Когда тоска по родине земной
сменяется тоской небесной,
дороги жизни следуют за мной,
как по дороге безупречно тесной.
Пути земные — скорбные пути,
небесные — гораздо строже,
но птицами живут на них прохожие,
умеющие в скорби вознести.
Когда тоска по родине земной
сменяется тоской небесной,
дороги жизни следуют за мной,
как по дороге безупречно тесной.
Пути земные — скорбные пути,
небесные — гораздо строже,
но птицами живут на них прохожие,
умеющие в скорби вознести.
Птицы такие разные:
воздушные-прекрасные.
Даже когда непоющие:
высокие-зовущие,
крыльями к небу льнущие
и небесам не лгущие.
Летите выше, пернатые,
прямо в тучи лохматые,
прямо в руки разжатые,
прямо в души крылатые.
Поела птица, запела птица —
Решила птица повеселиться.
И радость птицу преодолела,
когда, как птица, во мне запела.
И я поела, и я запела,
И я за птицей вослед взлетела.
Попугай-попугай,
ты меня не пугай
грозным кличем своим:
не ори, не скули!
Лучше скрипочкой пой,
чем разбойником вой,
лучше кошкой урчи
иль совсем замолчи.
Попугай-попугай,
а собачкой залай!
Ах, злодей попугай,
не кричи, умолкай!
Попугай, шалопай,
канарейкой споёшь?
Ну, чего ты, скажи,
обезьяной орёшь?
Видя красивый полёт другого,
вспомните Бога! Пойте Бога!
Не пресекайте полёт на взлёте —
птицей нелётной иначе умрёте.
Бог, словно птица, тоже летает —
Он своих любит, Он своих знает.
Божии птички не погибают,
прямо в полёте Бог их встречает.
Слушайте птичек, пойте Бога —
благословляйте полёт другого!
21.09.2013
Искусство твёрдости
или пластичности —
важнее?
Что органичнее
рождённым в муках
в бурю?
Когда душа горит,
она твердеет
или смягчается,
теряя форму?
Что форма —
суть, которую не изменить,
или виденье, мнимость, показуха?
Пластичность или твёрдость
ближе к сути?
Пластичность или твёрдость
суть хранит?
Металл, когда течёт рекой, —
металл?
Иль только в пуле, в плуге
суть металла?
Я — меч
иль сталь, что убежать стремится?
Куда мне течь?
Или стоять на месте —
в себе, в своём —
и сечь?
Я — птица?
С чем сравнить мне крылья?
В чём птицы суть:
изменчивость иль форма?
А если в бурю?
Любуешься? —
любуйся, я стерплю —
размахом крыльев,
красотой полёта…
Так смотрят в небо,
в горы,
вдаль,
в окно…
Не более.
Не дольше перелёта
от крыши к крыше,
от звезды к звезде…
Так ищут рая,
так о нем мечтают,
когда глаза от боли
закрывают.
Так ищут неба,
чтоб лететь
к земле.
Не мне
препятствовать тому,
не мне…
* * *
Я жила на свете — точно знаю,
где и как — не помню,
но любовь
сберегла забывшую для рая,
несмотря на множество оков.
Господи, как нежно Ты караешь,
как искусно за Собой ведёшь!
Радуюсь и неизбежно каюсь,
прорастая в небеса веков.
Вот окно, открытое в свободу!
Вот и дверь, иду к Тебе, бегу!
Но к себе неловко возвращаюсь,
претыкаясь о крюки грехов.
Господи, верни меня в свободу!
Крылья дай, чтоб я могла летать!
Голос, чтобы пела на свободе
и не возвращалась снова вспять.
Спит округа, люди спать охочи,
я же бодрствую с того утра,
что вгляделось в ласковые очи.
Я не сплю уж, мне к Тебе пора.