не может найти. А есть охота — страх.

— Хорошо,— сказал Сережа,— я угощаю.— Подойдя к стойке буфета, он купил еще один стакан чая и горячий пирожок.

— Только мне чай с бергамотом,— уточнил Жора.

Слез Ванюша с теплой печки,
Вышел утром на крылечко:

Гуси бегают вокруг,
Хрюшки, уточки, индюк.

И мычит корова:
                        – МУ-У,
Молока давать кому-у?

А козленок робко:
                        – МЕ-Е,
Молока давайте мне-е.

Но строга буренка:
                        – МУ-У,
Дам теленку своему!

Позвала коза:
                    – МЕ-МЕ-Е,
Мой сынок, иди ко мне-е.

Малышей своих мамочки любили,
Теплым молочком деток накормили.

Раскудахталась хохлатка:
– Вы подумайте, цыплятки,
Что еще за молоко?
КО-КО-КО, КО-КО-КО!
Лучше травку пощипать,
Или зернышки склевать.

Опасна милость лёгкой, быстрой славы –
Сначала бы талантом возрасти.
Ведь слава – не приятный род забавы,
Навалится – попробуй унести.

2.12.2010 г.

Степь открывается с годами. С самолета видишь лоскутки, на карте – узоры, в прессе – сплошные трудовые свершения. А где же степь, которая, чем далее тянется, тем становится прекраснее?

Чтобы полюбить степь, необходим труд. Выживает в степи кочевник и воин, хлебороб и пастух. В степи ценится Богом данное, земля, небо, огонь и вода. Без земли не выжить в степи, без воды, без огня. А степное небо всегда открыто: солнце, то палящее, то согревающее, звезды, указующие путь.

Из своего села я выхожу, если нет попутки, в направлении Полярной звезды. Низко над горизонтом почивает Медведица. Путник не может не смотреть вперед, вот и я смотрю, и вижу кусочек звездного неба.

Глядишь на звезды, и возвращается в душу покой. Днем – на небо с плавающими облаками. В храме – на свод, вздыбленный четырьмя огромными арками. Так мало нужно человеку в иные минуты, только поднять голову вверх.

Путешествовать по степи мне приходится одними и теми же дорогами. До трассы идешь или едешь, дальше – на автотранспорте, по степи, изрезанной балками, усеянной курганами. 

Однажды отец Амфилохий рассказал нам одну историю. Людей тогда к нему немного приходило, а принимал он в своей келии на первом этаже двухэтажного дома священников. Мы не спешили, и батюшка рассказывал неторопливо.

Пришла к отцу Амфилохию, тогда Николаю Трубчанинову, пономарю, одна прихожанка. Заплаканная, расстроенная, что делать? - в школе требуют ее дочке состричь волосы. Кампания тогда такая случилась, девочек под мальчиков стригли.

Пономарь Николай знал и прихожанку эту, и девочку с длинной косой. Что же делать? Подумал Николай, помолился, и приносит женщине статью: на половину листа газетного фотография Сталина, который ласково гладит по головке длинноволосую девочку. Какие, мол, у тебя волосы замечательные, и какая ты хорошая.

Взяла женщина вырезку из газеты и понесла в школу. Показала учителям. В дальнейшем никто к девочке и ее маме не приставал. Еще бы, сам Сталин заступился за ее волосы.

Светлане

В то лето мы отдыхали в палатках на берегу океана. Среди ночи нас разбудил крик: «Черепашки переходят дорогу!» Подруга схватила меня за руку: «Пойдем, ты должна это увидеть». Мы взяли фонарики и поспешили в ночную мглу.

В нескольких милях от нашего лагеря перекрыли шоссе необычным знаком: Острожно! Черепашки переходят дорогу.

«Они переходят эту дорогу дважды в год. — Шептала мне подруга. — Первый раз в начале весны — черепашки-мамы путешествуют к теплым пескам, чтобы отложить в них яйца. Второй раз ближе к осени — вылупившиеся черепашки-детеныши отправляются в океан».

К Джойс я, казалось, попала случайно, если верить, что в жизни бывают случайности. Но я в это не верю. Я верю, что к Джойс меня послал Бог. Кто знает, осталась бы я в церкви после той поездки, если бы не она.

+++

В село Узкое я приехала собирать материал о православной вере и религиозных традициях местных жителей-алеутов. Мне было двадцать три года, и я, сама недавно пришедшая в церковь, горела желанием узнать больше о людях, которые жили верой с рождения.

Село встретило меня пустыми улицами и неловкими улыбками прохожих.

— Где я могу остановиться недели на три? — спросила я у своего проводника Германа Скворцова — среднего возраста алеута, живущего на Кадьяке, но родившегося здесь, в Узском.

— В Баптисткой Миссии у Миссис Смит, конечно! — тотчас ответил он.

— Но…

Здравствуй, жизнь в панцире!
Ты меня уже не боишься —
спасибо!

Ты носилась по квартире в поисках
своего черепашьего смысла,
наматывала круги по новому миру,
который открылся тебе недавно.

Корытце стало мало для тебя,
пища утратила смысл.
О, черепаха! Ты знаешь,
что жизнь не сводится к пище!

И ты пришла ко мне.
Ты смотришь на меня
и видишь меня.

Сил вдохновляющих приливы,
Сценарий сна для одного.
Я просыпаюсь вдруг счастливым,
Руки движением ленивым
Протру глаза и – никого…

Давно живу на грани света,
И напрягает шорох лет.
На землю падает комета,
Но, если верить лишь приметам
И снам – несчастней доли нет.

А сердцу не хватает Бога,
Любви, надежды и друзей.
Казлось бы совсем немного,
Но в небеса одна дорога
С кровавой Жертвою своей…

Спешу в прокуренном вагоне,
Дойти, шатаясь, до окна.
И вижу лица на перроне,
Совсем не те, что на иконе,
Проснусь и долго тишина…

Но сон есть сон, не в этом дело,
Пусть не обидится Морфей,
А ты, когда проснётся тело,
Пока душа не зачерствела,
Ищи любовь, всё дело в ней!
2011

«Ваша одежда должна быть «летящей и струящейся», сделайте себе шикарный маникюр, смелую прическу и не забудьте приобрести амулет – небольшого дракончика». Так советуют поступить с экранов телевизоров и страниц газет тем, кто в 2012 году желает себе много счастья, исполнения давних желаний, веселой и беззаботной жизни. Так ли безопасен культ дракона, «покровителя» наступающего года по восточному календарю? Чем заканчиваются игры в мистику, источник которой до сих пор сокрыт от широких масс? Не совершаем ли мы большую ошибку, следуя за всеми путем широким и удобным, хотя даже и не предполагаем, что нас ждет за первым же поворотом.

Строятся где-то высотные здания,
Тосты звучат и рождаются дети…
Но, несмотря на карьеры и звания,
Кладбище – лучшее место на свете.
Чисто здесь, тихо, просторно и зелено,
Склонны все к мыслям необыкновенным.
Тут и трава, и кустарник, и дерево…
Кладбище – мост между вечным и бренным.
Прикосновение к миру грядущему
В храме возможно, да здесь, у могилы –
К страшному, светлому, вещему, сущему.
Тронешь плиту – появляются силы,
Хочется жить, и не как-нибудь – праведно,
Верить, терпеть и прощать неустанно,
Мстительность свергнуть
и ревность, и скаредность,
В церковь ходить и молиться исправно,
Молвить Земле, в суете погибающей:
«Я удалюсь, вы пойдете за мною».

Мир преобразила
Зимушка — зима,
Всё снежком укрыла —
Улицы, дома.

Во дворе у дома
С самого утра
Что-то оживленно
Лепит детвора.

Радостно им видеть
Беленький снежок,
Вот еще помощник
К ним бежит — Дружок!

И чего ж он лает,
Всех сбивает с ног,
Прыгает, резвится
И визжит щенок?

(Из цикла «Сказки бабушки Полины»)

Жила комаха Крошка
У моря на горе,
Всё бегала на ножках,
А ножек было две.

Всегда носила Крошка
Чудесные сапожки,
Их шил ей Крот-сапожник
На маленьких две ножки.

Бежит комаха Крошка…
Навстречу ей Пчела...
Ах, на Пчеле сапожки!
Комаха: «Где взяла?»

«Комар мне в День рожденья
Сапожки подарил.
Комар сапожник — мастер,
Сапожки сам пошил.

Комаха закричала:
«Завидую тебе!
Пойду-ка, пусть Комарик
Пошьёт такие мне».

«…и в храме Его всякий глаголет славу» (Пс.28; 9)

Золотом из-за туч
День улыбнулся,
Слов благодатных луч
Сердца коснулся.

Двадцать восьмой псалом,
Тихое пенье.
Здесь на земле мой дом —
Только мгновенье…

Темень умчалась прочь,
Грусть улетела.
Стала рассветом ночь,
Чёрное — белым…

Солнце, хрустальный лёд,
Озеро — блюдо.
Вот уж который год —
Зимнее чудо.
2011

Случалось в жизни этой всякое,
Я жил с деньгами и без них.
И зол бывало, как собака я,
И глух к страданиям других.

Но, слава Богу, всё меняется,
Когда, конечно, хочешь сам.
Обиды старые прощаются
И улыбаешься врагам.

Хватило б дальше только твёрдости
Держаться, сколько хватит сил,
От самолюбия и гордости,
Когда бы, кто бы ни хвалил…

Вот грязный бомж, грехом израненный,
Что надоел уж сам себе,
Не счастья ждёт здесь – Самарянина
В своей изломанной судьбе.

И я с гримасою брезгливости
Спешу скорей его пройти,
С привычной внутренней стыдливостью,
А дома: Господи, прости!

Новый год возникает как искра
от лампады Небесного света,
осветив на мгновение
                            истинной,
детской радостью души. И это

очищает сердца огрубевшие,
заставляет осмыслить прошедшее,
распрямляет
              душою поникших,
возрождает надежду померкшую.

Ощущаю тепло это нежное:
в глубине,
           угольком разгораясь,
Божья милость — сквозь стужу кромешную,
чтоб светилась душа, согреваясь.

Искра Божия
                в нас поселяется,
не теряй её только беспечно,
оживляй добротою сердечною,
верь, что Божья любовь
                               бесконечна.