Я, видимо, совсем не патриот —
Ругаю власти и кляну дороги.
Народишко по разному живёт —
Кто во дворцах, кто в хижинах убогих.
Я не воцерковлён, но в Божий Храм
(когда достало) отыщу дорогу.
Войду, перекрещусь, поплачу там...
А Бог посмотрит — пристально и строго.
Вокруг поля — всё травы да цветы.
И дышится — на зависть заграницам!
На кладбищах — могилки да кресты...
А в синем небе — радуги да птицы.
Говорят, за морем — сыто и тепло.
Говорят, что там полным-полно чудес.
А у нас в окошках битое стекло...
Почудил недавно пьяный... или бес.
Говорят, что там и розы — без шипов.
И любовь шальная брызжет через край!
А у нас тут край морозов и снегов.
А ночами — волчий вой да пёсий лай.
Говорят, что там, в излучине реки,
Дыбит башни горделивый, древний Храм.
А у нас в полях бурьян... да васильки,
Что росой небесной плачут по утрам.
Вот впопыхах написанная повесть —
Вся жизнь моя. Я плачу и смеюсь.
Господь добрей, чем собственная совесть...
Мне кажется... Но спорить не берусь.
Страница за страницей, год за годом.
Калейдоскоп событий, дат и лиц...
И чередой — закаты и восходы —
Под шелест заполняемых страниц.
Вот чёлка загоревшего мальчишки...
К финалу ближе — вот, седая прядь.
Рассматриваю тоненькую книжку —
И это всё? Что тут ещё сказать?
Плачу и плачу, плачу и плачу...
Тут важно — как расставить ударенья.
Была пора весеннего цветенья,
Когда любое дело по плечу.
Был запах трав и первый поцелуй.
Был взят кредит наивного доверья.
За вешний мёд плачу тоской теперь я.
Как правильно — не балуй? не балуй?
Зачёт не сдан. Не выучен урок.
Настало лето — без границ и рамок.
Хотел я для неё построить замок,
А сил хватило — только на замок.
Был зачин на восходе совсем простой —
Я в девчонку влюблён, но не очень смел.
А Любовь мне сказала — Лети за мной!
И вручила мне крылья — и я взлетел!
Что же было за той, колдовской весной?
Я обижен на мир, беспричинно зол...
Мне Мечта подсказала — Иди за мной!
Я простился с домашними и пошёл...
Столько раз — безоружный, в кольце огня,
В окружении вражьих, бесовских рыл!
Но Надежда шептала — Держись меня...
Я держался как мог, из последних сил.
Как будто я попал в Абсурдистан...
В кошмарном сне — и то светлей бывает.
И слёзами, и кровью истекаю -
Как по живому — ты и твой Майдан.
Одна надежда — что услышит Бог.
Одна надежда — что Господь услышит.
Осушит слёзы и сердца утишит.
Избавь нас — от «побед» и «перемог».
Какой-то удушающий обман...
И с каждым днём безрадостнее вести.
А он всё не кончается, хоть тресни!
Твой, копотью просмоленный, Майдан.
«По вере вашей да воздастся вам.»
Да где бы взять и зачерпнуть в ладошку -
Хоть капельку, хоть искорку, хоть крошку...
Заветный исцеляющий бальзам.
По вере нашей... Истина проста.
Но не отмыть одежд и не утишить
Скорбящее... Скребутся мысли-мыши,
Подтачивая комель у креста.
Ни пифия, ни гуру, ни пророк -
Всего лишь путник на степной дороге.
Юродствующий, нищий и убогий.
Не выучивший вовремя урок...
Сума полна — всё травы-корешки,
Пригоршня песен, слёзные отвары...
Мне самому то — и не надо даром.
Я раздаю — настойки и стишки.
Я проповедей — сроду не читал.
А исповедь... кому оно какое...
Отнюдь, не вышло из меня героя.
И не случилось то, о чём мечтал.
Без острых углов... Округляюсь. Иголки стригу.
Уже не боюсь - даже брюшко подставить врагу.
В подушечку вколоты - острые фразы-иголки.
И зубы стальные - пылятся тихонько на полке.
И это - не трусость. Не старость. Не некий расчёт.
И... не оттого, что мне лысину солнце печёт...
С ума не сошёл... И невинен в юродстве убогом.
А просто - пришло пониманье, что ходим под Богом.
"Сочинение стихов ближе к богослужению, чем обычно полагают."
А.Франс
У стихов... и у молитв -
Так похоже назначенье!
Та же жалость к жертвам битв...
И - надежда на прощенье.
Ни потира, ни икон...
Всё же - это так похоже!
Стол мой письменный - амвон.
Я служителем... О, Боже!
