Волны наплывали на каменистый берег озера, вспениваясь и отступая вглубь редких светло-золотистых пятен песка. Богатая растительность кольцом обступала прозрачные воды Люцернского озера, поражавшего воображение туристов причудливой крестообразной формой, такой редкой для естественных водоемов. Вдалеке, на фоне прозрачно-голубого неба, вершины гор кажутся еще выше и величественнее, отбрасывая густые тени на залитые красноватым светом заходящего солнца берега. Их контуры напоминают черты самого озера, чья темно-зеленая глубина вечерами превращается в сверкающий ковер, вышитый синевой звездного неба. Курортный городок, возникший в этом первозданном раю много лет назад, уже давно превратился в излюбленное место отдыха ценителей горного солнца и чистого воздуха, любителей романтики и тех, кто наивно полагает, что старинные замки этих краев хранят полузабытые тайны, невероятные с самой первой минуты их появления.
Росами умоюсь на заре
Росами умоюсь на заре,
Постою и тихо помолюсь
За страну, где живы долг и честь,
Под названием Святая Русь.
Волны трав печально прошумят,
Преклоню главу и помолюсь
За почивших воинов в боях,
Жизнь отдавших за Святую Русь.
Колокол на храме прогудит,
Положу поклон и помолюсь:
«С покаянием к Творцу приди,
Возвратись к Христу, Святая Русь».
«Омофор святой не отыми, -
Ко Пречистой Деве помолюсь, -
Умягчи сердца и просвети
Светом разума Святую Русь».
Солнце с высоты пошлет лучи,
Озаренный светом, помолюсь:
«Господи, спаси и сохрани
До скончанья дней Святую Русь».
6.06.2000 г.
Святой Руси
Дерзок враг, о тучах зла трубя,
Вставших над великою страною.
Вот и «свой» в речах клеймит тебя
С безрассудством, ропотом, хулою…
Тот ли зряч, кто видит только грязь
Сквозь века,
благое умаляя,
В трудный час над Родиной смеясь,
О своей вине не помышляя?
Родину судить я не возьмусь,
Рук её в день скорби не отрину.
Но скажу: прости, Святая Русь,
Что тебе достойным нé был сыном.
9.06.2010 г.
Супермаркеты – благ средоточье...
Супермаркеты – благ средоточье.
Загляну за стеклянную дверь…
Впереди у людей – многоточье,
Позади – интервалы потерь.
В тьму веков – по пунктирам событий…
Вот Онега, вот Ладога, Свирь,
Вот святая в долине обитель,
Острова – Валаам, монастырь…
Вижу Оптину я с Соловками
(Восклицательных знаков не счесть!),
Вот дороги, леса со скитами,
Изобилие, вера и честь.
Поле бранное, дрогнувший ворог.
Крест поклонный на дальнем холме.
Край, который незыблемо дорог,
Он не в скобках, он вечно в цене.
Киев, Радонеж, светлая лавра –
Чистоты и надежды ручьи!
Нет, не логово здесь минотавра,
Здесь мы точно свои – не ничьи,
Здесь доподлинный, истинный ракурс!
…На прилавок манящий смотрю.
В чём смысл жизни?
В подгузниках «Памперс»,
«Бленд-а-меде» и водке «Аю».
Аю – медведь (кирг.)
Воскресение
Я не спала вторые сутки,
Уж третий день, как умер Он.
К Его гробнице ранним утром
Я прибежала. Отвален
от гроба камень. Мой учитель
исчез. Лишь только плат Его,
во что завит был мой Спаситель,
лежит пустой...и никого...
Я из гробницы выбегаю
сама, как будто не своя,
И Вас, мой Господин, встречаю.
Сама жизнь (Наталья Трауберг)
Отрывок из книги
А в 1949-м я сидела, читала и вдруг очень удивилась. Честертон пишет: «Особенно хорошо Диккенс описал, как ребенок попадает к людям, про которых он только позже поймет, что они — „простые“. Современные прогрессисты, кажется, не любят, чтобы их дети торчали на кухне, и не берут к ним в наставницы Пеготти. Но именно так проще всего воспитать в человеке достоинство и чувство равенства. Ребенок, уважавший хоть одну добрую и умную женщину из народа, будет уважать народ всю жизнь. Чтобы покончить с неравенством классов, надо не обличать его, как мятежники, а просто не замечать, как дети». …… Больше всего на свете я обязана няне, Лукерье Яковлевне, орловской крестьянке.
Туманом легким тихий вечер
Туманом легким тихий вечер
Поплыл над гладью сонной речки.
Рука руки едва коснулась –
И сердце в нежность окунулось.
Художник Вышний брызнул краской
На потемневший небосвод,
И закружился в вечной пляске,
Сверкая, звездный хоровод.
Любовь пришла не бурей сильной,
А трепетным листом осины,
И не огнем пожара страстным,
А огоньком свечи прекрасным.
Слова лились потоком чистым
Из сокровенной глубины,
Рябины чуть качались кисти
В лучах услужливой луны.
Свершилась тайна единенья
Для бесконечного паренья
Искавших долго и нашедших,
Просивших Бога и обретших.
По силуэтам трав стекали
Росы прохладной ручейки.
Слова ушли, уста молчали –
Касалась лишь рука руки.
27.11.2001 г.
Секреты
***
Ох, душа моя, худышка
Где же бродишь ты, малышка,
беспризорница?
И суешь в свои кармашки
нитки,
перышки,
бумажки,
фантик-золотце.
Вот, глупышка-замарашка!
Оторвяга,
первоклашка,
мое ж горюшко…
Понаделала секретов
из осколков
и конфеток.
Нет бы – зернышко.
Глаза детства
Бегу от судьбы, бегу,
Измотан, хоть вей верёвки.
И знаю, что снова лгу,
Себе снова лгу неловко.
Темно на душе, темно
И сердце молчать не хочет,
Мой сон улетел в окно,
Ему не хватило ночи.
И луч над пустыней крыш,
Как ангел застыл на страже.
А с фото глядит малыш,
Так чисто, что страшно даже.
«Постой, не беги, постой»,
Глаза эти говорили
И с детскою простотой,
Наивно весь мир любили.
Какой-то найти ответ
Пытаюсь в происходящем,
Где память, сквозь толщу лет,
Встречается с настоящим.
Случайность всему виной,
Как больно, малыш, мне больно
За мёртвою тишиной,
Увидеть себя невольно…
2011
Мытье ног
Большое всеохватно сердце
И вседоступно. Шум и гам…
Сосуд, ладони, полотенце –
Ты ноги мыл ученикам.
Перечил Пётр, изумлялись
Избранники, губу кривил
Иуда, бесы надсмехались.
А Ты… Ты просто ноги мыл.
В народе зрело недовольство
Пилатом, кесарем, судьбой…
Гремел Бетховен, лился Моцарт,
С безумьем безнадёжный бой
Ведя, Гоген корпел над солнцем,
Малевич малевал квадрат,
Мудрил Нильс Бор, сипел Высоцкий…
Ты – ноги мыл века подряд.
…Я болен мыслью неотвязной,
Ища вневременный покой:
Чист человек, лишь ноги грязны.
Омой их, Господи, омой!
Адриан и Наталия
Адриан: В моей Наталье
как будто тайна
живет с печалью.
В её улыбке
нежности блики,
строгость во взгляде,
искренность в слове,
смелость в молчанье.
Но свою тайну
Наталья прячет;
и лишь ночами
тихонько плачет
она порою...
У изголовья
нашей кровати
она распятье
вдруг начертала,
и от чего-то мне ближе стала...
Наталья: За Адриана
я вышла рано
не из-за власти,
роскоши, сласти,
но что-то в сердце
мне подсказало
чистую душу у Адриана.
Адриан: Я их увидел
совсем случайно.
О них шептали:
" то -христиане..."
их осудили
на казнь и муки.
Вдруг я узнал в них
глаза супруги-
взгляд тот же строгий,
где боль с любовью
перемешалась:
своею кровью,
нет, не боялись
они за веру
свою платиться
и не страшились
с жизнью проститься...
И отчего-то
сердце кольнуло -
я вспомнил крест тот
у изголовья...
В Долине Драконов
Долго ли мы шли, я сказать не берусь. Двигались чинно, неспешно, как никогда раньше. Высекательница впервые вела себя как светская дама, несмотря на свой не вполне подходящий наряд и всегдашний фонарик на голове. Она была похожа, скорее, на маленького заигравшегося шахтёра. И я казалась себе смешной оттого, что вынуждена была подыгрывать Высекательнице, церемонно шествуя, а не просто идя по дорожке.
Мы шли на бал или торжественный приём, который давал кто-то из её друзей.
— Там будет много важных особ, — говорила Высекательница, — и мы с тобой должны соответствовать.
Жизнеутверждающая лирика Леси Украинки
25 февраля 1871 года в Новограде-Волынском родилась Лариса Петровна Косач, по фамилии мужа — Квитка, одна из самых образованных женщин тогдашней Европы, известная читателям как Леся Украинка. Появилась на свет будущая писательница.
Мать Леси Украинки — Ольга Петровна Косач, известная на то время украинская писательница Алёна Пчелка — имела огромнейшее влияние на дочку, она и выбрала ей патриотичный псевдоним — Украинка.
Воспитывалась Лариса Петровна в семье украинских интеллектуалов. Родственники её принадлежали к знатным фамилиям и имели польские, боснийские, казацкие и греческие корни.
Отец — Петр Антонович Косач — был человеком передовых взглядов, за что еще в студенческие годы его исключили из Петербургского университета. Дед, Яков Драгоманов, был декабристом.
Тайна отца Иоанна
Повесть о преподобном Амвросии, старце Оптинском
Данный текст представляет собой адаптированную для детей младшего возраста редакцию написанного ранее рассказа «Оптинские яблони». В связи с чем автор заранее просит прощения у читателей за то, что в нем фигурируют ранее знакомые им реалии: например, Сосновка (без всякой, так сказать, «драмы»), и Григорий Бакланов из рассказа «Завещание». В
Детство не проходит
1
Передо мной старая, пожелтевшая от времени фотография . Девочка лет 5-6 с большими выразительными глазами смотрит на меня не по-детски серьезно. Ее взгляд глубоко пронизывает. Так, что становится не по себе от мысли, что вот она – эта девочка спрашивает меня:
— Сохранила ли ты свою детскую чистоту и открытость, любовь к живому, веру в людей, не разучилась ли ты радоваться жизни так, как делала это я?
Невольно отвожу взгляд. Убираю свою детскую фотографию в старый альбом. Но тут же ко мне подбегает моя дочь:
— Мама, мама, а что это ты убираешь? Покажи! А кто эта девочка? Это ты в детстве? А я на нее похожа? Да, да — похожа! Смотри, у нее мои глаза.
Оля бежит к зеркалу, переводит взгляд от зеркала на фотографию.
-—Я очень похожа на тебя в детстве? Правда?
— Да, Оленька, очень похожа.
На глаза набегают слезы. Смахиваю их украдкой.
— Мама, давай пожалеемся.
— Давай.
Я беру Олю на руки и мы долго сидим тихо, ничего не говоря.
2
Достоевский в моей жизни
Достоевский родился и воспитывался в Православной вере. Он никогда (даже в период революционной юности) не отрекался от нее. По отцовской линии он даже имел своим предком священника. Но тем не менее всю жизнь он трудно и долго шел к ясному исповеданию и проповеданию Православия. Он шел, как сам говорил, от «осанны мальчика» к новой «осанне» человека, прошедшего сквозь тьму всех сомнений и соблазнов.
Эта искушенность Достоевского делает его творчество неоценимым для нас — его поздних потомков. Даже порою кажется, что для нас-то он и писал, а не для своих современников, которые хотя и не замечали уже или презирали Святую Церковь, но все же не уничтожали ее.
Весна идет!
Вновь запуталась луна
В паутине черных веток...
Снова ночью я одна.
Долго ль ждать еще рассвета?
Долго ль править бал зиме,
Злым снегам, ветрам, метелям?
В этом снежном феврале
В май грядущий свято верю!
В кипень белую садов,
В буйство зелени весенней,
В то, что после зимних снов
Вновь наступит пробужденье!
Туго слепленный комок
Из осколков чувств и боли -
Мое сердце, как снежок,-
От тепла растает вскоре!
И растают без следа
Мои давние обиды...
Беды – прочь! Идет весна!
Ее чувствую флюиды...
В дни строгие Великого поста
В дни строгие Великого поста
В душе моей тревога и волненье
Невольно возрастают неспроста:
Ведь это дни жестокого сраженья!
Суровое, невидимое, но
Реальное, не в море, не на суше,
Ведь поле брани той всегда одно –
Живые человеческие души!
Душа моя, трепещешь ты не зря,
Исполнена греховными страстями,
Как змеями! И главная змея –
Гордыня с многоликими главами!
А страсти те возможно усмирить
Постом и покаянною молитвой.
Лишь ими меч духовный навострить
Мы можем, чтобы стал острее бритвы!
И тем мечом безжалостно отсечь
Души грехи, пороки бренной плоти,
Которыми пытается вовлечь
Сам дьявол нас в пучину преисподней!
И стану я смиренно пред Тобой,
Всевышний, препоясавшись, для битвы:
И меч в руке, и веры щит живой,
И слово вечное спасительной молитвы!
“О, Господи, Владыко живота!
Дух праздности, унынья, пустословья
Отвержи от меня и никогда
Не дай любоначалья и злословья!
Полотно
Мне кружевное полотно
из слов ажурных не соткать,
стихов моих веретено
плетет лишь ситцевую ткань.
И хоть вплести желаю нить
изящных фраз и идиом
И этой нитью ткань расшить –
Выходит лишь узор крестом
Простая вышивка Крестом
На ситце белом том...
Но всё ж своё веретено
я не оставлю - буду прясть
стихотворений полотно -
а по стихам – и жизни вязь.
Вязь Красных Букв IC XC
- я тку и ставлю Крест-на-Крест.
Прощеное воскресение
Есть день такой, который предваряет
Собой начало строгого поста:
Прощеным воскресеньем называет
Люд православный день тот неспроста.
Ведь в этот день – так исстари ведется
На нашей славной матушке-Руси –
В вине своей пред ближним признается
И просит каждый: "Ты меня прости!"
Сегодня восхожденье начинаем
Мы за Христом, распявшимся за нас!
К стопам Его, стеная, припадаем:
- Прости за все, Всемилостивый Спас!
Веди же нас, наследников Адама,
Из глубины падения – наверх:
Звездой во мгле сияет купол Храма,
Где ждет нас Бог, давно простивший всех!
Простим и мы друг другу прегрешенья,
Склонив повинно головы на грудь,
Не то напрасны будут устремленья –
Посты, молитвы не спасут ничуть!
Чтоб не копилось тяжести на сердце,
Чтоб отчужденья холод растопить:
Открой скорей спасительную дверцу
И все свои обиды отпусти.
Мы всепрощеньем души очищаем,
И в них надежда, как свеча горит
На то, что если ближних мы прощаем,
То это значит – Бог и нас простит.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 608
- 609
- 610
- 611
- 612
- 613
- 614
- 615
- 616
- …
- следующая ›
- последняя »