* * *
Руки даны мне — протягивать каждому обе,
Не удержать ни одной, губы — давать имена,
Очи — не видеть, высокие брови над ними —
Нежно дивиться любви и — нежней — нелюбви.
А этот колокол там, что кремлевских тяжеле,
Безостановочно ходит и ходит в груди,-
Это — кто знает?- не знаю,- быть может,-
должно быть —
Мне загоститься не дать на российской земле!
2 июля 1916
В поле, юной и прекрасной,
Я тебе стихи читал
Из тетради ярко-красной,
И костёр у ног пылал.
И твои горели очи,
Прерывался голос твой:
"Эти мне стихи... ну... очень!
Но писал ты их другой..."
Вечер сумрачно-тревожно
Грусть над полем распростёр...
Я тетрадку осторожно
Опустил в немой костёр.
Ты была юна, прекрасна...
Пронеслось немало лет...
Нет тетради ярко-красной,
И тебя на свете нет.
1
Бреду по тракту с нищенской сумою,
Не побираясь в суетном миру.
А ты, как тайна, будто шла за мною,
Деля по-братски холод и жару.
Навстречу, мимо — люди с речью громкой,
Я в их глаза смотрюсь, как в синь пруда,
А там лишь блекнут пилигрим с котомкой
Да сонм вопросов: кто? зачем? куда?..
Но вдруг в толпе узрел тебя — босую,
С усталым взглядом ласковых очей.
И только ты не вопросила всуе,
Куда иду и что в суме моей.
Твои глаза согрели душу мне —
Я в них увидел принца на коне!
2
Уже каштаны жарко порыжели,
Иссеребрились седью небеса.
Засентябрила осень. Неужели
Почила в Лете летняя краса?
Природа робко первые румяна
Роняет в просинь: прячет седину —
Не может без вселенского обмана
Пойти в реке забвения ко дну...
Вот и любовь твоя — как бабье лето,
Как стон земной под лебединый крик
И бодрый ямб печального сонета,
Что в вечной Лете — краткой жизни миг.
Не стой, любовь, у зеркала печали,
Ведь мы с тобой у вечности в начале!
По стеклам ветром, как рукою,
стучался ветер в дом родной,
с подругой давнею - луною,
с осенней, желтою листвой.
Горели звезды, словно свечи,
глаза искали теплоты,
и слов отрады, что излечят,
построив в звездное мосты.
Я снова нежно, чуть касаясь,
вновь приоткрою неба высь,
ты знаешь, милый, я признаюсь,
и прокричу тебе: "Вернись!"
И пусть все бьется ветер в окна,
и листья шепчут вновь и вновь,
да от дождя опять промокли
вся наша нежность и любовь....
Но мир устроен так, поверь мне,
повторной встречи грянет час,
и снова встанем перед дверью,
чуть приоткрытой и для нас...
Лучшее средство от стрессов для женщины — мужнина борода. Уж она уткнётся в плечо любимое, зароется в бороду мужа и спрячется так от любой беды. Тихо в мужниной бороде, уютно. От всех штормов можно укрыться в ней, если только есть она в наличии.
А если нет бороды у мужа, то надо взращивать её: терпеливо, старательно. Вот и пашут жены землицу на лице своих мужей, каждый выросший волосок лелеют, сорняки выдёргивают, и словами елейными землю удобряют, и поливают её слезами. И всё потому, что каждой жене нужна борода, чтобы прятаться в ней.
Сижу и думаю: надо же, а ведь Пушкин жил и ничего о постимрессионистах не знал. А я знаю. Вот я какой умный. Только вот
То же можно сказать и о духовных лицах. Преподобный Серафим Саровский ни одного обозревателя не слушал, прямо ужас, какой отсталый, но что же он опередил их не на сто, не на тысячу лет вперед, а навсегда?
Знания необычайно вредны, если являются самоцелью. То есть стремление знать как можно больше — оно ошибочно и губительно. Вот я, например, знаю, как звали коня Александра Македонского. Буцефал. Или не знаю, как звали коня Александра Македонского. И что? Я стал хуже, глупее? Да нет, я просто не знаю того, без чего я могу прожить.
Печёт мама блины, а Касенька ей помогает: сидит за столом и придумывает сказочные истории, чтобы блинчики получались красивыми.
Быстрота
Ослик очень хотел быстро бегать. Он приобрел себе звонкие копыта, как у лошадки, рыжую шкуру, как у льва, белые носочки, как у рыси, и зоркие очки, как у волка. Но отчего-то скорость его не увеличилась. "Глупый! Разве можно быстро убежать без таких ушей как у меня! Я ведь самый быстрый зверь в лесу!" - сказал заяц, и подарил ослику парочку своих запасных ушей. Быстро ли теперь бегает ослик?
Портниха
Кенгуру сшила себе новый комбинезон и пришла похвалиться своей подруге - коале. Комбинезон вышел красивый - рыженький с белыми вставками на груди. Коала посмотрела на кенгуру и говорит: "Хорошо! Вот только тебе кармана не хватает. Карманы - вещь полезная." И пришила кенгуру большой карман на брюшке, совсем как у самой коалы. Удобно!
26 мая 2011 года в Зале церковных соборов Храма Христа Спасителя Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил торжественную церемонию избрания и награждения лауреата Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Все высокое уважаемое собрание!
Сегодня мы собрались для того, чтобы стать участниками и свидетелями важного события в церковной и общественной жизни: члены Палаты попечителей Патриаршей литературной премии должны прямо здесь, при нас, избрать того писателя, который и станет первым лауреатом. Но прежде чем начнется эта торжественная церемония, мне хотелось бы сказать несколько слов о том, почему Русская Православная Церковь выступила с инициативой учреждения этой премии.
Вечер. На город луна упала.
Мрак добавляет в сердца тревоги.
............................................
Кто-то с работы пришёл усталый,
Еле влачá до постели ноги.
Кто-то великие строит планы,
Как полновластный судьбы хозяин.
Кто-то вином заливает раны
Сирой души, во благóм отчаян.
Кто-то во гневе заводит ссоры:
Сходят легко с языка проклятья.
Кто-то, упрёки забыв и споры,
Ближних спешить заключить в объятья.
Кто-то считает доходы скупо –
Верность решений корыстью мерит.
Кто-то, растративший годы глупо,
Счастлив и тем, что малы потери.
Кто-то, земной окрылён любовью,
Искренних чувств пробуждает пламя.
Кто-то, неистовой сломлен болью,
Прежней любви бережёт лишь память.
В сон погрузился с надеждой кто-то:
День плодотворный начнёт он рано.
Кто-то всю ночь, позабыв заботы,
Будет внимать голосам с экрана.
...Кто-то возносит молитвы к Богу
С верою чистой, присущей детям.
Суетной жизни изгнав тревогу,
Бог благодатью ему ответит…
26 мая 2011 года в Зале церковных соборов Храма Христа Спасителя Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил торжественную церемонию избрания и награждения лауреата Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
На сцену были приглашены номинанты Патриаршей литературной премии 2011 года:
Затем к собравшимся с Первосвятительским словом обратился Святейший Патриарх Кирилл. Предстоятель сообщил, что лауреат будет избран тайным голосованием членов Палаты попечителей литературной премии.
Мир мамоне служит,
Гаснет солнца свет.
В храме снова служба,
А тебя там нет.
Всё не так, не найден
На судьбу ответ,
Поседели пряди…
А тебя там нет.
Катится планета
В бездну мрачных лет.
В храме столько света,
А тебя там нет.
Вечером осенним
Сгинешь, не отпет…
В храме есть спасенье,
Но тебя там нет.
Тянутся морщины
По лицу хитро…
Молится мужчина
На своё добро,
Женщина сварлива –
Тягот чёрных след.
В храме столько силы,
А народа нет.
Что ни день, то напасть,
Люд уныл и груб.
Будет, будет радость
Тем, кто Богу люб.
Слёг. В стакане брага,
Белый свет не мил.
Где твоя отвага?
Где ж ты раньше был?
Председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский Климент ответил на вопросы о Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
― С какой целью была учреждена Патриаршая литературная премия?
― Патриаршая литературная премия имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия должна, прежде всего, стимулировать авторскую деятельность среди православных писателей. Кроме того, как отмечает Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, эта премия призвана объединить писательское сообщество на основе христианских ценностей, поддержать тех мастеров слова, которые через свои произведения несут в жизнь общества добро.
Православное литературное общество на данный момент не имеет ни преемственной традиции, ни координационного центра, ни даже общей направленности произведений. К сожалению, сейчас православных авторов совсем немного.
Снова невзгоды кружат над тобой,
Как выпускные экзамены.
Я возлагаю с душевной мольбой
Крестное знаменье.
В сердце твоём разливной соловей
Соло чеканит небесное.
Делаю вновь я десницей своей
Знаменье крестное...
Мутные воды несёт Иордан,
Крестит народы в реке Иоанн.
Во власяницу одет, не в парчу,
Ест только мёд, да ещё саранчу.
-Ты кто, - вопрошают, - пророк или Спас?
- Нет, - отвечает, - пустынный лишь глас.
Я Господу путь приготовить спешу,
Народ в покаянье водою крещу.
Но знаю: за мной Всемогущий придёт,
Солому пустую в геенне сожжёт,
Крестить будет Духом Святым и огнём,
И всё упованье Израиля - в Нём.
Глядите, вот Агнец-Мессия идёт,
Грехи всего мира на плечи берёт.
Я слова Ему недостоин сказать,
Ремень на сандалиях развязать.
Но что это? Кротко Иисус говорит:
- Нам правду с тобой исполнять надлежит.
А ты не смущайся: Мне честь окажи
И руки свои на Меня возложи.
Молча склонился смиренный пророк,
И вод освятился шумящий поток.
Вдруг небо разверзлось, послышался глас:
- Вот Сын Мой возлюбленный,Истинный Спас.
И Дух, словно голубь, сошёл на Христа...
Бог в Троице дивно явился тогда!
1.01.08
Леонид Пастернак сказал тогда, что эта смерть для русской культуры сопоставима по значимости со смертью Льва Толстого. В юности он слушал лекции Ключевского. А в 1909 году писал картину «Ключевский на лекции в Училище живописи, ваяния и зодчества». Среди слушателей художник изобразил своего старшего сына — Бориса Пастернака.
Впоследствии вспоминал: «Отец… обращался ко мне с просьбой занять портретируемого, чтобы у модели не застывало и не мертвело лицо. Так однажды я развлекал историка В.О. Ключевского».
Поклонников у Ключевского было — как у модного тенора. И среди них — члены императорской фамилии. Историк чувствовал себя свободно в доме генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, читал здесь для высокопоставленных гостей нечто вроде домашних лекций. В 1904 году по распоряжению министра финансов графа Витте лекции эти были изданы на правах рукописи. Всего в 20 экземплярах, для избранных. Автор не получил ни одного. Зато этот акт неуважения заставил его заняться наконец подготовкой к публикации своего «Курса русской истории», объявив все прочие издания «недобросовестной макулатурой».
***
Бабушки задумались…
Обо мне, наверное.
Хоть слывет заумною,
дело, видно, скверное.
Волосы взъерошены,
Под глазами вмятины.
Хочет быть хорошею,
Да опять – никак вот нет.
Отвернулась грустная –
С левой фотокарточки.
Ну, а с правой – мучает:
не зазря хоть нянчила?
Оттого насупилась,
И глядит неласково.
Мало внучка луплена,
Да нельзя на Пасху-то.
И яйцо с наклейками
и конфета плавится…
Крепой колыбелькою
Вся земля качается.
1
Словесное журчание
Основа всех основ?..
Уместное молчание
Умнее красных слов.
2
Соблюдая мирские приличия,
В юбилей созываем гостей,
Чтобы слушать бред косноязычия
Иль внимать языку без костей.
3
Уши слухами всё полнятся,
Языками слухи молвятся…
От ушей и языка
Так беда недалека!
1
- Не верится, что мы, наконец, одни остались. В голове тарарам от этой свадьбы.
- Разве тебе, Андрюша, не понравилось?
- Почему? Весело. Даже слишком.
- А мне жаль, что всё так быстро закончилось. Особенно венчание. До сих пор чувствую над своей головой венчальную корону.
- Доживём до серебряной свадьбы...
- Хорошо быть невестой! На тебя смотрят во все глаза, завидуют. Сердце готово выпорхнуть из груди от счастья.
- Правда?
С использованием изречений
св. Исаака Сирина
Современник:
Не угасает к жизни интерес,
Но всуе перепробованы средства.
Вновь Новый год… О, как не надоест
Кривляться перед зеркалом «прогресса»!
Не новый – молодящийся старик.
Трещат петарды, брызгают салюты...
Как неизменен озлобленья лик,
Веселия, и те страшны и люты!
Но слышен смех искрящийся детей,
И снег лежит пушистый, чистый, белый,
Как будто нет расставленных сетей,
Как будто не идёт к развязке дело.
Я выйду и, наверно, не вернусь.
Вселенная кутил – ночные бары…
Смеются люди, а на лицах грусть –
Предчувствия, видения, кошмары.
Нет, не к добру такая кутерьма –
Приготовление к войне великой.
И если вновь покроет Землю тьма,
Преддверием ей будет праздник дикий.
Блажен, кто слеп, надеждою живя,
Обманчивой и временной, но милой,
Он в сотни раз счастливее меня,
Застывшего над вырытой могилой.
