Так уж просто в жизни повелось,
что с семьёй у Розы не срослось,
а трудилась Роза в детсаду,
для детей готовила еду.
Не случилось ей иметь детей,
и чужих растила сыновей,
а когда детишки подросли,
то с собой полсердца унесли.
На груди носила Роза крест,
встала в ряд Иисусовых невест,
и пекла для храма просфоры,
и увяла рано, до поры.
Они не боятся смерти,
Так рано уставшие жить.
Зажатый в руке конвертик –
Открытая дверь в миражи.
В глубокую ту нереальность,
Широко разверстую пасть.
Какая жестокая крайность –
Не выжить, а в бездну упасть.
Худые исколоты руки
И впадины вместо щеки…
Искатели адовой муки –
Летят на огонь мотыльки.
И нежные, бледные крылья
Сжигает нещадный костёр.
Но их подтолкнули, не мы ли,
Своим равнодушьем в упор?
Под слоем губной помады
Кривится в отчаянии рот…
А может давно им не надо
Ни выборов и не свобод?
Ни лживой насквозь демократии,
Где ты не имеешь лица,
Ни слез, обезумевшей матери,
Ни слов вразумлений отца?
Милость не положишь в сжатый кулачок,
Ходит по дорогам Женя— мужичок.
Говорит всем «здрасьте» близким и чужим
И никто не знает, чем он только жив.
Носит Женя мусор от чужих домов,
В голове у Жени нет больших умов.
Кто-то даст червонец — будет очень рад,
Кто-то горсть копеек — всё берёт подряд.
Старую ладошку выставит вперёд —
Слабый да наивный милости берёт.
Кто его утешит, знает только Бог,
А пока что Женя тащит узелок
Мне бы быть наивной, поумерить прыть,
Сердце, как ладошку Боженьке открыть.
Вычистить от грязи дом своей души,
Да раздать бы нищим лишние гроши.
Чтоб душа омылась тихой речкой слёз —
Он стоит на паперти,
грязный и худой,
горе своей матери —
нищий молодой.
Он живёт без отчества,
вроде не шпана —
есть ему не хочется,
подавай вина!
И штаны добротные,
боты — не старьё,
нынче безработные
не берут руньё.
«Отдай свою жизнь, но никогда не отдавай целомудрие...»
монах Симеон Афонский
Когда же ты поднимешься из грязи
Душа моя?
Взлети над суетой!
Порви «на раз» предательские связи,
Оставь их
За невидимой чертой!
Тревожная истина смотрит в упор,
Она не вступает, ни в сговор, ни в спор,
Она просто смотрит глазами — детей,
Убитых во имя бредовых идей.
Встаёт эта истина из-под воды —
В ней скрылись сейчас города и сады,
И смотрит глазами потопленных хат,
Встаёт из пожарищ приютских палат...
Из тех молчаливых, холодных пустынь,
На свет прорастают немые кресты...
Спасёт ли нас, люди, средь мёртвых песков,
Надежда на чудо и вера в любовь?!
В длинном коридоре няня моет пол,
А в палате горе смотрит ей в упор,
В узеньких кроватках, несколько сирОт,
Просят шоколадку, булку и компот.
Запах интерната, рано гаснет свет,
Мамочек в палатах и в помине нет,
Здесь в большом почёте чистота, уют,
Только на ночь тёти песен не поют.
Этих вот тринадцать, ростиком с вершок,
Учат одеваться, пИсать лишь в горшок,
Не качаться телом день и ночь подряд,
Заниматься делом - тем, что повелят.
Когда качнётся жизнь
на сторону заката
И заскрипят года,
как старая качель -
Что толку нашивать,
на ветхое, заплаты?
Растрескалась совсем
никчёмная скудель!
Разбитый я сосуд,
от трещин не звенящий!
Всё мне бы – сытый стол,
да мягкая постель…
Не помню и когда
была я настоящей,
Что сталося с мной
от мелочных страстей?
Без воды река, что большой овраг,
Без любви мне друг, словно тайный враг,
Песня без любви, словно стон и крик,
Без любви и Бог не совсем велик!
Без любви, зачем в небе благовест,
И зачем тогда мне на теле крест?
И зачем тогда, наших душ родство,
И зачем тогда нынче Рождество?!
Я сама себе задаю вопрос,
Для чего в ту ночь был рождён Христос?
Чтоб в душе взросли два больших крыла!
Чтоб из века, в век в нас любовь жила!
У неё раскосые глаза
и почти восточное обличье
и она худа как стрекоза,
наклоняет голову по-птичьи,
Словно бы вот-вот сейчас вспорхнёт,
и замашет над землёй крылами,
а потом над тучами блеснёт
и навек уже простится с нами.
Но она живёт в простом дому,
за стеною пьяные соседи,
и не интересно никому,
чем живёт таинственная леди.
У неё раскосые глаза,
у неё живут четыре кошки,
у неё на стенах образа,
а в шкафу порою нет ни крошки.
И не интересно никому,
как она порой в подушку плачет,
что, внимая сердцу своему,
не умеет жить она иначе.
К ней стучится в дверь бездомный кот,
за столом своих уже четыре,
у неё на всех не хватит квот -
