Юнна Мориц

 Я санкций жду – за то, что всем народом
 Дышать мы продолжаем кислородом!..
 За всё, что милость мне дала Господня,
 Я санкций жду от запада сегодня, –
 За солнце, за луну, за всё подряд
 Я санкций жду от западных ребят.
 Тем более – за то, что наше войско
 Имело отвратительное свойство –
 Не сдать страну и грохнуть гитлерьё,
 За это преступление моё
 В Европе и, в особенности в Польше,
 Я санкций жду всё больше и всё больше!
 За Крым, не превращённый в крыматорий,
 Людей в Одессе сжёг живьём который,
 А также за Донбасс, где никогда
 Не будет русофобская среда,

Юнна Мориц отреагировала стихотворением на скандальное интервью Светланы Алексиевич «Вы просто набор пропаганды», которое она дала журналисту Сергею Гуркину

Фашистская Германия
Достойна понимания:
Советское начало
Её ожесточало.

Понять легко и просто
Хозяйство Холокоста:
Из Человеков мыло
Оно себе варило,
Поймите, это – гены
Германской гигиены, -
Советское начало
Её ожесточало.

Дьявол – это атмосфера,
Где общественности много.
Это – дьявольская вера,
Вера в дьявола – как в Бога!

Дьявол – это не химера,
Не с хвостом и не с рогами,
А такая атмосфера,
Овладевшая мозгами.

«Судьба человека» — такое кино
Про Ивана и левиафана.
Фашистское дно, концлагерная охрана,
Харизма фашизма — левиафана харизма.
Вся Европа легла под левиафана,
Кроме страны Ивана.

«Судьба человека» — такое кино.
Левиафана полным-полно,
Офицеры левиафана
Пируют, пытая Ивана:
Сколько водки он выпить силён?
Левиафан изумлён, —
Голодный Иван пьёт за стаканом стакан
Без никакой закуски!

За путь в Европу зверская стрельба,
Уничтожают всех, кто не согласен.
Убийцам улыбается судьба,
Им обещало Министерство Басен
Клочок земли, впридачу — два раба.

Но раб ужасен, жутко одонбассен,
Своих детей он прячет в погреба, —
Он не согласен с участью раба,
Он восстаёт, и в битве он опасен,
Донбасс — угроза Министерству Басен!

Откуда появился новоросс?
Смешной вопрос! Ответ прозрачно ясен.
Зерном на тех клочках земли пророс,
На тех клочках, которые всерьёз
Пообещало Министерство Басен
Убийцам всех, кто сдохнуть не согласен!

Не будь, Россия, ничьей добычей!
Не следуй правилам тех приличий,
Какие хищник диктует жертвам, —
Не будь съедобной!.. Не верь экспертам,
Чей опыт славен словесным блудом, —
Тогда не будешь дежурным блюдом,
Закуской, жертвой звериной страсти —
Порвать с восторгом тебя на части!

I. Демократия погрома

Пятнадцать лет назад просили сербы
Их не бомбить во время Пасхи православной,
Их не бомбить, когда Христос Воскресе.
Но дама с дьявольской улыбкой превосходства
Ответила от имени госдепа,
От имени глобального господства,
Что просьба сербов исторически нелепа,
И, если думать о глобальном интересе,
О демократии, о нравственном прогрессе,
Бомбить на Пасху надо сербов обязательно,
Без этого не будет убедительна
Победа, не бомбящая на Пасху
По той причине, что Христос Воскресе.

Ранимость — божий дар, ранимостью хранима
Ранимая душа!.. И разве это странно?
Когда бы не была душа твоя ранима,
Не знала бы она, как заживает рана.

А заживленье ран — душевная работа
Особой чистоты, которой дышит вера,
Как ветер в парусах, как ветер в крыльях флота,
Как ветер в небесах и в чудесах Гомера.

Ранимая душа, Психея, чувствознанье —
Из глуби тайных сил, и разве это странно?..
Иносказанье — крик, оно — чутьё тарзанье,
Раскачка на ветвях, где заживает рана.

Из цикла «Рассказы о чудесном»

Это был изумительный мальчик лет семи или даже младше. Он с мамой приехал в Крым на несколько дней, перед отъездом в Москву и далее — в Париж, где жили его отец и старший брат.

Мама ушла прощаться к знакомым, и мальчик со мной остался до вечера. Сперва мы купались в море, потом хохотали, потом обедали, опять хохотали, потом говорили о жизни, опять хохотали — и вдруг он спросил:

— Вы никому не расскажете?..

— Нет, — говорю. — А что?

— Ну, тогда я вам покажу, как сочинять стихи.

Нечто вроде предисловия

Мое эссе «Быть поэтессой в России» вышло в свет в мае 1976 года в Варшаве, в журнале «Литература на свете», в переводе на польский язык. До этого в Москве и в Петербурге, тогдашнем Ленинграде, прочли его многие, а некоторые из этих многих совершили ряд абсолютно безуспешных попыток напечатать его в толстых и в тощих журналах. С тех времен у меня сохранилась записка с перепиской двух начальников одного почтенного литиздания. Начальник поменьше — начальнику побольше: «Снять переборы в характеристиках Ахматовой и Цветаевой, вообще сделать это «полегче»… Если Вы одобрите это в принципе, в основе — мы «дожмем». Но начальник побольше — начальнику поменьше: «Побойтесь бога. Смотри текст — куда зовет». Это были хорошие люди, они побоялись Бога и не дожали в основе. С тех пор пролетело более двадцати лет, ежегодно у меня было не менее пяти авторских вечеров, так что не менее сотни раз я читала самые, на мой взгляд, интересные фрагменты из этого эссе в Москве, Ленинграде, в других городах России и зарубежья, — не считая опубликованных интервью и печатных бесед, где было много цитат из этого текста. И мне казалось, что он уже как бы и напечатан. К счастью, на днях мое заблуждение вдруг рассеялось. Это — первая публикация на русском языке моего «крамольного эссе», содеянного в 1975 году.

Быть поэтессой в России труднее, чем быть поэтом

Прав Лорка: древнее могущество капли, которая веками долбит камень, вырубая в недрах горы сталактитовую пещеру, ворота для воздуха, света, вольного эха, — сверхъестественней, чем дружная сила гигантов, которые справятся с этим заданием гораздо быстрей, веселей, триумфальней.

А теперь — безо всяких преувеличений, намеков, иносказаний. Слушайте, что за дивное диво я вам расскажу…